– Что? – Швыряю бумагу на полированный коричневый стол. – Вы серьёзно верите ему, а не мне? Я ни разу не подходила к нему близко, – я отчаянно кричу. – Сегодня с утра он пытался поцеловать меня до того, как началась пара, несколько дней назад присосался к моему бедру, зажав между шкафами. Кто я, по-вашему? Это ерунда, писулька придурочного мудака, который хочет прикрыть свою задницу. У меня никогда не было с ним связи.
– Вы потише, мы здесь все же не одни. – Он кивает подбородком мне за спину. – В мужской компании я бы на вашем месте помалкивал. Не находите это неуместным?
– А то, что они уже посмотрели на моё обнажённое тело – уместно? Вы бы ещё всему университету показали, что уже говорить о них. И в добавок ко всему, объявили во всех газетах о соблазнение жирного выродка, который страдает недо*бом.
Я тяжело дышу, смотрю на свои ладони с кровавыми отметинами от ногтей. Да к черту!
– Я ещё раз прошу вас вести себя уважительно в обществе джентльменов, – настойчиво говорит он, – иначе…
– Вы же уже все решили? Так к чему тут строить из себя невинных господ? К тому же вы не джентльмены. Кучка стервятников на одну жертву.
Позади меня раздаётся смешок, я уверена, что теперь точно знаю этот голос с хрипотцой.
– Тогда вы можете подписать это немедленно, – скрипит мужчина, принтер изрыгает бумагу о моем увольнении с постыдными буквами причины.
– Уволена за фривольное поведение? – Я наклоняюсь над ректором, который усадил свою задницу на стул и громко хлопаю ладонями по столу. – Вы соображаете своей пустой головой, что именно я являюсь жертвой? Или ваше древнее, как мир, сообщество стариканов совсем потеряли разум? Меня же не возьмут на работу!
– Ну, видимо, и правильно поступят, более нахальной мадам я ещё не встречал. – Толкает ко мне ручку. – Вы перепутали бордель с приличным обществом.
– Если я сняла свой пиджак и осталась в кофте с длинным рукавом, это бордель. Значит, все это надменное приличное общество – безликий миф. – Размашисто подписываю два документа и швыряю в лицо старому «приличному» козлу.
Забираю свой лист и прохожу мимо мистера-ледяные-глаза и второго придурка, что сияют, как новый пенни, от радости, предвкушая, как меня распнут и растерзают на части. Надо было сразу дать выродку по яйцам и пойти нажаловаться, а не терпеть все это дерьмо. Сейчас что уже плакать, на работу меня точно здесь нигде не примут. Останется только ехать домой и просить моих преподавателей по старой памяти и знакомству. Если они смогут закрыть глаза на эту показуху в документе, но проблема не приходит одна. Мне необходимо задуматься, где я буду жить. А если учитывать, что у моей мамы молодой муж, и у них постоянно конфетный период, я официально на улице. Что дальше из этого всего выжать, я не знаю. Достаю телефон из кармана брюк и смотрю свой баланс на счету, насколько мне хватит просуществовать хоть небольшой период.
– Да уж, не густо, – резюмирую я.
Захожу в подсобное помещение, в котором, по сути, хранятся огрызки моих рабочих вещей. Все поместится в маленькую коробку, думаю я, обойдусь без пары ручек и ерунды в бумагах. Быстрым шагом пересекаю коридор, так и не ставшими мне родными, стены и выхожу на улицу. Делаю последнюю попытку как-то успокоиться.
– Мам, – в телефоне раздаётся смех, – привет.
– Лорена, какая неожиданность. Что у тебя произошло? – Я не скажу, что она волнуется обо мне, скорее о себе. – Попала в очередную неприятность?
– Мне необходимо жилье, я возвращаюсь домой, – перехожу сразу к делу.
– Только не домой, Лори. Сейчас не лучшее время. Ты же знаешь, что я только начала устраивать свою личную жизнь. Что стоило тебя вырастить, – взволнованно говорит мама.
Я молчу, у всех такая мать, которая считает тебя обузой с самого рождения? Ошибкой молодости, которая повлияла на всю её жизнь?
– Мам, обожаю твою прямоту. Но у меня нет вариантов. – Ожидаю её ответа, она выдерживает паузу.
– Поживи в доме своего отца! Конечно, та ещё рухлядь, но всяко своё. Наследство не выбирают. – Она знает, что он, практически, не пригоден для жизни, и после его смерти все пришло в ещё большее запустение. – Лорена, я не могу решать твои проблемы, ты уже выросла. А теперь извини, мы с Эдом едем в магазин.
Это чёртово невезение, преследующее меня, когда-нибудь закончится?
Глава 2
Я собрала весь свой гардероб буквально за несколько дней. Думала, что может кто ещё отзовётся на мои крики помощи с поиском работы. Но оказалось, теперь мне везде перекрыт доступ, и это не странно после всех рекомендаций, поступивших от моего последнего работодателя. Деньги уходили с неприличной скоростью, чтобы не опустошить свой и без того мизерный счёт, я поспешила уехать в город моего детства. Он не такой большой, как тот, в котором я обосновалась, но там меня никто не знал. Прямо скажу, мне не стоило этого делать по нескольким причинам: моя мать, дальние родственники и, естественно, люди, которые до сих пор помнят моё прошлое. Кто захочет вернуться туда, где все муссировали тему твоего изнасилования, картинно вздыхали, как им жаль? Кто-то умудрился сказать, что сама виновата, мол, шаталась ночью, вот и получила. Но никто не учитывает, что я шла с работы в столь поздний час. Зарабатывала себе на обучение, каждая пенни была на счету.
Таксист выгружает мои коробки прямо на грязную землю, не заботясь о том, что он там утрясает или разбивает. Я же смиренно осматриваю заросшую высокой травой территорию, обветшалый забор и табличку «Продаётся». Никому так и не стал нужным этот ужасный дом с его прошлым. Темно-зелёная черепица крыши местами ободралась, стены уже не выглядят белыми, стойкий грязно-серый цвет успел въесться. Сетка на центральной двери ободрана местной живностью, о деревянной вообще не стоит говорить: краска отодралась ещё со времён проживания моего бестолкового отца.
– Возьми свою сумку. – Таксист подходит ближе, его гнилые зубы желтоватого оттенка источают ужасную вонь, он точно не местный. – Плати, давай, потом все рассмотришь.
Лезу в сумочку за деньгами, отсчитываю купюры ему в оплату и отхожу в сторону, когда он отъезжает, подняв за собой облако пыли. Стряхиваю с вещей и головы мгновенно осевшие камушки, подхватываю спортивную сумку, по пути выдёргиваю табличку с объявлением, она тут же заваливается в траву и теряется из вида. Коробки взгромоздились у обочины, но это ещё полбеды. Иду по узкой тропинке к дому, наступаю на скрипящие, выгоревшие на солнце, ступени лестницы, оглядываюсь, куда бы положить мои вещи, но, к сожалению, кроме грязного крыльца, ничего нет.
– Эй, с возвращением! – Оборачиваюсь на крик, раздающийся из соседнего дома.
На крыльце стоит девушка в лёгком ситцевом платье, развевающимся на ветру, смутно припоминаю её лицо.
– Я Руби, не помнишь меня?
Прикрываю глаза от солнца ладонью и улыбаюсь новой соседке.
– Не очень, если честно. – Подхожу к краю крыльца, стараюсь не прикасаться к деревянным грязным ограждениям.
