До самого вечера я маялась и тревожно посматривала то в окна, то на дверь, ожидая стука или звонка. Эванс сбежал, ничего не сказав, но раз он остался в городе, то, наверняка, объявится… или нет? Конечно, мы оба чувствовали себя скованно и неловко, и я одновременно и одинаково сильно хотела, чтобы он исчез навсегда и позвонил в мою дверь. Боже, идиотка просто, иначе не скажешь. Я должна думать о муже, и думаю. Но с каждым днем те чувства, которые он пробудил во мне своими откровениями об ужасном детстве, не разрывают мое сердце, хотя я по-прежнему очень ему сопереживаю. На самом деле я хочу быть для него утешением и радостью. Не могу его подвести или предать, даже в мыслях. Он спас меня, возродил к жизни, подарил мне Соню. И любил меня. Как умел. Но спустя время я почему-то уже не уверена, что Костя не повторит старых ошибок. То, что сделал с ним отец, не проходит, как зубная боль. Конечно, вместе мы справимся. Однако мне неприятна мысль, что мой муж нуждается во всяких сексуальных извращениях садистского характера. Я никогда не пыталась представить, чем конкретно он занимался в том клубе, иначе все мое сочувствие и жалость перечеркнуло бы отвращение. Я не ханжа, дело не в этом. Он – мой муж. И обязан быть верен мне. Мне везет на мужчин с проблемами и тяжелым прошлым. А у Кости и с настоящим не все в порядке. Как он мог быть настолько неосторожным…. Моя жизнь была такой тихой и безоблачной, такой мирной и уютной, как плюшевый рай. Наш собственный мир с дочкой, где не было ни одного плохого дня, кроме тех, когда у нее резались зубы и текли сопли. Я не хотела, но злилась на Костю за то, что мы были вырваны из рая по его вине и брошены сюда, в этот край болот и крокодилов. Слава Богу, что нам пока не попался ни один крокодил. Но змей видеть случалось. Та еще мерзость. Брр….
Макс Эванс не явился и не позвонил. Зашла Дейзи и пригласила нас с Соней на барбекю, которое устроила в саду. Уж не знаю, кто был инициатором, но помимо Дейзи, Макса и нас с Соней, приглашены еще молодые супруги с сыном одинакового возраста с Соней из небольшого коттеджа, располагающегося ниже по улице после дома Дейзи, то есть ее соседи, но с другой стороны. Еще позавчера я бы отказалась, а сейчас было неудобно. И мне по-настоящему сильно нравилась новая знакомая. Пришлось согласиться.
Соня побежала сразу вместе с Дейзи, поняв, что с ней снова будет играть добрый дядя Мак. Я же поспешила привести себя в приличный вид. Долго думая, что надеть, решила не особо наряжаться и остановилась на свободных хлопковых светлых шортах и белой майке на бретелях, захватила кофточку для Сони, сунула ноги в сланцы и … вспомнила, что не причесалась. Быстро заплела волосы в высокий хвост, подкрасила ресницы и пошла в гости к Дейзи. С сильно колотящимся сердцем и потеющими ладонями.
В саду уже были все приглашенные. Макс стоял ко мне спиной, колдуя над мясом, Соня вилась вокруг него. Дейзи бегала на кухню, таская на стол посуду, еду, спиртные напитки, сок, фрукты. Прервавшись, она познакомила меня с Тиной и Марком Бейли и их сыном Адамом. Очаровательное семейство. Мальчик скромно жался к матери, которая потягивала коктейль через соломку и вежливо улыбаясь, задавала банальные вопросы, ее муж пристально рассматривал мои ноги и ничего не говорил. Оба были красивы, подтянуты и доброжелательно расположены. Милые люди. Но не такие душевные, как Дейзи.
– Соня, малышка. Подойди сюда. Ты уже познакомилась с Адамом? Он скучает один, – позвала я дочь. Тряхнув светлыми кудряшками, София взглянула на меня красивыми глазками и упрямо поджала губки.
– Нет, – заявила малышка, – Я с Маком буду жарить мясо. Баранкину!
– Баранину, ты хотела сказать, – я засмеялась. Одна. Потому что, кроме меня и Сони никто не говорил на русском. Но когда Макс повернулся с улыбкой на губах, я вспомнила, что нас трое – русскоговорящих. Потом наши взгляды встретились и снова это .. баххх, сердце бухает, как сумасшедшее, улыбка сползает с губ, время замирает, и все волоски на затылке становятся дыбом. Я отвожу взгляд, потому что это становится невыносимо, даже больно. Не нужно было ему оставаться. Все это лишнее.
– Все хорошо, Анжелина? Ты побледнела, – мягко спрашивает у меня Тина, она встает из шезлонга, в котором полулежала и притягивает мне еще один коктейль, который взяла, видимо, со столика, на который продолжала таскать разные вкусности неугомонная Дейзи. Я автоматически беру бокал, – Выпей, сегодня жарко. Я сама неважно себя чувствую.
Киваю новой знакомой, как болванчик. Пробую зеленоватую жидкость. Махито. Узнаю приятный мятный вкус. Замечаю на Тине очень обтягивающую бедра короткую джинсовую юбку. У нее сильные накаченные ноги, в отличии от моих – просто худых. Вот почему ее муж так пялился. Нужно было надеть джинсы. Кто же знал, что тут ходячая Синди Кроуфорд в юности. Черт, и волосы каштановые, зеленые глаза, губы красивые, словно обведенные карандашом. Грудь обалденная, вся своя. Размер С, не меньше. В то время пока я разглядывала миссис Бейли, она рассматривала меня. И снова это знакомое выражение недоумения и снисходительности, чуть заметное искривление чеканных губ и легко поднятие татуированных бровей, словно говорящие: «кто ты, золушка, и что тут забыла?». Кто бы только знал, как я от этого устала…. Да, я не из тех, кто постоянно пропадает в салонах красоты. Я брею подмышки, а не депилирую их, и не крашу ногти, а просто аккуратно обстригаю их, и уж тем более не делаю маникюр, я не наращиваю волосы, не заливаю силикон в губы и грудь, я не живу в тренажерном зале, не знакома с перманентным макияжем и инъекциями ботекса. Я слежу за собой, но мне достаточно того, что я могу сделать сама. Я иногда посещаю парикмахера—стилиста и косметолога, но не так часто, как другие женщины. У меня есть, на что потратить время. Воспитание дочери не оставляет так уж много свободных минут.
– Во сколько ты родила Софи? – неожиданно спрашивает Тина, все так же пристально меня изучая, – В пятнадцать?
– Нет, что ты, – я так удивилась, что даже рассмеялась, – В двадцать два года. Мне почти двадцать пять.
– Я бы дала тебе не больше семнадцати. Вот черт, я лезу из кожи вон, чтобы не дать своей коже обвиснуть раньше времени, и все равно выгляжу твоей мамой в лучшем случае, – горько поделилась своей бедой Тина. Я потрясенно уставилась на эту красивую девушку, которая если и старше меня, то года на два максимум.
– С ума сошла. Ты же девушка с обложки. Я тут стою, жалею, что не надела балахон с рукавами и до пят. Ты в отличной форме.
– Правда? – с надеждой и самодовольством спросила девушка. Я кивнула. Она расслабилась и с вызовом посмотрела на мужа.
– Слышал, Анжелина сказала, что я в отличной форме, – обратилась она к Марку. Тот лишь рассеянно кивнул, снова скользнув взглядом почему-то по моей фигуре. Адам, хорошенький мальчик Бейли, между делом, проявил смелость и настойчивость. Теперь вокруг жаровни было трое. Соня была не восторге от прибавления и ревниво посматривала на Адама, который время от времени переговаривался с Максом.
Я села в один из шезлонгов. Дейзи перестала хлопотать вокруг стола, и мы пустились в поверхностные легкие разговоры обо всем и не о чем. Я говорю мы, но на самом деле за час, который я провела в компании новых друзей, я произнесла не больше трех предложений, старательно делая вид, что вовлечена в беседу. Но мои мысли витали далеко, точнее, в тридцати метрах от нас. Глядя на подтянутую задницу бывшего мужа, обтянутую дорогими джинсами с искусственными потертостями и сильную спину с перекатывающимися мышцами под намокшей от пота футболке, я думала о чем угодно, но не страшном легендарном теракте в Нью-Йорке, который сейчас обсуждали Тина и Дейзи. Закусив от досады губу, я злилась на саму себя и свои порочные воспоминания, связанные с этим телом. Я знала его подробностях, каждую родинку…. Боже, это опасно. И я безумна, раз думаю об этом, но ничего не могу поделать с собой. У меня давно не было секса по понятной причине, а этот мужчина был первым, кто познакомил меня с сексом. И сделал это шедеврально, нужно заметить. Костя был хорош, но Макса я любила, наша связь с ним была безумной, яростной, на грани потери сознания. Не просто физическое влечение и удовольствие. Моя душа и сердце и тело растворялись в нем без остатка. Это было так мощно, что я иногда плакала от переизбытка чувств. Разве можно забыть подобные чувства? Не потому ли моя боль и страдания были такими долгими? Я потеряла себя, свою душу и сердце. Понимал ли он, какой удар мне наносит, совершая то, что совершил? Воспоминания куда более трагические, чем наши страстные ночи, охладили мой пыл, я вернулась к своим собеседникам… мысленно. Время от времени, кроем глаза поглядывая на Эванса. Было сложно не смотреть на него, потому что этого нового Макса, который жарит шашлык и играет с детьми, я видела впервые. За время нашего скоротечного брака, у него едва находилось время для похода в кафе или кино раз в два-три месяца. А тут выделил целые выходные, оставив работу, отца, невесту.
