Я не отвечал. Я не слушал, я смотрел на расцветающий сад. Мы все ждали весны, а я остался в промозглой осени. Навсегда. Мне уже не выбраться, не собраться. Зачем он мучает меня? Я мог убить ее, я держал пальцы на тонкой хрупкой шее и хотел этого. Убить. Впервые в жизни. Я был близок, на самом краю, а потом что-то случилось. Не осталось сил, пустота и надвигающая черная бездна. Я разжал пальцы…. Она упала на пол и не двигалась. Не дышала. Я думал, что она не проснется и …. Это было последнее, о чем я думал. Ни боли, ни страха, ни сожаления. Очнулся уже здесь. Мне сказали, что она жива. Словно для меня это имеет какое-то значение. Она никогда больше не вернется в мою жизнь. Я мог убить ее. И теперь она знает, что я способен. Знает, что я чудовище, которого стоит бояться. От которого нужно бежать со всех ног. Я не смогу объяснить и не хочу. Не вышло. Я был готов, но мне хотелось занять немножко времени. Не Энжи играла в дочки—матери, а я.
– Ричард, я, правда, уверен, что нам не стоит говорить о моей жене. В скором будущем – бывшей жене.
– Вы и года не женаты. Ты готов так просто сдаться?
– А с кем сражаться, Ричард? – я посмотрел на него. Вряд ли он знал, что сердце способно не только болеть, но и каменеть. Я рук не чувствую. Я могу только дышать, чтобы окончательно не сдохнуть. Пока я здесь – мне не позволят. Придется жить.
– Все можно решить, Макс. Ты перегнул палку, и сильно перегнул, но если все обсудить, попросить прощения….
– Нечего обсуждать. Она видела меня. Настоящего, без прикрас и масок. Видела таким, каким я себя не видел. Никогда. Грань нарушена. Я сам больше не хочу. Ты же мне говорил, что я совершаю ошибку, когда узнал о свадьбе.
– Ты должен был сказать правду жене, чтобы она знала, что ее может ожидать в будущем. Вот на чем я настаивал. У тебя не может быть нормальных отношений. И это тоже правда. Отношения строятся на доверии. Главный пункт. Ты скрыл от Анжелики самое важное. Ты не предоставил ей выбора. Она могла испугаться, и теперь ты не узнаешь, как бы поступила твоя жена, будь у нее выбор. Но есть женщины, которые готовы принять тебя таким, какой ты есть и оказать помощь, если понадобится. Ты красив и умен. В тебе есть много достоинств, которым можно позавидовать. Тебя можно любить.
– Перестань. Я мог убить ее, Ричард. Я мог, – Вырвалось у меня.
– Это гнев. Это гнев, которым ты в состоянии управлять. Ты просто забыл все наши методики. Я помогу тебе, и ты сможешь справляться с вспышками ярости. Скажи мне, что спровоцировало твой гнев? Что случилось?
Я поднял на Ричарда тяжелый взгляд. Не терпится поковыряться в грязном белье?
– Не гнев, Эймс, – внимание вновь переместилось на цветущий сад за окном, – Страх. Страх контролировать сложно. Единственный способ избавиться от страха – уничтожить источник. Именно это я попытался сделать. И смогу повторить.
– Что же она такого сделала? – изумленно спросил Ричард. Я не удостоил его взглядом.
– Я перестал быть центром ее вселенной.
– Но это нормально, Макс. Любовь и острые ощущения притупляются, когда наступают будни.
– Она может жить без меня. Ты понимаешь? Может.
– Ну, она же нормальный человек, не рабыня.
– А я – нет. Я – не могу.
– Я помогу, Макс. Научу. Но понадобиться чуть больше времени, чем три дня. У тебя искаженное понятие семьи и отношений. Нам придется много работать. Ты слишком долго избегал меня. Вспомни, раньше терапия тебе помогала, ты почти не срывался. Я уже поговорил с Эдвардом. И он дал добро на небольшой отпуск. Не стоило так сильно нагружать тебя. Усталость спровоцировала срыв.
– Ты не думаешь, что все дело в том, что настало мое время? Разве не так ты говоришь своим пациенткам, у которых определили хромосомное нарушение плода? Ребенок может быть совершенно нормальным до определенного времени. Мина замедленного действия, которая может рвануть в любую минуту, и после не останется ничего. Моя минута настала, Ричард?
– Нет. И я верю, что не настанет. У тебя есть будущее, Макс, если ты захочешь. Мы уже говорили о том, что основной удар приняла на себя Эмили. Если бы она осталась жива, то давно бы содержалась здесь или в другом специализированном заведении. Тебе повезло. Ты должен понять, как сильно тебе повезло.
– Мне повезло. Вау, – усмехнулся я, повернувшись к Ричарду.
– Да, и не иронизируй. Тебе повезло родиться в благополучной семье. У твоего отца есть все: деньги, связи, власть. Все инструменты, чтобы обеспечить тебе полноценную жизнь. Ты получил образование, и сейчас работаешь на благо семейного дела. Благоприятная среда делает сильнее любого индивидуума, заставляет отступить самые страшные болезни, стрессы и неврозы. Ты оказался в такой среде. Не пускай на ветер старания Эдварда. Он этого не заслужил.
***
Анжелика
– Ты как?
– Привет, не слышала, как ты пришла, – я приподнялась на подушках, поджала колени, обнимая их руками. Мила вошла в комнату и села на край кровати.
– Столкнулась в дверях с Эдвардом, – пояснила она, – Он плохо выглядит.
– Ночами совсем не спит. Все время ходит туда-сюда по гостиной, или курит в кухне. Целый день пропадает где-то, приходит домой заполночь.
– У тебя голос совсем, как раньше. Как себя чувствуешь? – Мила нежно улыбнулась мне, – И румянец появился.
– Мне лучше. Спасибо тебе, – искренне поблагодарила я, – Как твои дела?
– Нормально. Работаю, – она сдержанно улыбнулась, мы одновременно отвели взгляды. Обе подумали об одном и том же человеке и не рискнули признаться, – Одна. Все еще без руководителя. Уже третья неделя пошла, – Осторожно добавила Мила, наблюдая за моим лицом. Интересно, какой реакции она ждет?
– Понятно, – сухо ответила я. На самом деле у меня было много вопросов, и я еле сдерживала себя, чтобы не задать их. Остатки гордости и самоуважения заставляли меня молчать.
– По официальной версии – он уехал в отпуск на неопределенный срок.
Мила продолжала ступать на опасную почву. Каждый день она приходила ко мне и бередила рану. Ей кажется, что если я выговорюсь, поплачу на ее плече, то мне полегчает. У меня иное мнение.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала? – я вопросительно посмотрела на подругу.
– Тебе не стоит все держать в себе.
– Он не звонил, не приходил, не просил прощения. И ты знаешь ровно столько же, сколько я. Даже больше. Он укатил в отпуск, чтобы забыть о том, что сделал. Это его право. Мила, человек, который набросился на меня, не был моим мужем. Это не тот человек, которого я знаю больше пяти лет. Я даже не понимаю, что чувствую сейчас. Не проси меня исповедоваться тебе. Мне нужно время, чтобы разобраться во всем, осознать, что тогда случилось.
Я закрыла глаза и отвернулась. Выдохлась. Любое напоминание о Максе лишало меня сил и почвы под ногами. Неужели Мила не понимает, какую адскую боль причиняет мне, снова начиная бередить кровоточащую рану.
