– Это тебе. Открой. Ношу его с тех пор, как понял, что наша ночь не осталась без последствий.
– Ты же встречался с …
– Не было никого. Только для тебя. Хотел, чтобы ты ревновала. Но ты – крепкий орешек, Анжелика.
Костя наблюдал, как я открываю коробочку. Кольцо. Я уже догадывалась, что увижу именно его. Дорогое, красивое. Но у меня уже было и дорогое, и красивое, а кончилось все очень некрасиво.
– Позволь мне, – он достал кольцо и надел мне на палец, – Лика, ты выйдешь за меня?
Зеленые глаза впились в меня, парализуя мой разум и волю. Они приказывали подчиниться. Но я не могла. Я все еще боялась.
– Почему? – вопрос вырвался сам собой.
– Потому что ты ждешь моего ребенка, потому что я люблю тебя. У меня было время подумать и понять характер моих чувств. Влюбился я в тебя давно. В нашу первую встречу. Ты так отличалась от всех девушек, которых я знал. Но тогда ты принадлежала другому. Мне пришлось смириться. Сейчас меня можешь остановить только ты сама, но я умоляю этого не делать. Подумай. Подумай хорошенько. Не только о себе, но и о малыше.
– Малышке. Это девочка. Я назову ее София.
– Соня. Мне нравится, – кивнул Костя. Он посмотрел на кольцо на моей руке, – Я дам тебе время, чтобы осознать все, что произошло сегодня. И ты должна знать, что я счастлив, что все так сложилось. Если бы не ребенок, ты бы точно меня больше к себе не подпустила, – в глаза Константина закралась печаль.
– Это не так, – мягко сказала я, взяв его руку. Наши пальцы переплелись, и я почувствовала, как моя девочка начала толкаться. Она определенно пыталась мне что-то сказать, – Ты мне очень нравишься, и нравился раньше. И я обещаю подумать.
Я думала неделю. Костя не давил на меня, но заваливал цветами и подарками. Причем делал это, не скрываясь. Весь офис гудел о том, что я залетела от босса и собираюсь за него замуж. Конечно, в итоге я согласилась. Разве можно отказаться от такого мужчины?
Вот и я не смогла. И ни разу не пожалела.
Немного напрягала его семья. Мать, подсевшая на успокоительные таблетки, в первую встречу с порога заявила мне, что я дура и идиотка, и закончу, как она, потому что ее сынок такой же извращенец, как и его отец. Костя не реагировал на ее оскорбления, и просто пытался быть внимательным сыном, но любую его помощь несчастная женщина воспринимала в штыки. А Джулия была еще хуже. Каждый раз, когда мы встречались, она была пьяна и сыпала ядовитыми шутками в мой адрес. После подобных семейных сборищ, я была особенно внимательна к Косте. Как он выжил и стал нормальным человеком в подобных условиях? Мы почти не говорили о его отце. Костя всем своим видом показывал, как ему неприятна и болезненна эта тема. Однако от меня он хотел полной откровенности. И ему удалось. Костя окружил меня такой теплотой, заботой и любовью, что казалось невозможным не открыться ему. Он узнал все, что я пережила и осушил губами потоки слез, которые я пролила, рассказывая ему свою историю. Он держал меня в своих объятиях крепко, всю ночь. И поклялся, что всегда будет моей защитой и опорой.
Я поверила ему. Не сразу.
Сейчас, когда нашей дочери только исполнилось два года, я могла с уверенностью сказать, что годы брака с Костей были самыми счастливыми в моей жизни. Самыми радостными и наполненными смыслом. У меня была семья, настоящая, полноценная семья.
Поэтому, когда Костя сказал о каких-то проблемах, я напряглась. Так страшно потерять даже капельку обретенного счастья. Мне нужно знать, что случилось. И я не могу и не буду ждать до вечера.
Соня проснулась через час. Я расцеловала пухлые щечки и заспанные папины глазки. Заплетая светлые волосы в косички, я очередной раз заметила, как сильно Соня похожа на Костю. И такая же очаровательная. Все, кто ее видел, сразу влюблялись. Я же просто наглядеться на нее не могу.
Мы вместе пообедали невкусным, но полезным супом, нарядились и вышли из дома. Я поехала на своем желтом Ягуаре, стараясь игнорировать машину сопровождения. Мне не нравилось, что я снова под колпаком, но приходилось мириться. Если Костя считал, что нам нужна охрана, значит, так и должно быть. Рисковать безопасностью дочери я бы точно никогда не стала.
Первые тревожные звоночки ожидали меня у входа в офис. Толпа папарацци появилась ниоткуда и кинулась ко мне, тыча микрофонами и ослепляя вспышками фотокамер. Соня заплакала у меня на руках, прежде чем охранники оттеснили журналистов, как щитом оградив нас.
– Это правда, что ваш муж, Константин Старостов, четыре года назад слил в полицию факты насилия над несовершеннолетней, совершенные его отцом?
– Вы знали, что он продолжает содержать клуб Игоря Старостова, в котором устраивались оргии с применением насилия и пыток?
– Вы тоже являетесь членом клуба?
– Вы будете выступать в его защиту, когда ему предъявят обвинение?
– Анжелика, вы не боитесь, что близкие жертв насилия, будут мстить вашей семье?
– Вы расскажете дочери, что ее отец – садист и насильник?
– Как часто он избивает вас?
***
Несколько метров до входа в офисное здание, стали для меня пыткой. Ноги едва шевелились, а град отвратительных вопросов, еще долго удрали мне в спину. Это было ужасно. Я ничего не понимала. Мир сошел с ума? Чья-то дурная шутка?
Об этом пытался предупредить меня Костя? Очередной скандал с его отцом? Но папарацци спрашивали меня о муже. Почему?
Я вошла в лифт, трясясь от пережитого стресса. Соня тихо всхлипывала, прижимаясь ко мне. Ничего, сейчас Костя развеет мои сомнения и успокоит. Я знаю его, я прожила с ним три года под одной крышей. Костя хороший человек и лучший муж на свете. Никто и никогда не заставит меня поверить в обратное.
Но я и представить не могла, как быстро рухнут мои надежды. И вся моя счастливая безоблачная жизнь закончится сегодня. Здесь и сейчас.
***
Константин Старостов.
– Лиза, больше ни с кем не соединяй. Скажи, что меня нет на месте, – попросил я своего секретаря, выслушав очередной поток брани по телефону. Звонил один из бывших членов закрытого клуба, чье имя оказалось засвеченным в прессе, вместе с его голым задом в придачу. Это было бы смешно, не будь так трагично и грустно. Одна неосторожная ошибка, и десятки семей окажутся под угрозой развода, и многие люди на одной скамье для подсудимых со мной вместе. Как ни крути, но мы все преступники. Я – худший из всех. Я не остановил то, что начал отец. Еще хуже… я стал в этом нуждаться. И никто, никто не поймет, что эта темнота внутри нас, не имеет никакого отношения к семьям, к нашим женам и детям. Возможно, мы все больны особой разновидностью раздвоения личности, или просто погрязли в грехе. Но на самом деле я не болен, и у меня нет оправданий. Никаких.
Отец поощрял меня. Он обучал меня.
Превратил в беспощадного испорченного хищника в костюме от Гуччи.
