– Что это значит? – резко спрашиваю я, игнорируя любопытствующие взгляды участников собрания.
– Это твое новое место жительства, Итан, – ровным голосом отвечает Перриш, не меняя своей застывшей позы. – Как только твой брат закончит курс реабилитации, ты можешь ехать и осваивать новую территорию. Разумеется, прежнее жилье вернется в собственность Розариума.
– Ты ссылаешь меня? – уточняю я, ожидая подвоха за каждым сказанным словом.
– Я даю тебе то, в чем ты нуждаешься, – с мягкой, сдержанной интонацией отзывается Рэнделл. Я встречаю удивленный взгляд Мак, которая поджимает губы, и опускает глаза. Дафни смотрит на меня с откровенным презрением. Они считают, что я наказан. Идиотки, я у врат рая. – Если я стою к тебе спиной, это не означает, что я не чувствую твоего желания закончить наше сотрудничество. Весь секрет моего успеха строится не только на тех китах, которые мы оговариваем каждое собрание, но и на вашем желании быть частью команды. Если ты готов остаться, отказаться от предложения, то положи снимок в конверт и оставь на столе.
– В чем подвох?
– Нет никакого подвоха, Итан, – легкое пожатие плеч и Рэн убирает руки в карманы. – Мы все работаем ради определенных целей, мы здесь собрались неслучайно и только от нашей сплоченности зависит успешный исход. Ни тени сомнения и неуверенности не должно быть. Понимаешь, о чем я?
– То есть каждый может встать и уйти?
– Абсолютно, – уверенно заверяет Рэнделл. Я смотрю в лица собравшихся, но вижу только непроницаемые маски.
– Когда ты это придумал? Почему, когда я просил отпустить нас с Лисой, ты этого не сделал? – я ненавижу излишнюю эмоциональность в своем голосе, но ничего не могу с собой поделать. Внутри меня клокочет бессильный гнев, норовя выплеснуться наружу и вспыхнуть, разрастись до размеров атомного взрыва.
– А ты просил, Итан? Вспомни. Хоть раз ты просил, чтобы я отпустил вас?
Я молчу, скрипнув зубами, пытаясь пройтись мысленно по бесконечной веренице витиеватых разговоров с Перришем, как маятник раскачивающихся из области абсурда в область точных наук. Мозговой штурм, вот чему он подвергал каждого из нас. И неважно состоялись ли беседы тет-а-тет или при свидетелях, это каждый раз было тотальным изнасилованием нашего сознания, при выдержанной интонации ведения разговора. Я обвожу взглядом лица участников Розариума, и понимаю, что если каждый из них сейчас найдет в конверте открытку с домом своей мечты в райском месте на другом конце планеты, то ни один не уйдет вместе со мной в всегда открытую дверь гостиной Розариума. Закрыв глаза, я практически вижу пустой круглый стол и пять конвертов, в которых покоится прах сожженных иллюзий. Я опускаю взгляд в черно-белый пол. Неужели вы не видите, хочется крикнуть мне? Он даже не скрывает. Мы каждый раз заходим сюда, ступая по шахматной доске, рассаживаясь по своим местам. И каждому уготована своя клетка. Клетка. И дело не в цвете, не в границах и форме.
Мы зависимы от него больше, чем готовы себе признаться.
– Нет, я не просил, – бесцветно признаю я.
– Когда Лиса попросила свободу, то она ее получила. А тебе я предлагаю сам. Ты принимаешь мой подарок? Или хочешь остаться?
– Я принимаю твое предложение, – отвечаю быстро, замечая удовлетворенный кивок Рэнделла.
– Твое место никто не займет, – обещает он мне. – Аконит может вернуться в любой момент, когда пожелает.
– Этого не случится, – безапелляционно заявляю я.
– Не зарекайся, – с мягкой иронией отвечает Перриш. – Никто не знает, что случится с ним даже через минуту, а мы говорим о неопределенном будущем.
– Не в этой жизни, Рэнделл. Я надеюсь, что мы никогда больше не встретимся.
– Как знать, Итан. Как знать.
Глава 2
Нейтон
Наверное, отец погорячился, собрав всю семью на пикник на свежем воздухе при температуре плюс пять градусов. Кожаная куртка и джинсы – недостаточная защита от порывов ледяного пронизывающего ветра, несущего холодные массы воздуха с реки, на берегу которого расположился уютный особняк родителей. Я вырос здесь и привык к постоянному сквозняку, но глядя, как Реджина прячется в теплый плед, позаимствованный у моей матери, я думаю, что должен был убедить ее одеться теплее. Разглядываю Реджину Вонг настойчивым и даже немного навязчивым взглядом, пытаясь понять природу своего внезапного интереса к новой сотруднице. Она стоит возле дымящегося барбекю, на котором жарится мясо, в компании моего брата, непринужденно болтая с ним. Это кажется удивительным, потому что Эрик не тот человек, который идет на контакт в первую встречу. Вообще, он немного странный, как все парни в возрасте двадцати лет, считающие себя умней других. Но Реджина нравится ему, и это видно невооруженным взглядом. То, что мисс Вонг обладает удивительным качеством вызвать симпатию у каждого, кто с ней общается, я понял с самой первой встречи, когда неделю назад она заявилась в мой кабинет и сообщила, что является моим новым ассистентом. Черт, я не помню лица ни одной сотрудницы, которая работала в этой должности, до нее. В чем секрет Реджины и ее обаяния я пытаюсь разгадать уже неделю. Уму непостижимо, я притащил ее на семейный пикник, где не довелось побывать никому, кроме единственной официальной подружки, с которой я встречался еще со школы, дочери бизнес партнера отца. Мы с ней собирались пожениться, а потом постепенно роман сам собой сошел на нет. Конечно, нас пытались снова свести, но спустя несколько провальных попыток, оставили в покое. Мы с Сарой до сих пор хорошие друзья. Иногда она тоже приезжает сюда, как давний друг семьи, подышать воздухом, поесть барбекю и покататься на лошадях. У отца своя конюшня на территории частных владений, которыми много десятилетий владеет наша семья, но его страстью являются отнюдь не животные. Породистых арабских скакунов Гарольд завез с Востока исключительно ради матери. Я слышу, как мама подгоняет своих помощниц на кухне, чтобы быстрее накрывали стол в центре идеально подстриженного газона под высоким тентом, который, к сожалению, не защищал от холода.
– Эрику скоро возвращаться в университет? – спросил я, безошибочно узнав шаги отца за спиной. Он встал рядом со мной, и я бросил на него быстрый взгляд, успев отметить, что его внимание так же приковано к Реджине. Мы с отцом никогда не обсуждали женщин, и у нас не приняты разговоры по душам. Слишком много времени Гарольд посвящал бизнесу. Я не помню, чтобы в детстве он много занимался со мной или Эриком. Мы росли под полным контролем матери и сменяющихся нянь. Два совершено разных по характеру пацана, конечно, ни одна гувернантка не могла найти с нами общий язык. Мы доводили их до истерики своими выходками, а потом… потом мама решила сама заняться нашим воспитанием, и мы пожалели, что извели добрых, хоть и никчемных нянь. Несмотря на внушительную разницу в возрасте, мы умудрялись постоянно устраивать петушиные бои на пустом месте, превращая дом или сад в поле боя, за что получали нагоняй от строгой матери.
– Через пару недель, – отвечает отец, когда я уже забыл о том, какой задал вопрос. В толстой куртке и утепленных брюках, Гарольд сейчас меньше всего похож на влиятельного финансиста и банкира. Говорят, я похож на него, и было бы здорово, чтобы я сохранился так в пятьдесят с лишним лет. Высокий, статный, широкоплечий, сдержанный, обладающий обаянием и светским лоском успешный бизнесмен. Немного суровый с виду, но я не раз видел, каким он может быть терпеливым в определенный момент жизни. Несомненно, отец для меня пример для подражания. И когда я учился в Гарварде, то с гордостью рассказывал о достижениях Гарольда. Как-то на одной из лекций по банковскому делу, преподаватель рассказывал, как мой дед основал первые заводы в Кливленде, а потом постепенно расширял бизнес. Это было невероятное ощущение. Я чувствовал себя частью легенды. И я сейчас чувствую. Но пишу свою историю. Меня нисколько не интересует карьера банкира или руководителя одного из предприятий отца. Я изучал право в Гарварде, и намереваюсь заняться политикой, но пока временно помогаю отцу в его нелегком деле.
