– Мистер Карпентер, – говорит врач, когда одна моя нога уже в штанине. – Человек, перенёсший ботулизм, должен в течение двух недель находиться под наблюдением врача, у вас прошла неделя. Вы понимаете, чем это вам грозит? У вас все ещё наблюдаются остаточные явления, вы обязательно должны посетить кардиолога, невропатолога, окулиста. Вы все ещё должны проходить восстановительный период, медикаментозное лечение – препараты против атрофии зрительных нервов, витамины, ноотропы, сердечно-сосудистые средства. Вы меня слышите? – он повышает голос, я же уже проталкиваю свою голову в водолазку, которая порвана на рукаве.
– А мне похер, – отрешённо говорю я. – Я неделю лежал здесь овощем, девчонка не находит себе места.
– Да, именно поэтому она ни разу тебе не позвонила, – орёт мой отец. – Ты тупой придурок, если сейчас побежишь к ней и начнёшь извиняться. Я уверен, что все произошло именно из-за неё. И ты сейчас должен думать о ребёнке.
– Именно о нем я и думаю. Телефон мой отдай. Забери Трента и вали домой. Чтобы этих с*к я там больше не видел. Когда я привезу Эмерсон, только попробуй сказать ей хоть слово, – хватаю свой пиджак и выхожу за дверь.
Меня снова начинает покачивать. Хватаюсь за дверной косяк и облокачиваюсь, на подкашивающихся ногах удерживаю своё тело вертикально. Телефон подключается, на экране появляются яркие огоньки, я набираю Седрика.
– Мистер Карпентер, – тут же берет трубку мой водитель.
Седрик, давай позже с сантиментами. Ты сейчас должен быть около больницы, у тебя есть десять минут, пока я спущусь вниз, не минутой позже, – отключаю вызов и медленно иду к аппарату с напитками, не оплатив, использую старый известный на весь мир способ. Локтем разбиваю стекло, оно рассыпается по полу. Девушка останавливается рядом со мной, достаю для себя воду, вытаскиваю парочку сникерсов и протягиваю ей.
– Что-то ещё желает леди? – подмигиваю ей, она заливается краской, – На подкрепись и не сиди на диете, парни не любят дохлых.
Прохожу мимо неё, молодой доктор, кажется, уже собрался со мной вести разборки. Останавливаюсь около него.
– Выпишу вашей больнице чек с благотворительной помощью, чтобы у всех была возможность попить, вы же не додумались о диспансере с водой, – прохожу мимо него, нажимаю на кнопку лифта и ожидаю. Двери расходятся, из них выходит несколько человек. Я тут же загружаюсь в лифт и нажимаю первый этаж. Тупая музычка раздражает. Как только лифт начинает останавливаться, я нажимаю закрытие дверей, чтобы никто не сел в эту коробку вместе со мной. Чего ради ехать снова с ними наверх или вниз. Я понимаю, что это наглость, но меня особо это не интересует. Больше всего мою голову занимают мысли о ней. Что она думает? Неделя, я х*рею с этого, в летаргию, бля*дь, впал.
Двери расходятся, выхожу в просторный холл, сажусь на ближайший стул, чтобы сделать передышку, открываю бутылку с водой и осушаю её полностью.
Главное, чтобы мой мочевой дотерпел до дома её родителей. Ведь она наверняка сейчас прячется там, куда ещё она могла поехать, тем более я сказал Седрику сменить замок на её дверях в квартире. Очень кстати предусмотрительно.
Мой телефон издаёт звук приходящего сообщения, я встаю и иду на выход. Моя машина припаркована у лестницы, перекрывая всем идущим дорогу, улыбаюсь, вот что значит человек, который понимает меня даже без намёков. Седрик выходит на улицу, открывает передо мной двери, и я кидаю в него сникерс.
– Как раз хотел перекусить, – весело отвечает он.
– Не подавись, я теперь точно такое есть не буду, – отвечаю ему, удобнее усаживаюсь на сидении и откидываю голову на подголовник. Двери за водителем закрываются, он тут же выезжает, едва не задавив прохожего.
– Мы же торопимся, да? – он смотрит в зеркало заднего вида.
– Да надо бы, если она ещё не забыла обо мне. Ты проверял её эти дни, что я был в отключке? – с некоторой надеждой спрашиваю его, ведь не было такой договорённости.
– Конечно, сэр, обижаете. Она ездила несколько раз в больницу к своему гинекологу, потом пару раз приезжали полицейские, я им заплатил, чтобы сделали вид, что её не было дома. Настроение у неё не очень, могу точно это сказать, – я довольно растягиваю губы в кривой ухмылке.
– Это хорошо, – водитель кидает мне бутылку с минеральной водой. – Предусмотрительно, Седрик. Что до нашего верного друга Рея?
– Он все ещё пытается доказать, что у него не было наркоты, – я отпиваю, полощу рот и выплёвываю в окно.
– Пускай покорчится с*ка, достал он меня, пока встречался с ней, – повторяю снова действия с водой, наконец, ощутив себя довольным. – Ты кстати куришь?
Седрик тут же отрицательно качает головой. Я с сожалением потираю грудь, вот если бы мои нервы не сдали в ожидании встречи с девушкой, можно было бы забыть про пагубную привычку. Но что-то подсказывает мне, что я скоро начну конкретно заливать себя спиртным и желать сдохнуть каждый раз, как только мои выходки будут портить наши отношения. Хотя, если она была со мной, то только по своему желанию, а не по принуждению.
– Я выяснил кое-что интересное относительно отравления, – моё давление начинает скакать, к лицу приливает жар, я ложусь на сидении, борясь с первыми приступами рвоты. Что если слова отца…
– Машину останови на обочине, – прижимаю колени к животу и открываю на полном ходу двери машины, чтобы мой желудок очистился от воды, которой я напился.
– Это не она, – говорит Седрик, пока моё тело изрыгает из себя остатки жидкости.
– И это пи*здец как радует, – отвечаю я в перерывах между спазмами.
Глава 22
Эмерсон
Я очень быстро снимаю чистое постиранное белье с растяжки, складываю в пластиковую корзину, пока стою на улице. Мама сказала, что объявили штормовое предупреждение о надвигающейся грозе. Все что я успела сделать, едва забежав домой, это закрыть окна на замок и переобуться в домашние тапочки, потом увидела тряпки, взмывающие в воздух, держащиеся на кончиках прищепок. Не захлопнув дверь, я неслась сломя голову, забыв зажечь свет на заднем дворе.
– Растяпа, – беременность, кажется, напрочь лишает меня мозгов. Ветер треплет мои волосы, которые хлещут мне по лицу.
Мама, перед тем как поехать погостить к Трою, настирала так, будто у нас тут живёт огромная семья, состоящая минимум из десятерых. А все потому, что я их в буквальном смысле упросила оставить меня хотя бы на некоторое время в покое, не изводить бесконечными вопросами и разговорами.
Я ещё сама не понимаю, как быть дальше, каким образом я могу им рассказать о своих планах, тем более что с моей стороны был огромный шаг. Но это был первый и последний раз, когда я вообще пошла к мужчине домой, желая поговорить.
Сдираю последнюю тряпку, подхватываю корзину и быстренько пробираюсь к входной двери. Молния разрезает страшное грозовое ночное небо, и я вскрикиваю, когда тут же раздаётся раскат грома.
