И с этого момента, поскольку Адамчик со шлифовальщиком оказались допрошенными первыми в череде свидетелей, операция по расследованию убийства получила кодовое название «Золотая муха».
Кстати, с этого же момента в расследовании всплыло лицо, до сих пор в нем не фигурировавшее, а именно я. Оба первых допрошенных в один голос, хотя и независимо друг от друга, в приливе той же глупой доверительности — а ведь никто не тянул за язык — вспомнили вдруг меня и сочли нужным сообщить обо мне властям. Я, видите ли, живо интересовалась золотой мухой, очень много о ней знала, знакома была со множеством янтарщиков, в том числе, возможно, и с погибшим.
— Холера! — только и выразилась я, когда Аня дошла до этого места.
Из соседей Франека никто ничего не видел и не знал.
Жена пана Орешника показала: муж только что уехал в Краков, а может, еще куда, вернется дня через два. Зачем уехал, она точно не знает, такая уж у него работа, вечно в разъездах, особенно теперь, перед началом туристического сезона. Да, пан Лежал тоже занимается янтарем, а больше она ничего о нем не знает. Он недавно был у них в гостях, позавчера, но говорил только с мужем, она лично все время провела наверху у дочери — шили новое платье.
Данный факт могли бы подтвердить три свидетеля — я, Костик и Драгоценный, только никто из нас не спешил с показаниями в полицию.
Валтасара дома не оказалось. Поскольку он жил один, никто не мог ничего о нем сказать. Только продавщица из магазина напротив припомнила, что в пятницу около полудня он уехал на машине, наверняка куда-то далеко, потому что уложил в багажник большую дорожную сумку. Валтасар — их постоянный клиент, машину он всегда ставит напротив магазина, так что она видит, когда его нет. Да, уезжает он часто, причем на несколько дней, наверное, работа такая.
Японец, господин Хикимото Яцуко, помог следствию прояснить одну загадку, зато оказался страшно требовательным. Хотя польский немного знал, однако говорил на этом языке как-то непонятно, долго вспоминая каждое слово, а когда же наконец произносил, следствие никак не могло сообразить, что оно означает. Наводящие вопросы и догадки требовали времени, так что по-английски было проще. Японец знал погибшего как перекупщика янтаря и сразу же признался в шариках, даже сам про них спросил. Шарики он-покупает уже почти год, пан Лежал всегда честно ему поставлял заказы. Вчера должен был доставить очередную партию, под которую уже получил аванс, так где же они? И вообще, что случилось, почему его допрашивает полиция, если у нее какие-то претензии к господину Лежалу — не его дело, янтарь не наркотики, он покупает официально, легально, не скрывается и не слышал, что янтарь в этой стране запрещен! Японец договорился о встрече с господином Лежалом вчера в ресторане «Флик», а господин Лежал не пришел! Где его шарики?
Японец так вцепился в шарики из супницы, что полиция была вынуждена торжественно пообещать вернуть его товар. Не на такого напали! Японец потребовал письменной гарантии, причем не скрывал суммы аванса, на все лады склоняя злополучную тысячу долларов и подчеркивая, что охотно заплатит оставшуюся сумму тому, кто отдаст ему шарики. Из официального протокола можно было понять, что ведущий допрос японца капитан Бежан совсем офонарел от шариков и велел взвесить содержимое супницы. Оказалось — полтора кило. Японец тут же выхватил из кармана три с половиной тысячи долларов и попытался их всучить следователю, от чего его удержали с трудом. Возмущенный японец что-то выкрикивал о беззастенчивой и наглой конкурирующей фирме и успокоился, лишь заручившись письменным обязательством полиции вернуть ему шарики. Недоплаченные пану Лежалу три с половиной тысячи долларов пока внесет на депозитный счет в банке, где они будут дожидаться положенного законом оформления наследства покойного.
Поскольку накануне с пятнадцати часов японец торчал на людях в казино, а вечером — в ресторане «Флик», где в ожидании Франека наел на чудовищную сумму, интервал же между казино и рестораном составил одиннадцать минут — как раз на дорогу, убить Франека у японца не было ни малейших шансов, поэтому полиция к нему не цеплялась.
— Надо же, ни одна из этих полицейских дубин так и не полюбопытствовала, на кой черт ему шарики! — раздраженно заметила я.
— У меня создалось впечатление, что японец основательно задурил головы нашим ду... то есть следователям, — сказала Аня. — Из протокола допроса явствует, что постоянно кланялся, от чего они немного... ну, тоже кланяться начали. А лишних вопросов старались не задавать, он и без того отнял у них в три раза больше времени, чем они рассчитывали.
Почему-то всех свидетелей следствие упорно расспрашивало о дамских контактах покойного. Франек не отличался особой мужской красотой, так что интерес полиции к дамам вызывал недоумение. Я высказала предположение, что, возможно, подтолкнул их к этому мой звонок. Аня возразила: ей кажется, просто у следствия возникли подозрения, что на месте преступления в решающий момент оказалась какая-то женщина, не исключено, что она могла сыграть не последнюю роль в убийстве, во всяком случае, допросить ее не помешает...
Добросовестная по своей природе Аня, раз уж совершила служебное преступление, последовательно шла по пути не праведному и пыталась делать логичные умозаключения. Для себя заранее твердо решила наше дело к производству не принимать, и это решение малость облегчило ее совесть. Пока же своими выводами делилась только с нами.
Костик сделал попытку подвигнуть Аню в нужном нам направлении.
— Пани могла бы кое с кем из полицейских дипломатически пообщаться, намекнуть им, чтобы прежде всего обратили внимание на янтарь.
— Или хотя бы заставить заинтересоваться давнишними преступлениями на косе! — подхватила я. — Не надо признаваться ни в чем, ни в каких служебных нарушениях, просто ты тоже бывала в тех местах и могла слышать. Бросить небрежно: «Я бы вспомнила...» — вроде у тебя случайно вырвалось, а они пусть думают.
Оказывается, Ане и до нас приходил в голову такой вариант.
— Я и раньше хотела намекнуть полиции на косу, но тогда у нас никаких доказательств не было. Сейчас другое дело...
Дануся жалобно попросила:
— А обо мне, пожалуйста, ничегошеньки!
— Но ведь без Зенобия не обойдется.
— Ну, не знаю. Он сказал, что не мог прийти. Во всяком случае, так передали родственники, он им звонил, меня никак не поймает, ведь я у Иоанны все время торчу.
— Если был у Франека, кто-нибудь мог его заметить, — предостерегла Аня. — И ведь кого-то погибший ожидал. Следствие уже настроилось, если отопрется — покажется подозрительным.
— Так пускай отпирается по-умному, — предложила я. — Пусть признается, что договорился с погибшим о встрече, да увидел там полицейских и не пошел. А встреча из-за янтаря, это вполне нормально. Тебя, Дануся, приплетать не будет, тебя он не видел и не, слышал, распоряжения получил по телефону от твоего мужа. А ты ни о каком янтаре понятия не имеешь...
