– Никто нас не пригласил, – обиженно сообщает Терренс. – Я не против поесть отбивных. – Гладит свой плоский живот.
Чейз насуплено смотрит в телефон, его полные губы сжимаются, он покусывает внутреннюю сторону щеки, пока читает. Терренс все ещё ноет, как ему обидно, и что мы должны были его первого позвать. Я пытаюсь найти причину, чтобы увести отсюда девушку и приблизиться к своей цели хоть на шаг.
– Обсуждали университет? – насупившись, Чейз смотрит в телефон. – Вы как молодожёны, собрались, чтобы определиться в жизни. Смешно, – он усмехается и нажимает на сенсор.
– Вообще, он должен думать о будущем, как и все вы. Сидите, страдаете ерундой. Терренс завалил математику, Чейз английскую литературу, и все довольны, – Уиллоу отходит от меня, забирает телефон у Чейза и останавливает качели. – Кем вы будете?
– У нас нет папочки, который позаботится о нашем будущем, – Чейз начинает откровенно хамить. – Я посмотрел бы, как ты корячишься весь день, чтобы надеть все эти шмотки.
– Вас никто не отправлял на работу. И ты меньше всего переживаешь, так как у тебя есть футбол, – поправляет она его уже более спокойным тоном. – Вы хотя бы Хантера не отговаривайте. Я же для вас стараюсь.
– Стараешься что? Прекращай уже нотации, именно поэтому мы не заходим. Одно дело наша мама, другое – толпа родителей со своими нравоучениями. Тер, в бургерную? – младший брат встаёт с качели, с психом засовывает телефон в карман и проходит мимо.
– Эй, у тебя месячные что ли? Может, извинишься? – я удерживаю его за локоть. – Она тебе ничего не сказала нового. Мы и так это слышали.
– Ты можешь слушать, сколько тебе влезет. Но она другого поля ягода. Её уровень жизни отличается от нашего, как и проблемы. Я не удивлюсь, если ей было стыдно, что её отец идёт к нам домой, – он указывает на двери. – Так что давайте со своими романтическими заморочками разбирайтесь сами, – выхватывает свой телефон назад, и я замечаю знакомое лицо на аватарке, отправившего сообщение.
– Он голодный и злой, – Терренс с улыбкой проходит мимо нас и показывает в сторону удаляющейся фигуры. – Остынет и обязательно извинится. Не бери в голову.
Все это время он обращается к Уиллоу, которая стоит, молча, опустив голову. Парни уходят, я сажусь на качели и приглашаю Уиллоу посидеть со мной рядом. С этим невозможно поспорить, мы действительно по социальному уровню намного ниже. Мама работает то в продуктовом, то в булочной, все зависит от того, нуждается ли в ней кто-то. Копейки, которые она получает. Их недостаточно для нормальной жизни. Я смотрю на дерево, которое вымахало за период нашего детства, оно тоже однажды было тоненьким стеблем, стремительно тянущимся вверх. Мы как деревья: у кого-то хорошая корневая, и оно сразу начинает расти, и обладает красивой кроной. Другие, как мы – приспосабливаются к климату и почве, а там уже как пойдёт. Либо застревают в одном положении, либо тянется к солнцу и становится не хуже того, которое изначально имело все.
Теперь мой скромный подарок уже не кажется мне крутым, безделушка за копейки.
– Возможно, твой отец был прав, – Я не смотрю на девушку. – Амбициозно я мог предполагать, что смогу содержать тебя и ребёнка, а в итоге, вы были бы обречены на голод. Вот вчера я честно заработал восемьдесят баксов, сорок из них отдал Чейзу за помощь при выгрузке. Остальные деньги, что дал отец Хейли, считай, что подфартило.
Я чувствую, как она смотрит на мой профиль, но однажды этот разговор должен был состояться.
– И что? – тихо спрашивает она.
– Нам хватило бы на съёмную маленькую комнату, в доме, где живут посторонние люди. Выкраивали бы каждую копейку на еду для малыша. И игрушки были бы только по праздникам. Я все так же носил бы годами джинсы, пока не вырасту из них, или не образуются дырки. А ты стыдилась бы нашей жизни и просила бы помощь у родителей, – мне становится тяжело дышать от какой-то внутренней пустоты.
– То есть, ты хочешь сказать, что не жалеешь? – голос Уиллоу дрожит от обиды.
– Нет, я говорю о том, что, возможно, это было верное решение. Таким образом, ты можешь закончить свою учёбу, поступить, куда хочешь. Для тебя это важно, – отвечаю ей.
– А для тебя не важно? Хантер, ты говоришь это для того, чтобы меня обидеть и разругаться? Хорошо, так и будет. Потому что все твои слова очень обидные. Я не стыдилась того, как ты живёшь, по той простой причине, что мне все равно. Жалеть о чем-либо тоже не хочу, все было связанно с тобой. Ты сам стремишься оттолкнуться и жить лучше, чем сейчас, для чего все сваливать на меня, не понимаю. Просто скажи, что тебя бесят наставления родителей, и ты решил сорвать своё зло на мне, – она хочет встать с качели, но я её удерживаю.
– Я переживаю, что однажды ты проснёшься и поймёшь, что другой мог бы дать тебе намного больше, чем я, – мы упираемся взглядами друг в друга, оба нахмуренные и не довольные.
– Тогда тебе надо стремиться. А не думать, что, убирая сено и дерьмо за лошадьми, ты прыгнешь выше головы. Просто отправь чёртовы документы и поступи на самый дешёвый факультет, будем работать вместе, и постепенно все наладится, – она убирает мою руку от себя, встаёт с качели и заходит в дом одна.
Упираюсь в обшарпанный металл головой, все не должно было зайти так далеко. Долбаный Чейз с гормонами. Придурок, нет, чтобы заткнуться и не подливать масло в огонь. Она не понимает, что я даже не пройду промежуточный период для поступления. И тем более не потяну кредит с такими темпами подработок. Мама все ещё пьёт таблетки, которые постоянно надо приобретать. Никто из парней не знает, что диабет, который ей поставили, сожрёт её быстрее, чем завезут бесплатный инсулин в город. Она продолжает делать вид, что все хорошо, а я пополнять её запасы. Если сейчас я пойду учиться, парни могут забыть о важной детали или просто увлечься кем-то. Она останется одна, и все разрушится. Двери дома, скрипя, открываются, из них выходит Уиллоу. Я встаю и становлюсь напротив неё, рукой шарю в кармане, вытаскиваю прозрачный пакетик, который приготовил для неё.
– Я не хотел тебя обидеть, все не так просто. На мгновение давай забудем о том, кто мы, – вытаскиваю серебряную цепочку, на которой висит металлическая шапочка с помпоном, – чтобы ты помнила, с чего все начиналось.
Беру её за руку, надеваю цепочку на её запястье, серебристое украшение хорошо смотрится на её руке.
– Хантер, – она обнимает меня за плечи, упираясь головой мне в шею, – извини меня. Я очень хочу помочь тебе. И не хотела обижать.
Приподнимаю её за подбородок, наклоняюсь к её губам. Она так сладко пахнет, наши губы нежно соприкасаются друг с другом. Пробую на вкус её кожу на щеках и подбородке. Она подставляет лицо, запутывается пальцами в моих волосах и направляет меня для поцелуя. Несдержанно подпираю её к стене дома, неровное дыхание выдает моё нетерпение. Я проглатываю её воздух, всасываю в себя, облизываю и кусаю губы в трансе от её вкуса и запаха.
– Хочу тебя, – шепчет она, – всего тебя.
