– Черта с два, Перриш. Я убивал и раньше…
– Я слышал достаточно, – говорит Рэн, резко обрывая меня. Сжимая в кулак левую руку, вытянутую вдоль туловища. – У меня мало времени. Но я объясню быстро. Лиса отличается от твоего отца и Лорен, убитых в приступе гнева, от моей матери, которую ты убил из страха, что вскроется твое первое преступление, и от Линди, которую ты использовал, чтобы досадить мне.
– И чем же? Она значит что-то большее, чем Линди или твоя мать?
– Речь не обо мне, Итан. Она значит что-то большее для тебя.
– Нет.
– Да, Итан. Чувства – твой удел. Не мой. Подумай, готов ли ты пойти против собственной совести?
– Да запросто, – насмешливый смех срывается с моих губ. – Дерьмовая попытка, Рэнделл. Я не поверил ни одному твоему слову. Хочешь что-то сказать своей любимой Розе на прощание? – я вопросительно смотрю на Перриша, напрягая руку, сжимая рукоятку ножа. Неужели он решил, что я блефую?
– Вы все для меня равноценны, Аконит, – отвечает Рэнделл бесстрастным тоном. – Если бы я был способен, то сказал бы, что люблю вас, как собственных детей.
Я смеюсь над абсурдностью его слов, откинув голову назад, и в этот момент раздается резкий хлопок, и правое плечо обжигает боль, откидывая меня назад. Шатаясь я, пытаюсь удержаться на месте, что удается с трудом. Пальцы мгновенно немеют, но я не могу позволить ему обойти меня снова…
– Сукин сын, – шиплю я, занося руку над заоравшей в панической истерике Алисией. Мой помутившийся от боли взгляд фиксируется на совершенно лишенном эмоций лице Перриша, направляющего на меня дуло серебристого Emperor Scorpion. Следующий выстрел разрывает грудную клетку, и я глухо рычу от бессильной ярости. Я должен был предвидеть, что ублюдок придет с оружием. Но Перриш никогда… никогда не делал грязную работу сам. Огнестрельное оружие не для нас. Мы выше банальностей, Перриш.
– Ты прав, Итан. Моя мать была та еще сука, – он быстро подходит ко мне, и я смотрю на возвышающуюся надо мной мощную фигуру Перриша, думая о том, что я, все-таки, заставил его изменить своим чертовым правилам. – Ты мог быть лучшим среди нас, Аконит, – без тени сожаления произносит он, и черты его бесчувственного лица расплываются, скрываясь за багровым туманом. – Если бы не был так подвержен страстям. Но мне не жаль. Я не знаю, что означает это слово.
Жар в груди становится невыносимым, я больше не чувствую собственного тела, как и боли. Я бы хотел ответить ему, но вместо слов изо рта вырываются булькающие звуки.
И мне не жаль, Перриш. Мне тоже не жаль. Чему-то я все же у тебя научился…
– Прощай, Аконит, – его голос доносится до меня издалека, я чувствую, как начинаю падать с бешеной скоростью и не могу остановить стремительное движение. Меня окружают мерцающие переливы оттенков черного, яркие огни, похожие на звезды, летят навстречу. Сужающийся тоннель, в конце которого вспышкой света появляется расплывчатая фигура. Она одна, и мне хочется верить, что я возвращаюсь к той, что дала мне когда-то жизнь. Я тянусь к ней всей бесконечностью своей души, и в этот момент мое сознание улавливает звук еще одного выстрела, который гасит свет в моей вселенной, лишая надежды на последний приют в объятиях матери. Тьма…
Реджина
Я возвращаюсь в реальность уже в машине, которая несется куда-то на бешеной скорости. Я не теряла сознания, не отключалась, но все происходящее после того, как я поняла, что Итан… Итан оказался совсем не тем, кем я его считала, превратилось в один жуткий, леденящий душу кошмар. Мой разум, спасая себя, частично выключился и прекратил свое функционирование в момент, когда появился еще один безумец.
Рэнделл Перриш.
Я слышала каждое слово, но не всегда осознавала, не была способна воспринимать информацию и оценивать ее, заняв роль стороннего наблюдателя. Мне никогда в жизни еще не было так страшно. Я не знаю, как мне удалось выжить, и до сих пор не чувствую, что опасность миновала. Я оказалась вовлеченной в противостояние двух сумасшедших, и один из них, тот, который всегда выигрывает, сидит сейчас рядом со мной на заднем сидении бронированного внедорожника. Точнее полулежит, откинув голову назад и закрыв глаза. Черты его лица, покрытого испариной, охвачены мучительным напряжением, тяжелое шумное дыхание вырывается из плотно-сомкнутых губ. Я пытаюсь пошевелиться, чувствуя болезненное жжение в местах, где Итан оставил порезы на шее и плечах. На мне пиджак Перриша, скрывающий мое полуголое тело от взглядов невозмутимого водителя и второго молчаливого пассажира на переднем сидении. Рукава рубашки Рэнделла закатаны до локтей, и я вижу, как бугрятся вены на четко прочерченных мышцах рук.
– Открыть окно? – хрипло спрашиваю я, ментально чувствуя его боль и панический страх, встревоженно вглядываясь в заострившиеся черты лица.
– Пока нет, – едва слышно отвечает он, качнув головой. – Я скажу, когда можно будет.
– Куда мы едем?
– В аэропорт, – хрипло отвечает Перриш сдавленным голосом.
– Зачем?
– Ты улетаешь на Бали, Кальмия, – слабая улыбка заставляет его губы вздрогнуть.
– Я никуда не поеду без Эсми. Останови машину. Я…
– Замолчи, – шипящим рыком обрывает он меня, хватая за травмированное запястье обжигающе-горячими пальцами. Я всхлипываю от боли, он быстро отпускает меня. – Эсми с Анной уже там.
– Как… Не понимаю, – мотая головой из стороны в сторону, всхлипываю я.
– Тебе не нужно ничего понимать, – слабый мучительный стон, от которого я вся покрываюсь мурашками. Мне не безразлична его боль. Почему, черт возьми?
– Анна… – бормочу я, пытаясь понять, объяснить самой себе, что означают слова Перриша.
– А как, ты думаешь, я тебя нашел? – повернув голову, Рэнделл делает усилие и открывает глаза, джип резко вихляет на поворотах, но я почти не обращаю на это внимания. Я в недоумении смотрю в бледное лицо Рэнделла.
– Анна, – снова повторяю я, чувствуя себя полной дурой.
– Браслет, – произносит Рэнделл, и я опускаю взгляд на подарок дочери на правом запястье, который не снимаю уже много лет. – Внутри GPRS датчик слежения. Я всегда знал, где ты.
– Ты сумасшедший, – сердце сжимается от непонятной тоски.
– Я устал с этим спорить, Лиса.
Я замолкаю на какое-то время. Так сложно использовать оставшееся время, чтобы задать правильные вопросы и сказать все, что должна, пока есть возможность.
– Это не Гарольд Бэл… – начинаю я.
– Знаю, – стиснув челюсти, жестко отвечает Перриш, снова закрывая глаза. – Теперь можно открыть окно, – произносит он. Молчаливый водитель мгновенно выполняет приказ, опуская оба тонированных стекла, и я вижу справа и слева от внедорожника два точно таких же автомобиля-сопровождения.
– Как ты узнал? – спрашиваю я, чувствуя, как прохладный ветер, залетая в салон автомобиля охлаждает разгоряченную кожу.
