Когда-то я крикнул ей в агонии неконтролируемой ярости: «Ты уйдешь от меня только мертвая, сука». Сейчас я бы так не сказал. Скорее: «Если кто и причинит тебе боль, то это буду я. Никто другой. Никогда».
***
Я замечаю ее сразу. Черт, мне приходится сжимать кулаки из последних сил и кусать изнутри губы, чтобы контролировать внутреннего зверя, усыплять его вспышками боли, отвлекать… Она в красном. Я вижу обнаженную спину, с трудом отвожу глаза, вспоминая. Так много воспоминаний, связанных с этой прекрасной спиной. Мои пальцы, впивающиеся в ее кожу, пока я трахаю ее сзади, ее волосы, шелковистой волной спадающие на подушку до тех пор, пока, накрутив их на руку, я не тяну ее резко вверх, заставляя кричать. Боль и наслаждение сливаются в одно ощущение бесконечного полета. Я знаю, как высоко она поднималась, как низко падала. Мы оба иногда забывали дышать.
Во рту пересыхает. Я помню на вкус ее слезы, и ее кровь, и ее желание. Сладко-соленые. У меня щиплет глаза и немеют пальцы ног. Бл*дство, я просто увидел ее спину… Резко разворачиваюсь и иду к бару. Выпиваю порцию виски. Руки мелко дрожат, не справляясь с внутренним напряжением. Меня спасает Марк. Мы созванивались вчера, и я ожидал его увидеть, как и он меня. Брат выглядит отлично. О личных делах мы не говорим, потому что он не один. Снова новый приятель. Удивляюсь его любвеобильности, хотя все мы, включая Брайана, ходоки. Марк долго и очень увлечённо рассказывает об Африке, куда его распределили после курса обучения в Штаб Квартире Триады в Цюрихе. В отличие от меня, Марк воспринимает Изиду, ее цели и средства их достижения приемлемыми. Мне даже кажется, что его искренне восхищает масштаб преступного конгломерата. Надеюсь, что через пару месяцев в Африке мой изнеженный брат, привыкший к удобной и комфортной жизни, не передумает. Отпустив Марка с его приятелем развлекаться дальше, я замечаю возле длинной стойки бара Лайтвуда и его помощника. Меня душит гнев и ненависть, но я снова беру себя в руки, выравнивая дыхание. То, что я вижу, меня… напрягает. То, как Лайтвуд смотрит на своего спутника, как прикасается к нему… Приступ тошноты накатывает на меня, заставая врасплох. Парня зовут Дино Орсини, я немного с ним знаком. Могу сказать, что он не производит впечатления гея. Имея брата с нетрадиционной ориентацией, я мгновенно замечаю признаки неправильности мужчин, с которыми сталкиваюсь. Дино очень молод, заносчив, привлекателен, чересчур самоуверен и не по годам умен. В нем чувствуется какое-то неприсущее возрасту снисходительное пренебрежение к миру. Взгляд совершенно отчужденный, но твердый, мужской. Он – не гей, я уверен.
Мне необходимо выпить, и когда я снова направляюсь к бару, то сталкиваюсь с Дино Орсини, который сбежал от своего босса. Поравнявшись, он останавливается, чтобы поздороваться. Я стараюсь не выдать своего интереса всем тем, чему я стал свидетелем, поэтому в той же небрежной манере, что и он, едва заметно киваю, пожимая протянутую руку. Я замечаю, что его взгляд слишком скрупулёзно изучает меня, но меня отвлекает направляющаяся в мою сторону Изабелла Прайс с черном мини-платье, которое едва ли что-то скрывает. И в тоже время я ощущаю на себе еще один взгляд. Орсини куда-то уже испарился.
Краем глаза я вижу ЕЕ в другом конце зала. Моя Красная Шапочка. Серый Волк сегодня тебя не съест, но на то имеются уважительные причины. Боже, но как Серому Волку справится со своими разыгравшимися инстинктами? Изабелла широко улыбается, когда я говорю ей, как сексуально она выглядит в практически отсутствующем платье. Бьюсь об заклад, мисс Прайс уверена, что это из-за нее я выгляжу таким возбужденным. Охренительно возбужденным, нужно заметить. Я, бл*дь, едва стою, потому что зона дискомфорта в определенном месте становится весьма болезненной. Меня спасает полумрак и пиджак… Пи*дец, я уже стихами заговорил. И что мне делать с гребанной эрекцией? Мой взгляд скользит по изгибам соблазнительного тела Изабеллы. Можно попробовать уговорить… Конечно, будет ломаться и строить из себя недотрогу. Не люблю сложности. Сейчас мне нужно быстро и без предыстории.
– Ты просто невероятно хороша сегодня, – произношу я, замечая ее томный взгляд, который останавливается на моих губах. Это непривычно, потому что обычно Прайс похожа на снежную королеву. Она явно выпила слишком много шампанского. Ее зрачки расширены, дыхание учащено. Я прав. Пьяная. А пьяная девушка всегда ищет приключения на заднюю точку. И, что самое удивительное, почти всегда находит. Изабелла точно найдет, учитывая ее внешние данные и финансовые тоже, кстати.
– Ты можешь с такими подкатами залезть в трусики разве что к дешевой официантке, – отвечает мне Изабелла в ее привычной сучьей манере. Я давно привык к ее попыткам унизить и оскорбить меня. Лет пять назад я бы просто вмазал ей разок. Но многое изменилось с тех пор, хотя желание осталось.
– Здесь нет достойной меня официантки, – произношу я доверительным тоном. Белла фыркает, и я добавляю: – Все слишком дорогие. И опытные. Мои подкаты явно не прокатят.
– Ты думаешь, что это забавная шутка? – усмехается Белла. Я смотрю в ее декольте. Третий. Уверенный. Я бы засунул между этими грудками кое-что очень твердое и болезненное от пульсирующего возбуждения. И хотя причина не в ней, и даже не в ее, несомненно, соблазнительном третьем.
– А думаю, что ты так сильно хочешь меня, что тебе приходится часами ублажать себя после наших долгих и занимательных разговоров.
– Ты идиот! – хохочет Белла. Она даже дотрагивается до моего локтя. Мне хочется зашипеть. Любое прикосновение, даже невинное, вызывает очередную пульсацию в паху.
– А ты очень сексуальна, – в тон отвечаю я. Изабелла качает головой, откидывая назад волосы.
– Даже в смокинге ты не похож на приличного человека, Доминник, – ухмыляется она, посылая мне насмешливую улыбку.
– А ты решила сегодня совсем обойтись без платья? Потому что я вижу даже больше, чем хотелось. – Я больше не улыбаюсь. Она мне надоела.
– Да пошел ты! – шипит Белла, поменявшись в лице. Пытается оттолкнуть меня и пройти мимо, но я хватаю ее, привлекая к себе.
– Можешь и дальше делать вид, что тебе не хочется, но из меня дурака не делай, крошка. Это уже просто глупо и нелепо выглядит. Уяснила?
– Отвали, ты, самонадеянный идиот. – Глаза ее мечут молнии. И все мимо. Мне смешно.
– Повторяешься, – бросаю в породистое побелевшее от ярости лицо, резко отпускаю девушку. Она тут же исчезает в толпе. Сама идиотка. Блондинка, блин.
Мой взгляд скользит по незнакомым лицам, пока я пытаюсь отвлечься от зудящего ощущения жаждущего взгляда, приклеенного ко мне. Лекси Памер, моя Красная Шапочка, угомонись, или я за себя не ручаюсь.
Встречая взгляд Лайтвуда, я мгновенно холодею. Вот он, тот ледяной душ, в котором нуждались мое тело и душа. Волна жгучей ненависти мурашками по позвоночнику. Я превращаюсь в один мышечный кулак, готовый ударить мгновенно и навзничь уложить врага. Но не сейчас…
Лайтвуд смотрит немигающим, пристальным и тяжелым взглядом. Я чувствую темную энергию, которая исходит от него. Он выглядит напряженным и заинтересованным, его насмешка на кривящихся в ухмылке губах кажется приклеенной. Самодовольный урод, возомнивший себя богом. Когда я думаю о том, что, возможно, Лайтвуд является маньяком, который замучил и убил двенадцать, и возможно, сейчас куда больше мальчиков, мне хочется плюнуть на всю его охрану, на системы безопасности и убить тварь голыми руками, выгрызть из его горла яремную вену. Успел бы я до того, как меня пристрелят? Если бы я был уверен, то плевать мне на собственную жизнь. Пусть стреляют. Со мной все равно покончено. Так или иначе. В этом мире, куда я попал, мне нет места, а выхода не существует.
