– Юль, ты не могла бы хотя бы иногда отключать стерву? Ты где?
– Боже, ты снова наширялся? Тебе разве не похер? – она смеется. Пьяная. Как всегда, – Я тусуюсь с тремя клеевыми парнями. И мне куда веселее, чем тебе с твоей молевидной амебной фригидной сучкой.
– Джулия, я не собираюсь ругаться с тобой. Просто постарайся не высовываться какое-то время. Мне угрожают, как и всем моим близким. Будь осторожна.
– Да иди ты со своей гребаной заботой. Не будем забывать, что я не вхожу в круг твоих близких. И не только я. Уродская семейка лжецов. Ты просто … Черт. Ненавижу тебя. Вас обоих. Тебя и твоего отца. Эту тварь, которая, как я слышала хочет утянуть тебя за собой. Чтоб вы оба сдохли… – еще несколько крепких выражений и Юля отключилась. Я устало вздохнул, проведя ладонью по лицу. Лика неотрывно смотрела на меня. Видимо, она слышала весь диалог. Юля всегда была очень громкой.
– Что не так с твоей семьей, Костя? – спросила Анжелика, – Я много раз думала, пытаясь понять твою мать и сестру, которые тебя так ненавидят, и твоего отца, который вот так просто готов посадить тебя, да и ты недалеко ушел от них. Неужели с самого твоего рождения мать и отец ненавидели друг друга настолько, что не смогли полюбить тебя и Юлю, своих собственных детей.
Я мрачно усмехнулся, расстегивая верхние пуговицы своей рубашки, откинулся на спинку кресла и с вызовом взглянул в лицо своей жены. Ей хотелось залезть мне под кожу. Пожалуйста. Мне теперь похер.
–. Это не был брак по любви. У них был только контракт, который составили еще их родители. Слияние финансовых династий. Они не могли развестись. Все терял тот, кто первым подавал на развод, – я сделал паузу, заметив, как побледнела Лика. – И у них никогда не было собственных детей, но должны были быть ради идеальной картинки счастливой семьи.
– Что? – она часто заморгала, пытаясь осознать мое признание.
– Ты услышала, – прошипел я, – Тебе нравится такая правда? Довольна? Хочешь больше? Мать и отец никогда не спали друг с другом, и у них просто физически не могло быть детей, из-за сильнейшего чувства отвращения друг к другу. Но у мамы были любовники и много, как и отца. Они, не стесняясь друг друга, притаскивали их в дом. Пока все не закончилось публичным скандалом, после которого было решено изменить общественное мнение, ведь отец тогда метил в политику, и сыграть роль образцовой семьи. Тогда-то и было принято решение об усыновлении детей. Мать категорически отказалась рожать, даже при помощи искусственного оплодотворения. Первым взяли меня, потом Юлю. Мне было пять, ей три. Я немного помнил свою прошлую жизнь, до детского дома, в которым пробыл не больше двух месяцев. Моя мать была алкоголичкой и наркоманкой. А квартира, в которой я рос – притоном. Я питался у соседей, попрошайничал и лазал по помойкам, а потом случилось чудо, служба опеки удосужилась изъять меня у родной матери, и так я попал в богатый дом Старостовых. Где на меня было так же насрать, как и в предыдущем. Но я был сыт, хорошо одет, обеспечен всем необходимым, а после у меня появилась еще и компания. Юля не всегда была такой…, – я отвернулся. Воспоминания больно били в самое сердце, – Никто не мог быть счастливым в доме, полном ненависти и лжи. Моя новая мать тоже пила и употребляла запрещенные препараты, но никогда не валялась в отключке и пахла дорогим парфюмом. А еще она постоянно меняла любовников. Они трахали ее по всему дому, не стесняясь нас. А отец постоянно работал и пропадал в своем обиталище порока. Да, и какое ему было дело до времяпровождения по сути чужой ему женщины. Главным условием было, не попадать в истории, не переходить черту… А где, бл*дь, она – эта черта? Где, Лика? Если мы, дети, должны были смотреть на все это?!
Она прижала к губам дрожащие пальцы, явно прибывая в шоке.
– Когда мне было шестнадцать, Игорь взял меня с собой в этот клуб. А еще через год привел туда Юлю. Он был первым, кто…. Черт, ей было пятнадцать, и я ничего не сделал, чтобы защитить ее. Наверно, она до сих пор не может мне этого простить. Как я могу винить ее….
– Вы не могли отказаться? – хрипло спросила Лика. Я опустил голову, закрыв глаза. Боль в висках нарастала. Я так устал. Боже, этот мир доканал меня. Все-таки доканал.
– Я до сих пор не могу отказаться, как видишь…, – прошептал я, – Я просто хотел немного счастья. Хотел, чтобы наша жизнь была другой, чистой и светлой. Я хотел, чтобы ты хоть немного любила меня. Какая глупость. Я просто идиот, и ты права. Наверно, это предательство. Но как я мог сказать тебе правду? Такую правду?
– Так же как сейчас, – тихо произнесла она совсем рядом. Когда она села мне на колени и обняла, что-то внутри меня оборвалось. Это было невыносимо больно. Я зажмурил глаза и уткнулся носом в ее грудь, тяжело дыша. Ее пальцы коснулись моих волос, нежно и робко, – Мне так жаль, – прошептала она. Последние крупинки самоконтроля покинули меня, я почувствовал, как содрогаются мои плечи, а глаза жгут слезы. Вот черт.
***
Анжелика
Когда Костя уснул, я осторожно выбралась из постели и вышла на балкон. Впервые за много лет страшно захотелось курить. Я выкурила три сигареты, но так и не смогла хотя бы немного успокоиться. Этот день был самым страшным, после того, когда я потеряла близнецов. И самым длинным.
Я посмотрела на звездное небо, посылая во вселенную немой вопрос. Почему я? И что со мной не так? Если мой первый муж был ранен жизнью и болен, то второго эта самая жизнь перемолола мясорубкой, но он умудрился выжить и чего-то достичь. Почему я притягиваю подобный психотип? Сегодняшнее признание Кости на многое открыло глаза, и на то, что происходило в моем первом браке, тоже. Страх быть непонятым, отвергнутым, желание контролировать ситуацию, удерживать любой ценой – вот, что заставляло лгать Костю, и, наверно, и Макса тоже.
Но сейчас мои взаимоотношения с мужьями, настоящими и бывшими, не имели значения. Главное – защитить мою дочь, сохранить нашу семью. А что касается двойной жизни Кости…. Наверно, я смогу его простить со временем, если он больше никогда не будет посещать закрытые клубы. Сегодня я смогла закрыть глаза на все обиды, и мы занимались любовью, потому что Костя нуждался в этом, в моем тепле и нежности. И я хотела его, потому что он был прекрасным любовником и отцом моей дочери. У меня просто не укладывалось в голове, что ему чего-то не хватало в нашем сексе. Он всегда так отдавался этому…. У меня и мысли не было, что Костя нуждается в чем-то еще. В унижении женщины. Я спросила его после…. Какая сторона привлекала его в этом клубе. Любил ли он причинять боль сам, или предпочитал, чтобы женщина стегала его розгами. Между прочим, на последний вариант я даже могла бы согласиться. Но розгами и хлыстом предпочитал работать он сам. Если залезть в психологию, то этому его недугу найдется куча объяснений. После таких матерей, что родной, что приемной, у мальчика, потом подростка и зрелого мужчины выработалась скрытая ненависть к женщинам, желание их наказать. Но на меня эта ненависть не распространялась. Костя говорил, что любит меня, и я уверена, что так и есть. Но как справиться с другой частью его жизни. Смогу ли я помочь? Хватит ли у него сил отказаться от насилия? Пойдет ли он к частному психологу, если я попрошу?
