Доусон ложится на спину, обнимает меня, заставляет лечь ему на грудь. Его подбородок дрожит после бурного оргазма, сердце глухо и быстро разбивает грудную клетку, пока я слушаю мелодию души. Замечаю свое скромное кольцо с бриллиантом на левой руке, меня снова охватывает жар. Доусон будто чувствует, что я рассматриваю его, обхватывает пальцы и снова тянет к своим губам.
– Я не позволю тебе снять его, – негромко говорит он. – Больше не переживу расстояния.
Сказать, что я рада, что он взял все в свои руки, означает полную капитуляцию. И я еще не успела до конца осознать, что же будет дальше. Одно дело, лежать в этой комнате, как в своем маленьком мире, огражденном от других людей. Наблюдать за его дыханием, красивыми руками. Заниматься всем, чем угодно, но не сталкиваться с реальностью. Сейчас моё тело все еще объято его пламенем, думать об остальном я не хочу.
– Оно мое, для чего мне хотеть его снимать? – хитро отвечаю я. – Не вижу твоего, или ты забыл, что я не переношу шовинистических действий.
Он привстает с кровати, чтобы устроиться надо мной.
– Для этого надо пройти обряд венчания, и больше никакого Вегаса. Не доверяю я этим лживым актерам. Их бумажка, как картонная коробка из-под бананов, ничего не значит. – Я снова обращаю внимание на кожные пятна и прослеживаю дорожку пальцами.
– Что это? – Аккуратно нажимаю, от чего он шипит. – Больно?
Я вижу его смятение, то, о чем он не хочет говорить, но в нашем случае не получится врать. Это основное правило, которым мы заручились уже давно. Он упрямо молчит, тогда я нажимаю на каждую крапинку на его теле, вызывая его рокот.
– Перестань. – Он встает и начинает собирать свои разбросанные вещи по комнате. Абсолютно не стесняюсь своей наготы, сажусь на кровати. Упершись в него требовательным взглядом, я жду, когда он расскажет все, что произошло.
– Я не хочу позориться перед тобой. «Ты психанешь», – глухо говорит он и натягивает трусы, потом джинсы. – И тогда снова собирать эти песчаные замки. Пусть все останется, как есть.
– Я психану еще сильней, если ты промолчишь. – Тянусь к белью и надеваю его, будильник оповещает нас о том, что пора собираться на работу. Прохожу мимо него в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Это его квартира, он не станет убегать от меня, пока я нахожусь здесь. Приняв душ, я пользуюсь его гелем с древесными запахами, я пахну им! Это так здорово и в то же время странно, незабытое прошлое. Сколько раз я делала так? И он всегда был рад тому, что я пахла им. Мужчины в этом плане жуткие собственники, если бы они пользовались нашими сладкими гелями, было бы до безобразия неудобно. Пахнуть шоколадном или персиком, улыбаюсь в который раз за это утро. У меня нет никакого похмелья или ощущения сухости во рту, он словно пробудил и излечил меня своим присутствием. Вытираю полотенцем волосы и все в том же белье иду к нему на кухню. Уже чувствую запах вкусного завтрака, который он успел приготовить. Банальная яичница и пару тостов, вполне достаточно для моего желудка. Он довольно рассматривает моё полуголое тело, раскладывает по тарелкам еду, разливает по стаканам энергетические коктейли из фруктов.
– Ты обязан рассказать, что это такое. – Тычу в него вилкой. – Клянусь, я не разозлюсь.
– Твой кизильник, – бурчит он, запихивает в рот еду, пережевывает, наблюдая за моим выражением.
Отрешенно пялюсь в его тарелку, что он имеет в виду. Какой еще кизильник? И почему мой? Запиваю еду коктейлем и хмурюсь.
– На заднем дворе, перед твоим окном в спальне. Этот проклятый куст, если бы ты знала, сколько раз я хотел выкорчевать его к черту, чтобы он не ранил меня. Но он рос, как бамбук, с ужасной скоростью. Однажды я его подстриг, чтобы он не бил меня ветками по лицу, но это только давало новый прирост. Теперь это чудовище практически моего роста, и вчера я точно переломал половину веток своим падением. – Я начинаю смеяться в голос. – Ты видела его шипы?
Истерический хохот вперемешку со слезами, он ненормальный. Залезть в этот адский куст мог только человек, не имеющий мозгов или…
– Ты одержимый. – Я все еще вытираю слезы от смеха.
Он убирает пустую тарелку в сторону, обхватывает мои ладони, гладит кольцо на пальце и его взгляд становится дьявольски тяжелым.
– Одержим тобой, – резко отвечает он, и я ему верю.
Еда больше не лезет в горло, пропадают все звуки в мире, остаемся только он и я. Сияние его карих глаз, напряженное тело и желание излечить его своей любовью. Которая за это время, как чахлое растение, начала давать новые ростки, в надежде, что за ней будут снова ухаживать.
Поднимаюсь со своего места и подхожу к нему вплотную, притягивает меня за талию и упирается головой в живот.
– Я люблю тебя больше жизни, Элли, – говорит он глухо. – Больше долбанной жизни.
Он знает, что я люблю его, но эти слова всегда давались мне сложней, чем ему, чтобы сказать их, мне необходим шоковый пистолет или пуля в голову. Поэтому я обнимаю его так крепко, как могу, чтобы показать это чувство.
– Северная Калифорния? – спрашиваю его.
–Обязательно, любовь моя, – отвечает он. И, как ни странно, я даже не протестую.
Глава 7
Доусон
Город, в котором я родился, раньше был городом сосланных на край света каторжников и удалых авантюристов. Сейчас же он превратился в уголок сытого Западного мира на самом далеком обитаемом континенте планеты. Вроде я знаю немало о нем, но куда пригласить свою жену для того, чтобы мы оба расслабились? Побыли немного вместе для того, чтобы вновь обрести потерянное однажды, – ничего не приходит в мою голову. Банально ресторан, кафе, зоопарк звучит изъезжено. Тащить в квартиру, она сразу станет упрекать тем, что я хочу секса. А какой нормальный мужчина не хочет? Но я ведь не животное, могу сделать приятное нам двоим. Никто не отменял период романтики с цветами и конфетами. Элли не зациклена на этих мелочах, но никогда не признает, что балдеет от комплиментов в виде подарков.
Подперев подбородок, я листаю страницы на сайтах в поисках оригинального проведения свидания, все, что там пишут, не подходит. Провожу пятерней по взмокшему лбу, этим действием задираю волосы в стоящее положение. Отдуваюсь, когда мне снова попадаются картинки с лепестками роз на широкой кровати. Огорчает, что свое воображение плохо работает. Я уже позвонил отцу с просьбой поведать об их романтических свиданиях. Мой отец достаточно скупо рассказал что-то о конюшне, стогах сена и моем зачатии. Это очень странно – видеть мою консервативную маму, а потом представить, что меня сделали в стоге сена. Крутой ковбой и городская девочка, да уж, они не тратили время зря. Мама вообще проигнорировала тему романтики, сославшись на нехватку времени для приготовления обеда. Окей, она просто не хочет рассказывать, что в их жизни с папой достаточно много времени было уделено сексу, нежели романтике. Не знаю, как отцу это удалось, но с Элли я хочу все иначе.
Потом у меня был бестолковый разговор с Ханной, воздушные замки и волшебные зайчики… Что с воображением девушки, вообще не понятно. Она мечтает о мороженом, пони «Флатершайн» и море пузырьков. Я боялся окосеть, пока она размахивала руками в рассказе, как видела однажды Долину Гармонии и эти непонятные для меня чудеса. Может, муж-пехотинец был в этом хорош, суровый с виду, но романтичная натура внутри.
