— Ошлифовали? Не знаю, возможно. Да нет, думаю, не ошлифовали, я в этом не разбираюсь. Может, и ошлифовали.
— Костик, что скажешь?
— В том-то и дело! — гневно бросил Костик и тоже потянулся за изюмом. — А я, холера, ничего не знал. Половину ошлифовали, чтобы лучше смотрелось, мой же приятель из Гданьска, но давно, несколько лет назад. Но пусть пани Аня сначала закончит.
— Правильно, дайте мне закончить! Просто Идусе очень хотелось меня поразить, а я уже сто раз вам говорила, что она без царя в голове. Вот и стала хвастаться, какая у нее редкость, а еще у нее имеются и рыбка, и дымка. Боже, какое это облачко потрясающее, как переливается! Она мне его продемонстрировала. Слов нет! Вроде бы такая деликатная дымка, тонкая, изысканная, сначала даже неприметная, но чем дальше всматриваешься... Точь-в-точь волшебные гроты на Средиземном море, на первый взгляд вроде бы ничего особенного, и вдруг начинаешь различать цвета, все интенсивнее, все разнообразнее. А тот, с мухой, — громадина, нечто волшебное! Я не удивляюсь индусу, который хотел ее купить за любые деньги. И для того, чтобы сжечь! В голове не укладывается. И рыбку видела. Может, не так прекрасна, но тоже дивное диво. Все три янтаря лежали в небольшом мешочке. Потом мы разговорились. И зашла речь...
Аня смешалась, искоса поглядела на Костика, отхлебнула виски уже с минеральной и нерешительно докончила:
— Не хотелось бы о неприятном, но, оказывается, твой Драгоценный, Иоанна, теперь — ее большая любовь, до гробовой доски...
— И в самом деле, умом не блещет! — укоризненно заметила я. — Подбирает после меня все остатки. Надеюсь, Костик, ты не...
— Ни в коем случае! — решительно заверил меня Костик.
— Если Драгоценный охмурил Идусю... теперь многое становится понятным. Пусть ей земля... нет, не так. Упокой, Господи... тьфу! Храни ее Господь, жалко мне бабу. Не любовь заговорила в Драгоценном, ох не любовь. Даже начинаю сочувствовать глупышке...
— А она считает — любовь, да еще какая! О тебе не имеет понятия. В него впилась насмерть, отсюда все и пошло. Погодите, кажется, я не очень понятно... Ты сама говорила, Иоанна, Драгоценный жутко таинственный, любит наводить тень на плетень, Идуся же страшно любопытная, желает все знать о суженом, подслушивает, следит за ним и все такое. Так вот, в этот раз он зачем-то заперся у нее в гардеробной и очень долго там сидел. А когда пришел, у него что-то большое и твердое было спрятано под мышкой, это Идуся обнаружила, прижимая ненаглядного к груди при встрече. Когда прижимала при расставании, ничего твердого уже не было. Она решила — не иначе как огнестрельное оружие, и очень ей захотелось оружие это увидеть. Ну и обнаружила в чемодане со старыми вещами мешочек с янтарем. Случайность!
— Выходит, только милый за порог, она шмыг в кладовку и ты застукала ее, когда нашла спрятанное сокровище? А ты уверена, что это именно Драгоценный принес?
— Идуся уверена. Убеждена, в ее доме этого янтаря уже много лет не было.
— А когда был? — спросил Костик.
— Я рассказывала Иоанне. После смерти Казика был, но потом исчез, только рыбка оставалась подольше. И теперь она ничего не понимает. Откуда взялся янтарь у ее нового любовника? Зачем притащил в ее дом? Почему сделал из этого тайну?
— И как она это объясняет?
— Любовью. Хотел устроить ей сюрприз. Не смейтесь, это она придумала, не я. И еще придумала — теперь янтарь ее собственность, на пана Люциана ей плевать, ему она ничего о янтаре не скажет. А продать его и сама сумеет.
— Езус-Мария, ведь они догадались об этом! — простонала я. — Орешник и Валтасар! Вот их слова: «Он у нее... она нам не скажет».
— А ты откуда знаешь?
— Своими ушами слышала. Только подъехали, я и побежала подслушивать...
Но судья не позволила сбить себя с толку.
— Погоди, дай мне досказать, потом дополнишь. И что за манера у тебя во всем устраивать хаос! Сейчас закончу. Уж и не знаю, как высидела у этой Идуси, так и подмывало поскорее тебе позвонить, но на нее накатило желание исповедаться, и я сочла нужным выслушать до конца. А поскольку она не потребовала, чтобы я никому не передавала ее слов, имею право, тут у меня совесть чиста. Насилу вырвалась от нее и помчалась тебе звонить, у них в районе автоматов днем с огнем не найти, разыскала кафе, а оно уже закрывалось, а твой телефон все не отвечал. Выходит, именно тогда ты побежала подслушивать?
— Вот именно! — подтвердила я и вытащила свои записи. — А теперь благодаря тебе многое из разговора преступников стало понятным.
И я доложила о своих достижениях, по ходу дела внося коррективы. Сейчас уже не вызывало сомнения, что «она» была Идусей, а «он» — Драгоценный, который смешал все их карты. Бесподобный же стал счастливым владельцем уникального янтаря, находившегося до этого у убитого Франека. Господи, что же все это означало?
Вывод сделала Аня.
— Не хотелось бы тебя огорчать, но, похоже, оба твоих бывших... спутника жизни оказались причастными к преступлению. Интересно, это ты так влияешь? Вот и по себе сужу... А пан как себя чувствует?
Последний вопрос был обращен к Костику.
— Спасибо, неплохо, — с улыбкой ответил тот. — И никаких особых преступных наклонностей пока не ощущаю, даже надеюсь, что удастся никого не убить. Однако заметьте, что непосредственные исполнители у нас один за другим вымирают, остался один Валтасар...
— И еще Терличак, — дополнила я.
— И Терличак, — согласился Костик. — Поскольку все находятся на значительном расстоянии от золотой мухи, возможно, уцелеют.
— Когда, наконец, полиция возьмется за ум? — риторически вопросила Аня и съела последнюю изюминку. И с чего это они так напустились на изюм?
— А что полиция? — пренебрежительно заметила я. — Ну, допустим, я расколюсь, а толку? Сама знаешь, у нас одни умозаключения и личные предположения. Никаких доказательств!
— А золотая муха не доказательство?
— Чудесно, найдут ее у Идуси...
— Еще неизвестно, найдут ли! — буркнул Костик.
— Предположим, найдут. И что дальше? Откуда она у нее? Не Идуся же кокнула Франека. Драгоценный отопрется, дескать, ничего общего с преступниками не имеет, золотая муха с давних пор лежала у Идуси, еще от Казика осталась, что она с ней делала — ему неизвестно. Никто его при мухе не видел...
— Я видела.
— Да что ты конкретно видела! А быть хахалем закон не запрещает.
— Индус подтвердит, что до убийства она у Франека лежала на полочке.
— А если не подтвердит? Его показания сведутся к тому, что в квартире Франека был, по башке получил, а больше ничего не знает, ничего не видел. Может даже о нас с Данусей не упоминать, просто оклемался и ушел домой.
