Сердце бешено колотилось в груди, но я не замечала такой мелочи, как и присутствия режиссера, который молча наблюдал за нами. Похоже, он был доволен. И даже оператор, снующий вокруг нас с камерой, не мешал моим эмоциям. Возможно, это даже заводило меня еще больше.
Я продолжала двигаться, скользя мокрыми складками вдоль горячего ствола, стремясь утолить сексуальный голод, вызванный действиями опытного сердцееда, поглотивший все мысли и желания кроме одного: насладиться и разрядиться. И в этом наслаждении мне не мешала даже моя прикованность к стойке, моя беспомощность ко всем действиям актера. Но разрядиться нам все же пока не дали: режиссер вдруг вмешался в процесс:
– Не кончи раньше времени, – велел он актеру. – Отцепи ее, и приступайте к минету.
Глен вылез из-под меня, отцепил наручники, велел встать на колени, сунул пару пальцев в мой рот, легонько провел ими по языку. Я подалась вперед, навстречу его пальцам, но Глен вытащил их и грубо запихал мне в рот член.
Он трахал рот, его твердый ствол скользил по возбужденному небу и языку все быстрее, одной ладонью актер грубо мял мне грудь, другую положил на голову и с усилием помогал моим движениям.
Затем он сомкнул обе руки у меня на голове, впихнул полностью член в горло и стал держать голову, не давая пошевелиться и дышать. Я не могла терпеть, из горла моего хлынула липкая рвотная масса, пачкая ноги актера и пол под нами.
– Стоп камера, – скомандовал режиссер. Перерыв.
Я думала, Пьер будет ругаться, что испортила ему съемку. Нет, он сказал, что получился хороший эпизод, который войдет в фильм, хотя этого не было в оговоренном сценарии.
Глава 16.
Мы с Гленом накинули халаты и босиком пошли умываться в душевую, которая находилась в коридоре. Я была готова отдаться Глену прямо в душе, восторженно смотрела на него и призывно виляла бедрами, а он делал вид, что не понимает, чего я хочу.
На обратном пути в коридоре Глен встретил вульгарную девицу в лифчике и коротенькой юбке с татуировкой пантеры на голом животе, они обнялись к моему неудовольствию.
– Это новенькая? – спросила девица. – Я ее не знаю.
– Новенькая. У нас съемка у Пьера. Сейчас перерыв.
– А я на подхвате у Шамански. Зайдешь, посмотришь?
Глен взял меня за руку, и мы осторожно проскользнули в одну из ближайших дверей. Это был зал, аналогичный залу, в котором только что состоялось мое «боевое крещение». И здесь шла съемка. В центре находились женщины, облаченные в костюмы кошек. Их было три. Четвертая, совершенно голая, стояла на коленях.
Длинные кошачьи хвосты торчали прямо из попок длинноногих актрис, на них были лосины, портупеи, напяленные на голое тело, полосатые маски и прикрепленные к волосам ушки. К шеям девушек были пристегнуты кожаные ошейники, как у собак, а к ошейникам крепились металлические цепи, концы которых находились в руках человека. Он сидел рядом, ноги его покоились на женщине, стоявшей на четвереньках и выступавшей в роли стола.
Девушки, наряженные в кошачьи костюмы, сексуально двигались в такт ритмичной музыке, все снимал оператор.
Внезапно мужчина вскочил, грубым толчком ноги в бедро оттолкнул от себя голую женщину, велел ей встать, дал кожаную плеть и приказал:
– Накажи их!
Жгучая брюнетка с великолепными формами, нехотя взяла плетку, на трясущихся ногах забавно продефилировала, как по подиуму и остановилась рядом с танцовщицами.
Они продолжили развратно двигаться, казалось, девушки не обращают внимания на плеть. Первый удар обрушился на их обнаженные груди. Кто-то из девушек вскрикнул.
– Сильнее! – скомандовал мужчина, игравший роль деспота, – Сильнее бей плетью рабынь.
Женщина ударила еще несколько раз, не принимая во внимание визги «кошечек», которые по-прежнему продолжали стоять на ногах, двигаясь в такт музыке.
– Продолжай дубасить их! – требовал актер, игравший деспота.
Еще несколько хлестких ударов кнута прошлись по обнаженным телам, покрывшимся красными ссадинами. С каждым новым ударом деспот требовал бить все сильней, пока одна из актрис не упала на пол.
Наблюдавший за всем этим человек в костюме, очевидно, режиссер, хлопнул в ладоши и крикнул:
– Снято!
Съемка прекратилась, оператор выключил камеру.
– Пойдем, нас ждут, – шепнул мне Глен.
В коридоре он спросил меня:
– Как впечатления от кошечек? Будешь в подобном сниматься?
В тот момент я была без ума от Глена и с ним или ради него, могла бы сняться в чем угодно.
– Кто эти девушки? – спросила я.
– Обычные актрисы. Некоторых я знаю, снимался с ними. Они выбрали БДСМ профессией, ничего особенного. Это прибыльнее, чем подрабатывать проститутками на улицах.
Пьер ждал нас, чтобы продолжить съемку. На этот раз мне засунули в рот кусок светлой ткани и замотали рот скотчем вокруг головы.
– Вот так будет намного естественнее, – пошутил режиссер. – Ты бы пыталась кричать, сопротивляться во время съемок, будто тебе очень больно, будто насилуют тебя. Пробуй делать попытки мычать и брыкаться во время секса. А то ты всем довольна.
Меня положили животом на стол, растянули и привязали веревками за руки так, что я почти не могла двигаться. Попробовала закричать, но раздавались лишь невнятные звуки.
Я вспомнила, что опять не согласовала стоп-слово, о котором говорила Принцесса Дона. Но сейчас это, похоже, было бесполезно. Оставалось надеяться на гуманность людей в студии.
Включили софиты, съемка началась. Глен подскочил ко мне, довольно сильно несколько раз ударил рукой по попке, затем сжал мои ягодицы.
Я пыталась дрыгаться, изображая недовольство, как просил Пьер, но не тут-то было. Когда лежишь лицом на столе с привязанными руками, почти нет возможности сопротивляться. Меня собирались насиловать, а я была совсем беззащитна. Мне не нравилось, что партнер находится сзади, я не вижу его, не могу судить о его эмоциях и показать свои. Это заставляло чувствовать собственную уязвимость. Я понимала, что никто не собирается спрашивать, какую позу я люблю, и не станет бережно возбуждать мою точку джи. Впрочем, меня по жизни вообще никто не спрашивал о таких вещах. Меня насиловали, не считаясь с моим мнением и эмоциями. Но сейчас я прониклась доверием к этим людям. И дергалась изо всех сил только потому, что меня об этом просили.
Глен перестал тискать и бить меня по попке, несколько секунд я лежала без движения, как вдруг, в меня без подготовки вторглась мужская плоть. Нужно было заорать, но кляп во рту не позволил сделать это.
Глен вошел резко, глубоко. Похоже, без смазки, с болью. Да, это был именно член Глена, я узнала его. И выгнулась в пояснице от боли, пронзившей меня насквозь. Актер своего вторжения не прекратил, делая мощные глубокие толчки.
