– Я все понимаю, но, к сожалению, вам пришёл отказ. – Она разворачивает монитор ко мне, и я вижу чёткую красную линию. – Может, вам стоит попробовать общепит. Ну, хотя бы официанткой в тихом кафе. Никто не станет смотреть ваше портфолио, там не обращают внимания на такие вещи.
Носок моей туфли колотит по деревянному полу, я готова рвать и метать, но это не даст никакого результата.
– Спасибо. Извините. – Забираю свой файл, засовываю в сумочку и выхожу за дверь. Мне даже не хочется хлопнуть дверью, ведь не она виновата, что Сандерс написал эту ерунду в моем личном деле. Обхожу парней, стоящих снаружи около урны, они тушат окурки и заходят в здание, не обращая на меня никакого внимания. Поправляю свои волосы, когда ветер дует мне в спину, все мои старания насмарку. Мимо проезжает серебристый Ауди, машина притормаживает, будто хочет предложить меня подвести. Я вглядываюсь, может, кто из знакомых? Но тонированные стекла не позволяют разглядеть водителя, а возвращаться, чтобы, как дура, пялиться в лобовое стекло – это слишком. Водитель трогается с места, оставляя меня негодовать от хамского поведения и волн пыли, поднятой им. Мои ноги нещадно гудят, каблуки натёрли ужасные мозоли; что ещё ждать от стоковой вещи. Джинсы с потёртыми коленями и туника, которая «дышит», спасают меня от изнурительной жары. Подхожу к остановке, на табличке показывает, что мой автобус уехал несколько минут назад, следующий будет через полчаса. Угораздило Митчу купить эту рухлядь в самой «жопе мира». Скамья занята пожилыми людьми и мамочками с детками. Я же поджимаю зудящие от боли ступни, со стороны может показаться, что мне срочно необходимо в специально отведённое место, но знающие леди узнают эту походку кузнечика с прогнутыми коленями. Мимо меня проходит парочка неформалов, которые выделяются на фоне типичного Чикаго. Яркий раскрас, серьги в носу и крашеные удлинённые волосы. Я заворожено наблюдаю за цепью, висящей на бёдрах одного из парней, извращённое чувство появляется внутри. Если её немного потянуть на себя, даст ли она другие ощущения? Почему-то вот такие люди с неординарным подходом к вещам и внешности мне кажутся свободными от шаблонов.
Иногда я кажусь себе извращённой идиоткой, которой в голову приходят странные вещи. Отвлекаюсь от ребят, боль новой волной накатывает, вызывая давление в области пятки. Если бы не дикое ощущение дискомфорта и страх собрать всякий мусор, давно бы уже разулась и была бы по-настоящему счастливой. Машины движутся по дороге, автобусы сменяют друг друга, постепенно на остановку наплывает уже другая очередь из ожидающих. Когда освобождается место на скамье, я беспардонно занимаю место и больше уже не встаю. Пусть другие уступят место. С упоением снимаю подобие «секондхендовские лакшери» с моих ног, поджимаю их немного под себя. Это просто жуть такая: разбить такие мозоли. Пока я созерцаю кровавое чудовище туфель, чувствую на себе взгляд. Естественно, я оглядываюсь по сторонам, но ни одной живой души, которая бы обратила внимание на бедную меня.
Автобус поворачивает из-за угла, и, морщась, я снова обуваюсь, на подогнутых наступаю по ступеням, расплачиваюсь и, притулившись у окна, отправляюсь домой. Люди, толпившиеся в автобусе, в основном молчаливо разглядывают красивые деловые центры и привилегированные районы. Иногда я думаю, что эта американская мечта, – родиться с серебряной ложкой во рту, – угасает по мере взросления. Город поглощает людей, затягивает в свою чёрную дыру и не отпускает. Вся наша жизнь от рождения вовлечена в работу: сначала над речью, походкой, школа, университет, если повезёт, и потом до старости мы вкалываем. И вот когда ты проезжаешь эти высотные здания, видишь людей в костюмах, первая мысль: я тоже так хочу. Но как? Работать, как они, по восемнадцать часов в сутки и просто создавать вид счастливых?
Меня уже не соблазняют пейзажи и обещания, приходится выгрызать свой кусок, сталкиваясь с трудностями. На телефон приходит сообщение о балансе, списали за абонентскую плату и, судя по сумме, жить мне осталось немного на такие финансы. Зато я сменила обои в комнате и покрыла декоративной штукатуркой стены в остальных комнатах, и, самое главное, дверь. Что же, молодец, а вот питаться, видимо, я буду на помойке. На мониторе моргает сигнал следующей остановки, и я становлюсь к двери. Рядом, высоко задрав руку, стоит бородатый мужчина, его подмышки удушают своим благоуханием, я отворачиваю голову, в надежде, что мы, наконец, доберёмся до остановки. Едва открывается дверь, я забываю о ногах и выскакиваю из автобуса. Мой бородатый друг решает, что на обмене запахом наше знакомство не закончится и следует за мной. Я не люблю, когда мне дышат в затылок, кажется, что из моей спины растут шипы, которые в этот раз обязаны защитить меня.
– Привет, красотка. Потерялась? – Я ненавижу, когда они обращаются ко мне таким тоном. Никаких красоток, принцесс и куколок. Просовываю пальцы в сумку и обхватываю перцовый баллончик, снимаю защитный колпачок. – Не хочешь разговаривать? Я же не прочь познакомиться.
Ладони потеют, по телу проходит неприятный озноб, втягиваю плечи в себя, иду, сгорбившись. Ещё немного, я смогу в этот раз убежать.
– Эй, я с тобой говорю. – Он хватает меня за плечо, в этот момент я поворачиваюсь к нему, выставив баллончик вперёд. Вижу краем глаза несущуюся на нас машину, я зажата огромным деревом и мужчиной. Скрип тормоза, рёв двигателя, и сзади на бородатого практически наезжает та самая серебристая Ауди, что я видела раннее. Но, сманеврировав, успевает затормозить, едва коснувшись его. Бородатый испуганно дёргается вперёд, и я брызгаю ему в глаза баллончиком. Не мешкая, срываюсь с места и бегу до поворота моей улицы, меня не останавливает оклик Руби. Ничего не имеет значения, пока я не закрываю перед своим лицом дверь. Стараюсь отдышаться, сердце отбивает молотом в груди, я словно запуганный заяц, трясусь от страха. Едва справляюсь, пытаюсь закрыть шторы на окнах. Я очень надеюсь, что он не видел, куда я побежала.
Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть на месте.
– Лорена, открой, пожалуйста, это я, Руби. – Тянусь к замку, приоткрываю дверь, затягиваю её внутрь и быстро закрываю на три замка. – Что случилось?
Я едва соображаю, что вообще должна сейчас сделать, не разуваясь, прохожу в гостиную и падаю на диван.
– Я становлюсь шизофреничкой. Парень приставал ко мне на улице. Я хотела защитить себя перцовым. Потом Ауди. Он чуть не сбил его. Я видела эту машину и… – зарываюсь лицом в подушку, – я даже не знаю, отчего мне страшней: от неизвестного водителя Ауди или бородатого.
– Боже, твои ноги. – Я скорее чувствую, чем вижу, как Руби снимает с меня обувь и сокрушается. – Обувь придётся выкинуть, она пропитана кровью. С ума сошла, ты так бежала, что разбила свои пятки? Болячки очень долго будут заживать. Что происходит с тобой?
Я даже не заметила, что в моих руках зажата сумка и баллончик, пока Руби их не забрала. Выдёргивает мою подушку и подкладывает под голову, устраиваюсь на боку, подкладываю ладони под щеку и закрываю глаза.
– Это все нервы. Ты же знаешь, что со мной произошло. Ни для кого не секрет. Старшие классы, девочка на скамье, прикрытая грязной тряпкой в разорванных вещах. И не одного виновного. – Задерживаю дыхание. – Я не хотела возвращаться. Мне неплохо было в Детройте, но все пошло не так с самого начала. Я постоянно в состоянии жертвы, приманки для придурков.
