Через минуту в гостиную вплыла пани Орешникова. Среднего роста, довольно упитанная, под стать мужу, с высокой шапкой более чем темных волос. Цвет их и в самом деле было нелегко определить, но блондинкой пани Орешникову никто бы не назвал.
— Пана капитана интересует твой парикмахер, — ехидно заявил Орешник в ответ на вопросительный взгляд супруги.
— Мой парикмахер? — недоверчиво переспросила супруга.
Следователя нелегко было сбить с толку.
— Пани недавно перекрашивала волосы? — деловито поинтересовался он.
— Да, перекрашивала. А что? Есть статья? Или плохо перекрасила?
— Что вы, перекрасили замечательно, и закон не запрещает. Чудесный оттенок. Когда?
— В прошлый четверг! — расплылась в улыбке довольная женщина.
— Где?
— Да у пани Марыси, моя постоянная парикмахерша. Тут рядом с нашей стоянкой, может, видели, маленький частный салон. Я всегда к ней хожу.
— А раньше какого цвета у вас были волосы?
— Совсем светлые, проше пана. Ведь я натуральная блондинка. А что?
— Да ничего, все в порядке. Минуточку, когда вы в четверг вернулись из парикмахерской, в доме были гости?
— Правильно, были. Откуда пану капитану известно? Ведь даже я не знала, такая для меня была неожиданность...
— Кто же был у вас в гостях? Обменявшись с мужем, молниеносным взглядом, таким незаметным, что лишь бдительный капитан увидел, Орешникова ответила:
— Даже не знаю. Я лишь заглянула, поздоровалась и ушла. Раз меня не предупредили, значит, деловые партнеры мужа, а с ними я обычно не общаюсь. Я и в гостиную не заходила, бросила только «здравствуйте» и поднялась наверх.
— Неужели не заметили, мужчины это были или женщины? — допытывался капитан.
— Да мне ни к чему. Обычно приходят мужчины. А что, какая-то баба притащилась? — удивленно спросила она у мужа.
— Притащилась, — ядовито подтвердил тот. — Ты.
Пожав плечами, Орешникова вопросительно взглянула на капитана.
— Спасибо, больше к вам вопросов не имею, — ответил капитан и решил на этом закончить визит.
— К парикмахерше? — догадался подпоручик, когда они с капитаном садились в машину.
— Да. Я подожду, а ты забеги поинтересуйся. Вернувшись, Гурский доложил начальству:
— Пообщался с пани Марысей, все сходится. Орешникову помнит, в четверг приходила перекрашиваться. «Знаю ее как облупленную, такая пшеничная блондинка, и все ей неймется, то зеленый цвет подавай, то черный. В прошлый четверг пришлось попотеть, пока добилась нужного ей оттенка, после закрытия проторчали». И показала мне тетрадь, где эта Орешникова заранее записалась. Цвет «баклажан». Все сходится.
— Холера! — только и прокомментировал капитан, у которого как раз и не сходилось.
Закрывшись в кабинете вместе с подпоручиком, они принялись тщательно анализировать протоколы допросов свидетелей, сопоставляя их со своими записями. Получив разрешение начальства, Роберт Гурский изложил свои соображения:
— По всему видно — наше дело уходит корнями в прошлое. Вот, глядите. Во-первых, тогда кто-то убил двух искателей янтаря, трупы закопал, янтарь свистнул. Все свидетели той поры показывают одно и то же, никаких противоречий в показаниях, вот разве что ни один не упомянул о янтаре с золотой мухой. Я специально на этот предмет проверил милицейские материалы. И Валтасар был на косе в ту пору. Хотя теперь и отпирается, наверняка причастен, пока не знаем, каким боком. Во-вторых, когда через шесть лет нашли трупы, опять проводилось дознание, причем фигурируют те же свидетели. И тут, почти одновременно, возникает утопленник и всплывают три уникальных янтаря, о которых потом только и говорят. Золотая муха в первую очередь. О деньгах очень туманно, ничего конкретного, удивляюсь, почему следователь не поприжал малость этих горе-свидетелей, раскололись бы как миленькие, ведь даже теперь чувствуется — знали многое. А так ограничились той лапшой, что им на уши вешали, — деньги украдены, нет, вроде бы найдены, или потеряны, а может, обнаружены... Ну и; в-третьих, теперешнее убийство...
— Из тех показаний, что нам уже удалось получить, следует — золотая муха объявилась между первым убийством и обнаружением трупов, — задумчиво произнес Бежан. — Задолго до того, как на косе стали о ней говорить. Появилась далеко от тех мест, в Варшаве, и видели ее люди, никак не связанные с преступлением. Надо полагать, преступник привез ее в столицу...
— Неужели такой дурак? — усомнился подпоручик.
— Наверняка не сам привез. Проверь. Демонстрировали ее Орешник и Валтасар, в руках Франтишека Лежала никто ее не видел. Только вот сейчас появился свидетель, который утверждает — муха находилась в доме Лежала. Валтасар пытается свалить на Лежала все, что можно.
— Не верю я его показаниям ни на грош.
— И правильно делаешь. Да и не он один лжет. Уверен — среди гостей Орешника была какая-то баба. У Лежала тоже была баба. Очень хотелось бы добраться до нее, что-то говорит мне — она связующее звено. Точнее, недостающее. Вот гляди, все вроде бы логично, убили из-за янтаря, украденный янтарь появляется на рынке, его владельцы известны... Нет, тут мы допустили промашку, ведь ни разу не спросили свидетелей, кто же хозяин мухи...
— ...а также еще двух камней.
— Да, всех трех. Кто получит деньги, когда янтарь будет продан? Ладно, еще не поздно это выяснить. И кроме того, у всех придется произвести обыск, ведь эти наши янтарщики — одна шайка-лейка, друг дружку покрывают.
* * *
С достижениями капитана Бежана Аня ознакомила нас лишь поздно вечером.
— Боюсь, муж уже начинает подозревать меня бог знает в чем, — пожаловалась она, входя. — Ведь и в самом деле, как ночь — я за порог. К счастью, это его не особенно тревожит.
— Тем более что преступления, как правило, совершаются по ночам, — успокоил ее Костик, — так что все правильно.
— Бумаги! — обрадовалась я. — Покажи!
— Но потом сожжем, ведь это доказательства моей вины, — попросила Аня. — Вот они. Ага, это о смерти Казика, на всякий случай захватила. Отксерила. Я вообще уже ничем другим не занимаюсь в рабочее время, только служебными нарушениями. Хорошо хоть, нет никаких горящих дел.
Напросившаяся в гости Дануся принялась расставлять на столе принесенные ею экзотические закуски, заваривать чай и разливать многочисленные напитки. Очень хотела принести какую-то пользу. Покончив с этими делами, она начала сооружать маленькие бутербродики, заявив, что надо чем-то занять руки, а то от волнения сильно дрожат. И пожаловалась:
— Чего я боюсь — донесут на меня мужу. Сообщат, что веду ночной образ жизни. Одна надежда на то, что Зенобию не до меня, сейчас за него взялась полиция. А потом я Хамиду сама обо всем расскажу, когда лично рассказываю, он мне верит.
