Когда-то Джейн сказала мне, что подобные союзы возможны, если жертва принимает условия и осознает, на что соглашается. И я действительно допускала мысль, что могла бы попробовать, но тут же понимала, что нет… Я не смогу. Я слишком хорошо помню, во что превратили меня несколько месяцев с Джейсоном. В какую грязь он окунул меня, и я не сильно сопротивлялась. Я не чувствовала в себе сил и желания сопротивляться ему. Только, когда Джейсон захотел устроить трио, у меня крышу от ярости снесло, но, зная я, что это женщина… может быть, реакция была бы другой. А чего стоили его бесконечные рукоприкладства, измены, насилие. Сколько раз он принуждал меня к сексу с помощью физической силы, наплевав на мои мольбы и слезы? Можно ли забыть такое? Простить?
Хуже всего был тот день, когда я сама шагнула в открытую клетку, возомнив себя свободной, села в его черный джип. Убедила себя, что он больше не имеет надо мной власти, хотела ткнуть его носом в свою независимость. Разве можно было быть настолько наивной и тщеславной? Я же знала, в глубине души знала, что Джейсон не лгал, когда говорил, что любит меня. И мне одновременно льстило и пугало его патологическое желание обладать мною. Это, как заигрывание с львом в его же клетке. Глупое, изначально фатальное. Никогда до того дня, Джейсон не унижал меня сильнее. Никакая прежняя дикая выходка не шла в сравнение с тем, что он сделал… Хладнокровное, спланированное унижение. Иногда оставаясь одна, я снова и снова слышу его жестокие, пропитанные ненавистью, гневом и болью слова:
«…ты горячая штучка и без стимуляторов. В Барселоне я ими не пользовался. Ты уже была готова. Каждый раз готова…
…Феерично попраздновала избавление от ненормального психа Джейсона? Хорошо отработала полмиллиона, которые твой друг потратил на тебя? И впустую. Посмотри на себя. Ты просто еще одна тупая шлюха.
…Значит, ты не облизывала своего дражайшего друга в клубе в тот же вечер, когда ушла от меня, не жила с ним? Разве не с Миком Купером под ручку ты пошла в клинику, чтобы убить моего ребенка?»
Закрываю ладонями уши, словно этот глупый жест сможет остановить поток воспоминаний. Это был кошмар, из которого я не вышла бы живой. Мне кажется, что Джейсон закончил бы задуманное. Он бы убил меня, почти сделал это. Когда он душил меня, я была уверена, что все закончилось. Но я не могла его ненавидеть.
Никогда не могла.
Я понимала, что кто-то убедил его в том, что я совершала все те поступки, в которых он меня обвинил, и позже узнала, кто… Боль Джейсона, агония и ярость были настолько сильны, затмевая его разум, что я не пыталась даже переубедить его, или оправдаться. Бесполезно. На ментальном уровне я непостижимым образом ощущала все то, что испытывал Джейсон. Словно его эмоции перетекали в меня, поглощая и разбивая остатки моей самостоятельной личности. Он слышал только свою жажду моей крови. А я видела и слышала только его, все, что он чувствовал, и была готова к самому страшному…
Но, когда он вошел в комнату, по зеркальным стенам которой были развешаны доказательства моего предательства, это был другой человек… Он уходил постепенно, не сразу… Я видела, как однажды, на второй или третий день, Джейсон окончательно растворился в пустом, невидящем меня, взгляде.
И это было хуже, чем насилие и боль. Я осталась наедине с живым трупом, с мумией, оболочкой мужчины, который сделал все, чтобы превратить меня в свою собственность, личную куклу для удовлетворения потребностей. Я была связана, обнажена и беззащитна. Мне нужна была сила, его непоколебимая воля. Все, что мне мог дать только этот сумасшедший мужчина. Мой Бог. Мое все. Он так сказал. И так и было. Я могла умереть там вместе с ним. Без еды и воды, но я хотела жить, и я хотела, чтобы он жил. Я молила его вернуться. Я кричала от отчаяния, что могла потерять его. И потеряла.
Он вернулся другим. Мы оба теперь были сломлены и разбиты. Обречены.
И только когда Пол Доминник рассказала мне правду, я поняла, что случилось. Мне понадобилось несколько дней, чтобы принять решение. Я должна была жить, как-то, но жить. Все эти годы… я думала иногда… позволяла себе думать о том, смог ли Джейсон пережить случившееся? Что сделали с ним, с его жизнью и нестабильной психикой вернувшиеся страшные воспоминания? Уничтожили или исправили ошибку?
Не уверена, что хочу знать теперь. Я люблю его. Это чувство неизменно, внутри меня. Оно нездоровое и неестественное. Я ясно осознаю, что больна. Но у меня нет лекарства, и никто не знает, как создать вакцину от подобной зависимости. И мне страшно, что этот человек, которого я увидела на крыше, больше не мой Джейсон. Вернув свое прошлое и примирившись с ним, он, возможно, сделал то, что не удалось мне – излечился от своей одержимости мною. Что навело меня на эту мысль, помимо странного поведения, несвойственного жесткому снисходительному и надменному Джейсону? Во время нашей встречи на крыше, я не почувствовала того, что ощущала раньше. Я испугалась, растерялась, была взволнована и даже возбуждена, но та связь, которую мы установили когда-то, он установил насильно – исчезла, я не почувствовала себя частью его.
Стук в дверь отвлекает меня от дальнейших копаний в прошлом и настоящем, я испуганно вскакиваю, уронив книгу на пол. Четыре часа. Не он. Конечно, не он. Нужно успокоиться и как-то пережить еще два часа. Иду к двери, все равно испытывая легкую тревогу. Напрасную. На пороге Мила, девушка из соседней квартиры. Она ровесница Дреа. И они в последнее время сдружились.
– Привет, Мила. Андреа ушла с Джеком в кино. Ты зайдешь? – спрашиваю я у хорошенькой девушки, робко улыбающейся мне.
– Если только ненадолго. Ты не посмотришь книги по истории Древнего Рима в комнате Дреа? Мы договаривались, что она вернет их сегодня, но она, видимо, забыла. У меня не горит, я могу и завтра зайти…
– Да что ты. Заходи. Сейчас я посмотрю. – Затаскиваю девочку внутрь и отправляюсь в спальню на поиски книг.
– Сколько их? – кричу я из комнаты. – Я вижу три.
– Да, вроде, три, – отвечает мне Мила.
За окном раздается грохот. Мы обе вздрагиваем, и смеемся. Еще один разряд грома и в окна начинают методично бить тяжелые капли дождя.
– Гроза началась. Здорово. – Мила подходит к окну, и мы смотрим вниз, на утопающий в дожде город. – Льет, как из ведра.
– Точно, – соглашаюсь я, завороженно наблюдая за буйством стихии.
Мила искоса смотрит на меня.
– Я пойду, мисс Памер. Спасибо за книги.
– Точно, я все тебе отдала? Если вспомнишь, заходи, поищем.
– Вы не любите оставаться одна, да? – понимающе кивает Мила, заметив, как сильно я не хочу ее отпускать. – Андреа говорила. Хотите, пойдемте к нам? Мама будет рада.
– Спасибо. Очень мило с твоей стороны, – искренне говорю я, раздумывая над предложением. – Но в другой раз.
Мила улыбается, забирает книги и уходит. Я провожаю ее до двери, уже сожалея, что отказалась от приглашения. Конечно, компания из меня сегодня никудышная, но это лучше, чем сходить с ума в одиночестве, растравливая старые раны, да еще этот дождь…
