Но если бы люди были правы и Корнелия Перриш безумна, то почему из-за дня в день перед домом, в котором она жила, выстраивалась цепочка дорогих автомобилей. Я не знал, была ли к ней запись, или она сама выбирала, кого принять. Местные к Корнелии обращались крайне редко, только если идти больше было не к кому. То же самое случилось и со мной. Я поспрашивал людей в округе и узнал, что женщина сразу не берет плату и записи к ней нет. Нужно было просто встать среди других желающих получить помощь от местной колдуньи и ждать. А чего ждать – это уже вопрос второстепенный.
Я так и сделал. На рассвете явился к дому Корнелии, где уже собралось человек двадцать. Я пристально разглядел каждого и не заметил никакой закономерности. Люди из самых разных слоев общества. Откуда они узнавали о способностях Корнелии Перриш? Ответ на этот вопрос, как и многие другие, тоже остался тайной.
Она позвала меня первым. Выбросила из окна листок с моим именем. Черт его знает, как она угадала. «Итан Хемптон, семнадцать лет.» Так и было написано на клочке бумаги. Я помню, как тряслись у меня колени, когда я поднимался на третий этаж, шел по обшарпанному коридору, и мои собственные шаги казались оглушительными. Суеверный ужас охватывал меня с головы до ног, как любого другого, идущего на встречу с неизведанным. Мы всегда боимся того, что не понимаем. Так уж устроен человек. Нам необходимо устанавливать причинно-следственную связь, раскладывать на детали, докапываться до сути.
Я остановился у двери ничем не отличающейся от десятка других на этаже. Пальцы дрожали, когда я занес руку чтобы постучать. Дверь мне открыл высокий молодой человек с пристальным сканирующим взглядом. Я застыл, пораженный странной энергией, которая шла от него.
– Итан Хемптон? – спросил парень. Я кивнул, почти не дыша, и он сдвинулся в сторону, пропуская меня внутрь. – Проходи в комнату. Мама там.
Я быстро обернулся. Услышав это короткое «мама», но загадочного сына Корнелии Перриш, о котором никто не знал, уже след простыл.
Я вошел в квадратную комнату с покрашенными в бежевый цвет стенами, в центре которой находился обыкновенный стол, вокруг три стула, комод в углу, затертый бордовый диван. Пол деревянный. Занавески самые дешевые. Никаких особенных мистических атрибутов, вроде свечей, черепов и хрустального шара, я не заметил и немного расслабился. Я прошел к столу и сел на один из стульев, робко оглядываясь по сторонам. Мне все еще было немного неловко и чуточку страшно.
Корнелии Перриш в комнате не было.
Но когда она появилась, я почувствовал сразу. Это произошло непроизвольно. Вот я смотрел на пятно от кофе на скатерти, как вдруг каждую мышцу моего тело словно парализовало. Я застыл, выпрямив спину, и даже волоски на моем затылке встали дыбом. Я не слышал ее шагов, вообще ничего, кроме нарастающего гула в ушах. По мере ее приближения, я стал ощущать еще и холод, он окутывал меня, и я, сжав руки в кулаки, отчаянно пытался не застучать зубами. Мне так не хотелось выглядеть трусом, испуганным маленьким мальчиком…
Она бесшумно опустилась на стул напротив меня, и я не сразу решился поднять глаза на женщину. Она молчала, пока я не сделал это. Ей был нужен зрительный контакт. Я открыл рот, уставившись в светлые серебристые глаза ведьмы, но так и не смог сказать ни слова. Она была блондинкой, длинные густые волосы аккуратными локонами лежали на плечах, а кожа и глаза излучали потусторонний свет, или так срабатывало мое разыгравшееся воображение. Я не мог оторвать от нее взгляда, чувствуя одновременно и прилив сил, и смутное ощущение потери. Корнелия Перриш была сверхъестественно красива. Я даже не заметил во что она была одета, настолько был околдован необыкновенным лицом женщины, у которой, казалось, не было возраста. Никогда до, и никогда после я не видел подобного совершенства. Она не имела возраста и в какой-то момент я подумал, что меня обдурили, и все те люди внизу пришли вовсе не за помощью, а за определенного рода услугами.
Но потом Корнелия заговорила.
– Твой брат будет жить еще много лет, – ее голос лился мне прямо в израненное сердце. Я сам не заметил, как глаза наполнились слезами – самый большой страх для 17-летнего парня расплакаться при свидетелях, но я уже не мог себя контролировать. Ее энергетика била по всем моим уязвимым точкам. – Ты поможешь ему, Итан. Заботься о маме. Сыновья должны забиться о своих матерях. Я не помогу тебе сегодня, мальчик. Тебе не нужно было приходить. Не ищи его… Поздно. Оплачь и забудь. Если узнаешь, правда изменит все. Не нужно. Сохрани свою душу чистой и светлой.
Она замолчала, встала и ушла, так же неожиданно, как появилась. Мне показалось, что Корнелия чем-то огорчена и пытается поскорее от меня избавиться. Я закрыл глаза, чувствуя, как соленые слезы обжигают веки. Я пришел сюда с надеждой, но Корнелия Перриш лишила меня ее. Только спустя годы я понял, что она пыталась мне сказать.
Оплачь и забудь.
Я не смог.
Не смог позаботиться о матери, как просила меня Корнелия. Не оказал ей достаточного внимания, просто спихнув в клинику для лечения от алкоголизма, и продолжал искать отца. Мать не выдержала курс до конца, сбежала из клиники и напилась. Ее нашли мертвой на улице. Отравилась некачественными алкоголем. И когда ее не стало, моя идея найти отца стала почти навязчивой. Рэнделл обещал мне помочь, и он это сделал, но было уже слишком поздно. Ничто не повернуть вспять. Мы не всегда можем осознавать сами на что способны. И даже Рэнделл не оказался всемогущим. Он опоздал. Или я…. Или Корнелия ошиблась.
В отличии от своей матери, Рэнделл ничего не делает просто так. Сейчас я знаю, что случилось с моим отцом, но правда не сделала меня свободным. Правда еще никогда и никого не освободила от боли, не открыла путь к новым горизонтам.
Правда – это страшный зверь, который впивается когтями в спину и тянет назад, это тяжелые железные цепи на ногах, которые мешают сделать каждый новый шаг.
И валяясь сейчас в кровати, разбитый, напичканный обезболивающим, но все равно чувствующий ноющую боль под ребрами, я думаю о том, что заслужил случившееся. За свою упертость и трусость. Вместо того, чтобы пытаться двигаться вперед, я все время что-то искал в прошлом, меня сжигали гнев и ярость. Но на самом деле всему причиной был страх – начать жить самостоятельно, не испытывая бесконечное чувство вины и отвественности.
– Ты выполнил задание, Итан, – произнес совсем рядом глубокий мужской голос, заставив мой пульс мгновенно скакнуть вверх. Черт, я даже его не заметил. Откуда он взялся?
– Этого не должно было случиться! – в ярости кричу я, выдергивая из вен иглы капельниц и вскакивая на ноги. Перриш невозмутимо стоит у окна, глядя сквозь панорамное окно на безмятежную синеву озера Эри.
– Ложись в кровать, Итан, если хочешь быстро восстановиться. Ты мне нужен. Поэтому прекрати истерику и позволь Мие позаботиться о тебе, – не оборачиваясь, совершенно спокойно отвечает Рэн. Его мощная фигура на фоне окна кажется зловещей. От этого человека у многих мурашки бегут по коже, и не без причины. Но я думал, что мы почти друзья… Протащил меня через ад, а теперь разговаривает как с непослушным ребенком.
