– Мне нравится ваша дерзость, Максимилиан, – вскинув бровь, заявил Игорь Владимирович, – вы обаятельный и самонадеянный молодой человек. Вы не льстец и не лжец. Вы не оправдываетесь, но я знаю, что вы только что прилетели, и не успели отдохнуть. Вкладывать деньги в молодых и перспективных всегда выигрышно. Я бы на вас поставил. Но у меня есть последний вопрос.
– Слушаю, – кивнул Макс, откинувшись назад, заинтересованно, с тенью любопытства наблюдая за влиятельным московским миллионером.
– Ваша рассеянность и отвлеченность объясняется не только усталостью. Есть что-то еще. Вам не интересно? Личная неприязнь? Я немногим нравлюсь, поэтому можете не смущаться. На наших деловых отношениях ваш ответ не отразится, – мужчина хитро прищурился, усмехнулся, – если он мне понравится… этот ваш ответ.
Макс даже бровью не повел. Наоборот, в его взгляде мелькнуло нечто, напоминающее уважение. Он кивнул, принимая вызов.
– Вы хотите, чтобы я сказал правду? – спросил Эванс.
– Да, Максимилиан? Итак…
– Вы не вызываете у меня отрицательных эмоций. Да и мало, кто способен, – Макс неопределенно пожал плечами, – я так устроен, Игорь Владимирович. Меня интересует только результат, а вы могли бы мне помочь достичь желанного результата. Будем считать, что частично я ответил. И мне не может быть неинтересно обсуждать детали нашего возможного сотрудничества, так как, от него зависит все тот же пресловутый желанный результат. Моя рассеянность действительно связано с усталостью, но усталость – для нас с вами нормальное состояние. Привычное, я бы сказал. Дело в другом.
– В чем же? – заинтересованно склонился Игорь Владимирович, не скрывая нетерпения. Неужели будни успешных и богатых так тоскливы? Макс не был знаком с любопытством. Считал его напрасной тратой времени. Нужно информация – добудь ее. Вот и все.
– Я приехал в Москву не один.
– Вот как? – понимающе улыбнулся мужчина, поправив галстук, – Женщина? И вы оставили ее, чтобы встретится со мной?
– Да, разумеется, – кивнул Эванс. – Она давно не была в России, хотя родом отсюда. Когда я уходил, моя спутница была немного не в себе от переполнявших ее чувств. И я просто волнуюсь, как бы она чего не выкинула....
Макс замолчал и натянуто улыбнулся. А собеседник пристально наблюдал за ним, что-то прикидывая в уме.
– Что ж, понимаю. Женщины – такие взбалмошные, непредсказуемые создания. Вы ее еще не приручили?
Эванс прищурил глаза, личность Старостова Игоря Владимировича перестала быть загадочной. Последний вопрос очень многое о нем сказал.
– Отчего же? Она не проявляет признаков строптивости.
– Это очень хорошо. Может, на следующую встречу вы возьмете ее с собой? И у вас убавиться проблем. И девушка развлечется.
– Боюсь, она заскучает на наших переговорах. Это ни к чему.
– Бросьте, Эванс. Если вы взяли девушку с собой, значит, она ваша коллега. Постоянной любовницы у вас нет, жены тоже. Я проверил.
– Вы правы, – усмехнулся Макс, – Ни жены, ни любовницы. Но та, о которой я говорю, никогда не работала в нашем холдинге.
– И кто же она?
– Моя сестра. Вы должны знать и о ней тоже, раз узнали об отсутствии жены и любовницы.
– О...., – разочаровано протянул Старостов, – конечно, семейные связи – это замечательно, трогательно. Но сложно представить вас в роли заботливого брата.
– Мне тоже, – кивнул Эванс, в глазах мелькнула сталь. Игорь Старостов снова насторожился.
– Что ж, мое предложение меняется, – в глазах мужчины появилось непонятное выражение. Я приглашаю вас и вашу сестру завтра на вечеринку в приват клуб «Мэри». Стиль одежды вечерний, пропуска доставят утром.
– С удовольствием будем, – после непродолжительной паузы, ответил Макс.
Мужчины разошлись, пожав друг другу руки. Вся охрана Старостова вышла вместе с ним. Зал ресторана резко опустел. Макс встал, напряженные скулы заострились. Итог встречи получился не таким, как он планировал.
Но впереди Эванса ждал еще один неприятный сюрприз. Анжелики в номере не оказалось. Она не оставила записку, не прислала сообщение, и телефон с собой не взяла.
***
Лика, не отрываясь, смотрела на выцветшую фотографию на памятнике Софии. Она несколько часов потратила на уборку травы, которой заросла могила женщины, заменившей ей мать. Конечно, первым Анжелика навестила отца, он покоился чуть дальше. Принесла свежие цветы. Просила прощения, что не была так долго. Рассказывала о наболевшем.
Она не заметила, как день плавно перешел в вечер. Небо розовело на горизонте, но до сумерек еще далеко. Лика стояла прямо, лишь слегка склонив голову.
Она смотрела на нее. Глаза в глаза. Наедине. Полная тишина.
И вопросы, ответов на которые нет и не будет.
Нежность, доброта, тихий печальный голос, пшеничные волосы и синие усталые глаза. Такой София осталась в памяти Анжелики. Улыбалась редко, но когда подобное чудо случалось, лицо женщины преображалось, светилось изнутри, молодело на десятки лет. Необыкновенной, загадочной, тихой и удивительно чуткой была София. Была. И когда она была, Анжелика тоже была … счастлива. Единственная мать, которую она знала и помнила. Единственная беззаветно и искренне любящая ее.
Несколько счастливых лет, под забытой заросшей могилой.
– Прости, я так давно не приходила, – в сотый раз повторила Анжелика. Странно, но легче не становилось. И уже не станет. Лика закрыла глаза. Крепко, зажмурила. Закусила губу, почувствовав острую, разрастающуюся боль в груди. Почему? Почему люди могут закрыть свое сердце, похоронить воспоминания и живут дальше? А она не может. Не умеет. Не способна научится. Печаль и одиночество – вот, что она чувствовала постоянно, каждый день. Бесприютная, ненужная никому.
Хотя, если взвесить все за и против, взглянуть со стороны, то ей ли жаловаться на судьбу. Лика горько улыбнулась. Наверно, многие скажут, что она везучая, кто-то даже позавидует.
Но она сама себе не завидовала. Вся ее жизнь, как предчувствие краха, катастрофы. Ожидание беды. Не отпускает, не уходит. Не рассеивается с рассветом, затаиваясь в темных углах спальни.
Неуловимый зловещий призрак, который стоит за плечами и ждет своего выхода. Чья-то дурная карма тянется за ней, не давая дышать полной грудью.
– Я хочу уйти, – прошептала девушка. Как мантру, она произносила снова и снова, во сне, в минуты наедине с собой, тайной случайной мыслью, прошелестев на задворках сознания: «хочу уйти». Но словно железной цепью все тот же рок, враг, невидимый злодей сковывал все ее робкие попытки.
И эти глаза, с могильной фотографии, с удивительно-красивого лица, нежные, робкие, но такие далекие, потухшие, но прожигающие насквозь. Знающие, но скрывающие, безмолвные, как холодный мрамор. Анжелика с болью и надеждой смотрела на лицо Софии, ожидая знака, подсказки. Чего угодно, но только не мертвенно-неподвижного взгляда.
