А еще я знала, что справа от Дино, который находился напротив меня, через троих приглашенных сидел Доминник в своей вальяжной, небрежной позе. Наверное, я должна была ощущать что-то запредельное, но ничего подобного не происходило. Оцепенение, охватившее меня в вертолете, не проходило. Возможно, это пресловутый аффект. Главное, чтобы он сохранился до завтра. Орсини велел мне не налажать. Но у меня даже мысли не возникало наброситься на Джейсона с упрёками и требованиями выдать Андреа. Несмотря ни на что, наша ментальная связь никуда не делась, и я чувствовала всем телом исходящий от него холод и неприятие. Ему так же не хотелось видеть меня сейчас здесь, как и мне его. Ледяное пренебрежение и уверенность в себе, граничащая с королевским самомнением. Краем глаза я уловила сие величественное выражение на его лице. Но не оно покоробило меня. Не оно поразило, сбив с толку. Я никогда не видела подобных эмоций на его лице: зачатки мягкости, умиротворения, нежности, но распространяющиеся не на меня… На другую, ту, что сидела справа от него, чуть прислонившись плечом. Ближе, чем предполагают приличия. Не удержавшись, я бросила на девушку быстрый взгляд и сразу ее узнала. Блондинка с вечеринки. Красивая, цветущая, счастливая. Влюбленная. Все, чтобы было связано с Доминником, я ощущала особенно остро и чутко. Болезненно. Между ними существовал связь, интимная, чувственная, другая… Без боли, отчаяния, ломки… То, как она смотрела на него, говорила, а он отвечал, улыбался, их малозначительные жесты, прикосновения, обмен взглядами… Я наблюдала тайком, ничего не могла с собой поделать… И видела… Так много видела. Он ценил эту девушку, говорил с ней, как с равной. Уважал ее. Воспринимал ее на том уровне, на котором никогда не видел меня.
Он увлечен, заинтересован. Спокоен.
Как же много лиц у этого человека. Блондинке повезло. Ей досталась лучшая часть. Мне – худшая. Вот такая несправедливость, б…ть.
Не знаю, что рассмешило меня в тот момент, только почему-то вдруг с моих губ сорвался невольный смешок. Может быть, просто нервы сдали. Но то, как он взглянул на меня, отреагировав на мое внезапное веселье, чуть было не заставило меня подавиться. В горле застрял комок, ладони вспотели. Сколько секунд длился этот обмен, да даже не обмен, а целенаправленное подавление меня, не помню. Все смешалось, время замерло или ускорилось. Я забывала дышать, и, наверное, мое лицо покрылось пятнами. Как ему удается? Я почти видела воочию, наяву, а не в своих фантазиях безумной идиотки, как он сжимает в кулак мою волю, воруя дыхание, отнимая даже гнев. Его черные дьявольские глаза, как лазер, слой за слоем снимают мою кожу, проникая глубже, до самых сокровенных мыслей и страхов. Я не понимаю, как ему удается проделывать со мной такое и одновременно быть таким галантным, вежливым, милым с другой.
Что я тебе сделала? Что ты еще хочешь? Господи, кажется, я даже понимаю твою безумную маниакальную жестокость в отношении Майкла. Боже, но зачем тебе Дреа? Моя душа кричит, и мне кажется, этот внутренний вопль достигает цели, потому как он хмуро сводит брови, сжимая губы. Я помню это неприступное выражение, которое появлялось каждый раз, когда его в очередной раз заносило. Он опускает взгляд на мои руки. Мучительно медленно, по-прежнему держа меня в безумной агонии своего влияния. Это сложно объяснить. Я чувствовала, как этот взгляд идет по мне, оставляя ожоги… Когда они достигли пальцев, то я поняла, что совершила ошибку. Мне нужно было снять кольцо Мика перед встречей, но я совсем забыла. Я разозлила зверя. Господи, помоги мне! Джейсон резко поднял глаза, посмотрев на меня. Что там было сейчас? Обвинение? Боль… Что происходит? Мое сердце сжимается сильнее, больнее, я чувствую, как крылья отчаяния расплавляются в груди. Едва сдерживаю слезы. Какая мучительная душевная агония…
Я не могу найти источник. Кто из нас? Я замираю, хотя чувствую, как дрожат мои пальцы, губы.
Что с нами произошло, Джейсон? Как мы дошли до такого?
Кто мы?
Из состояния транса нас выводит блондинка. Ее длинные красивые пальцы с аккуратным маникюром ложатся на его локоть привычным движением, она наклоняется и что-то говорит ему в ухо. Я вижу, как Джейсон вздрагивает, разрывая наш контакт, и какое-то время в недоумении смотрит на ладонь блонди. Она снова что-то щебечет, и он отстраненно кивает. Я чувствую его напряжение, отстранённость. Но Доминник больше не смотрит на меня. Ни разу…
Когда переговоры заканчиваются, я едва ли могу вспомнить хоть слово из того, что здесь обсуждалось. Я вижу, как Доминник и его спутница первыми покидают конференц-зал. Она все время прикасается к нему, вызывая во мне волну небывалого гнева.
Это то, что Доминник умел лучше всего, веселится и наслаждаться красивыми шлюхами, пока я умираю в агонии. Словно мне мало… Словно ему недостаточно боли для меня.
Уже позже я поняла, для чего были устроены внезапные, никому ненужные переговоры. Лайтвуд хотел убедиться, что я стабильна, что я не наделаю глупостей, подставив всех. Они оба, на пару с Дино Орсини, питали мою ненависть.
Им это удавалось.
Когда все расходились, Дино остановил меня, взяв за руку.
– Ты справилась с генеральной репетицией, малышка, – прошептал он, незаметно склонившись ко мне. В этот момент Лайтвуд наблюдал за нами с ревностным выражением в глазах. Дино провел тыльной стороной ладони по линии моего плеча, вниз, до локтя. Я понимала, он дразнит своего хозяина. Неприятное ощущение. – Умница. Готовься к завтрашнему дню. Вылетаем в семь утра.
Через несколько часов вертолет доставил меня обратно на Манхэттен. В офис я не вернулась, не было сил. Морально я чувствовала себя совершенно выпотрошенной, опустошенной.
Водитель отвез меня домой… И если раньше в стенах своего убежища и тыла я обретала покой и подобие равновесия, то сейчас там царила тоска и отчаяние. Мама сидела в темноте в нашей с Дреа спальне. Точнее, лежала на ее кровати, прижав к груди альбом с ее детскими рисунками на день матери. Эта картина разрывала мне сердце.
Я тоже страдала, но так нуждалась в ней… В маме, в ее добрых руках, ее уверенности, заботе. Я хотела, чтобы она сказала мне, что я со всем справлюсь, что все у меня будет хорошо. Но мама не скажет. По какой-то причине они всегда считали меня сильной и самостоятельной. Андреа была младшим ребёнком, она часто болела, астма, пневмония. Мама часто и подолгу лежала с ней в больнице.
А я… Я всегда была старшей. Прислонившись плечом к косяку, я спрятала лицо в ладонях, чувствуя невыносимое желание разрыдаться в голос, завыть, закричать, спрятаться…
– Мне так больно, мамочка, – прошептала я одними губами, но, конечно, она не слышала.
– Папа забрал сегодня вещи. Он не вернется, – произнесла она сухим безжизненным голосом, взглянув куда-то мимо меня.
Я сползла по стене вниз, закусывая губы до крови. Может быть, если Андреа вернется, они смогут… снова быть счастливыми? Я не думала тогда, не осознавала, что мое решение, страшное, необдуманное, может лишить родителей нас обеих.
Глава 12
Ноябрь.
