– Мне нужно помыть тебя, детка, – произношу я охрипшим голосом, возвращаясь в реальность. – Ты – очень грязная девочка.
– Ты – ублюдок, – безжизненным голосом бросает Лекс. Банально.
– Но потрахаться со мной ты всегда согласна, – криво усмехаюсь я. Даже в темноте я вижу синяки на ее заднице и талии. Чувство вины вспыхивает и затухает. Какого черта! Ей нужно именно это.
– Словно ты примешь отказ. Я не раз сказала, что не хочу. – Голос ее дрожит от едва сдерживаемых рыданий. Во мне вспыхивает злость.
– Если бы не хотела, не визжала бы, как похотливая шлюха.
– Как ты можешь? – Она поворачивается. И даже в темноте я вижу, как блестят от слез ее глаза. – Ты говорил, что любишь меня. Разве так можно любить? Я не могу тебя понять… Зачем ты это делаешь со мной?
Ее отчаяние и боль затрагивают все струны моей души. Черт, она рвет меня на части. Я хочу сказать, что ненавижу себя за каждое слово, которое причиняет ей боль. Но это было бы ложью. Как и то, что я говорю ей сейчас.
– Ты права, детка. – Делая шаг вперед, я обхватываю ладонями ее лицо. – Я предлагал тебе любовь, но ты отказалась, или я что-то запамятовал? Ты так боялась, так мечтала сбежать. Я не держу. Хотела, как все? Получи, как все. Свобода? Ради Бога. Вали. Но на самом деле, мы оба знаем правду. Ты хотела, чтобы тебя трахнули, и это случилось. Вот и все. Никакой лирики. А сейчас ты помоешься, и я трахну тебя снова. Напоследок, чтобы уж наверняка не побежала к Орсини или Куперу. Кому из них, детка? Скажи по секрету? Или оба одновременно? Тебе же нравится, когда заняты оба отв…
Она бьет меня по лицу. Сильно. Больно. Ей это нужно, а мне нет. Я швыряю ее назад, и Лекси падает на кровать. Я не ударю ее в ответ, как сделал бы это раньше. Кое-какие уроки я усвоил. Мой зверь беснуется, но я держу его в узде.
– Скажи, что я ошибаюсь, и попрошу прощения, – говорю я, требовательно глядя на нее сверху вниз. Меня охватывает ощущение, близкое к отчаянию… Зачем, бл*дь, я спросил? Она отводит глаза. Но даже темнота не скрывает чувства вины, промелькнувшего по лице Лекси. Я сжимаю кулаки, со свистом втягивая воздух.
– Ах ты, сука… – Я бросаюсь на нее, в одно мгновенье забыв об укрощенном звере, уроках контролирование гнева, медитациях на крыше хижины Нджи. Я хватаю ее за волосы, тяну на себя, как тряпичную куклу, второй рукой сжимаю ее скулы, заставляя смотреть на себя.
– Нет, Джейсон. Нет! – кричит она в ужасе. – Ничего не было. Клянусь.
– Я бы на твоем месте тоже соврал, – зло рычу я, сильно дергая ее голову назад. – Но я знаю. Орсини мне сказал.
– Это вранье! – В ее глазах мелькнуло что-то… Облегчения? Она думала, что я знаю о чем-то еще? – Он целовал меня. Сам. Я не хотела…
– Врешь.
– Я не спала с ним, чего еще ты хочешь? – закричала она.
Я несильно хлопнул ладонью ее по щеке.
– Заткнись. Он сказал, что ты горячая штучка. Наверное, у него были основания так думать, – прошипел я, толкая ее на пол. Лекси всхлипнула, обхватывая себя руками. Ее сотрясал нервный озноб. – А как насчет твоего дружка? Этого красавчика Купера? Я слышал, он снова свободен. Отличный парень, да? Ты заценила?
– Что ты хочешь услышать? Ты сам сказал, что тебе плевать на меня. Я ничего не сделала. Один поцелуй и все.
– Какая малость. Ты думаешь, я идиот?
– Ты псих, Джейсон. Просто признай это.
– Давно не стояла на коленях, сучка?
– Ты омерзителен, Доминник.
Я криво усмехаюсь. Она умеет довести меня до бешенства. Не знаю, как ей это удается. Я не могу себя контролировать. Не сейчас. Она мне лжет. Я же вижу. Мне необходима правда.
– Ты мне изменила, Лекс? – меняя тактику, мягко спрашиваю я. Она замирает под моим испытывающим взглядом. Это не Орсини. Так защищать она стала бы только одного человека.
– Нет, Джейсон, – говорит она, разбивая мне сердце. Потому что это гребаная ложь. Еще несколько часов я думал, что смогу убить ее, узнав о подобном, но глядя сейчас в эти глаза, голубые, лживые… Я все равно ее люблю. Как же мы измучили друг друга. Я виноват даже в том, что она сделала это. Но я никогда не смогу простить…
– Мне нужно помыть тебя, – тихо произношу я. Подаю ей руку, помогая встать. Она неуверенно вкладывает пальцы в мою ладонь. Свет давно дали, но мы его не включаем. Темнота как защита от наших грехов. Мы вряд ли смогли бы сейчас взглянуть друг на друга при ярком освещении, не испытывая мучительной боли и стыда.
Я сажаю ее в джакузи, включая воду. Я чувствую нашу общую боль так остро, что едва могу ровно дышать.
– Я рассказывал тебе про тибетских женщин? – спрашиваю я, наливая гель на ее плечи и мягко втирая его в прохладную кожу. Она так напряжена, что кажется окаменевшей. Лекси отрицательно качает головой. В ванной темнее, чем в комнате, но такой простой жест я могу различить.
– У них необычные обычаи. Там царит полиандрия. Ты знаешь, что это такое?
– Многомужество. Я закончила Гарвард, не забыл?
– Звучит двусмысленно, детка. Гарвард можно закончить по-разному, – ухмыльнулся я. – В Тибете живут так бедно, что семьям проще отдать калым за одну невесту для всех сыновей. И это считается нормой. Никто не удивляется, когда у троих, четверых братьев одна жена. Никому и в голову не приходит ревновать и устраивать сцены. Это естественный процесс. Я знаком был со многими такими семьями и был удивлен тем, с какой любовью и уважением они относятся друг к другу. Счастливые дети, довольная жена, которую обожают все, стараются угодить, пытаются заслужить одобрение. И то, что я видел, казалось таким правильным и логичным. Но знаешь, что я для себя понял? Неважно, насколько разные наши культуры, многое низменно вне зависимости от страны, вероисповедания и менталитета. Вся жизнь мужчины от его рождения до самой смерти зависит от женщины. И естественным желанием любого мужчины является поиск той женщины, которая будет с ним до конца, разделит его радости и печали, родит ему детей. Я видел, как тибетские мужья наперебой вызываются помочь жене по дому, чтобы облегчить ее труд, чтобы у нее осталось время для того, чтобы любить его. И, наверное, если бы она решила полюбить в освободившееся время его брата, он бы не счел это предательством и порадовался за родственника или стал бы ждать своего счастливого дня. Сначала такой уклад семьи мне казался странным, а потом я подумал, что ничего нового не вижу. Многие и в нашем мире живут именно так. Оглянись, сколько пар сохраняют брак только на бумаге, спокойно вступая в отношения на стороне, и оба принимают такую модель семьи с походами налево. И даже счастливы.
Ты не представляешь, какое количество тибетских девушек пыталось затащить меня в свою постель. Я думал, что они распущены. Оказалось, нет. Своим отказом я не только оскорблял их, но и ставил под вопрос вероятность их будущего замужества. Любовная связь с иностранцем для тибеток – предмет гордости. Почти каждая симпатичная тибетка носит на шее ожерелье из монет. Каждая монета означает любовника. Чем больше монет, тем привлекательнее и завиднее невеста. Удивительно, правда? Но в этом тоже что-то есть. Естественность, искренность. Они не пытаются изображать то, чего нет. И как объяснить правильно?.. У нее может быть сотня монет, но ее душа чистая, как у ребенка, потому что она ни разу никого не обманула. Она живет так, как велит ей сердце. Удивительные люди, которые существуют в гармонии одновременно и с миром, и с природой, и с духом.
