О том, чтобы он убил меня.
Убей! Лучшей убей! УБЕЙ МЕНЯ!
Конвульсивно содрогаюсь от боли и в жалких попытках вырваться, но это уже невозможно – насильник сжимает мои бедра, а руки стиснуты наручниками, которые царапают мои запястья. Не говоря уже о том, что руки затекли до проедающих плоть мурашек. Я почти их не чувствую.
– Подчиняйся, блядь. Не рыпайся, – рычит Стоунэм, сжимая мои лопатки до хруста. Он не бьет меня. Не бьет напрямую, но это куда хуже. Дергает за волосы, как за ниточки своей новой марионетки.
Звонкий шлепок ремня о мои бедра, порождает полнейшую тьму в глазах. Он разрывает меня, не жалея тараня своим твердокаменным инструментом. Я распадаюсь на мелкие частички, и знаю, что никогда не соберусь снова.
Пытаясь спрятаться от острой физической боли, я пытаюсь найти укрытие в своей душе. Глядя на пустые, затуманенные муками глаза в отражении, я пыталась отыскать внутри себя прежнюю Мелиссу.
А когда я нахожу ее, осознаю, что в душе еще хуже.
Потеря девственности такая мелочь, по сравнению с тем, что он только что сожрал мою гордость заживо, обесценил, превратил в дешевку.
Там, в самом центре всех моих душевных терзаний, устало скулит сердце. Оно разрывается на маленькие кусочки, разрушенное с оголенными нервами и сжигающей все нутро несправедливостью.
До тла.
Физическую боль я заглушить могла. Я могла отключиться на крайний случай.
Но когда я заглянула в душу и увидела там одни руины и пепелище, мне стало по-настоящему жаль себя.
Он забирает душу. Заберет все. Тело – это только верхушка, фантик который Кай небрежно распечатал.
И эта боль, что он принес мне, будет грызть меня изнутри еще многие ночи, многие месяцы и годы, а может и до конца жизни.
Такую боль невозможно излечить. Ничем.
– Не плачь, ягодка. Тебе понравится трахаться. Рано или поздно тебе все понравится. Ты сама будешь просить меня о том, чтобы я связал тебя. Поверь. Хотя, нет, плачь. Твои слезы заводят меня куда больше… – Кай Стоунэм настоящий дикарь. Псих. Если раньше у меня оставались хоть какие-то сомнения на этот счет, то теперь они пропали. Он считает насилие нормой и тем, что может «нравится».
Мне так противно. Страшно. Отвратительно.
Всей душой я ненавижу своего губителя и насильника. Но он уже живет и двигается внутри меня.
Как паразит, как вирус, как демон.
Он проникает в кровь и подчиняет меня своей воле.
И боль не уходит. Она только нарастает, пока его огромный член таранит мое хрупкое тело. Долбит, как на автомате.
У меня остается только беззвучное: «Боже, пожалуйста. Пусть это закончится. Пусть это закончится и как можно скорее.»
– Плачешь, сука. А сама влажная, такая блядь, тесная…Тебе давно пора было стать женщиной. Для кого ты хранила свою сраную девственность? Для принца на белом коне?! И где он сейчас?! Где? Инфантильная дурочка.
Дьявольский смех сопровождает его ужасные слова.
Оскверненная. Беспомощная. Грязная.
Стоунэм сломал мою Вселенную. Перевернул с ног на голову мой мир и затащил в ад.
– Я знал, что ты будешь такой узкой и приятной. Так много крови. Ты вся красная, как та ягода, – хрипит насильник, наклоняясь к моему плечу. Он прикусил мою кожу, и наши взгляды переплелись в отражении. Я морщилась от боли при каждом чертовом толчке.
Пожалуйста.
Пожалуйста, прекрати.
Пусть это закончится. Боже, дай этому закончиться. Помоги мне.
Руки затекли, кровь потекла по внутренней стороны моих бедер.
В глазах мужчины не было и признаков человечности. Не было никаких знаков, что он вообще способен понять, что такое «пожалуйста».
– Красивая и сладкая шлюха, – тихо дразнит он, продолжая трахать меня.
Трахать.
– П-пожалуйста, – плачу я, когда Стоунэм ослабляет кляп. Но он вновь затыкает меня галстуком, продолжая творить с моим телом все, что ему заблагорассудится.
– Заткнись, сука. Принимай меня, шлюшка. Тебе же это нравится, да? – он сжимает мою спину, и я всерьез начинаю переживать за свои ребра. Вот-вот что-то хрустнет.
– Вот так, – вожделенным шепотом произносит насильник, кровожадно вколачиваясь в мое тело. Проникая в самую глубь, до нутра, которое закрывала от всех прежде. В мою жизнь и во все, что от нее осталось. – Я сказал смотреть в отражение, плохо слышишь, дешевка?
Мои бедра горели от его ударов, я уже ничего не соображала, его речь была несвязной, нелогичной. Это было животное. Просто животное.
Я с ужасом сквозь пелену слез глядела в зеркальную гладь, заглянув в глаза полные безумия прежде, чем отключиться.
Видимо, мое тело потеряло сознание от шока и боли.
Пелена похоти застелила его взгляд, когда он кончил на мою поясницу. Последнее, что я помню, это как его желание обжигающими каплями прилипает к моей коже.
Глава 8
F
lashback
. (События из прошлого. От третьего лица).
«А что, если они съедят его?» – Кай находился на заднем дворе в слишком поздний час. Чертов котенок, которого завела мама, убежал из дома и юркнул прямо в террариум – так называлась это место, которое Кай на дух не переносил. Но таково было увлечение отца мальчика – собирать всяких ползучих тварей и любоваться их «красотой».
Кай ненавидел змей. А еще больше – пауков с их мохнатыми лапками и глазками-бусинами.
Котенок сбежал, и он не хотел на утро найти его мертвым, но и войти в террариум он не решался. Оттуда доносились странные звуки, но он не понимал, настоящие они, или он просто боится и сам выдумывает себе отговорки, чтобы не спасать котика.
«Мне нужно просто войти туда. Взять кота и убежать в кровать. Я же сильный. Я смелый. Я смогу», — пытался убедить он себя и на корточках пополз к террариуму, который выглядел как небольшой амбар, переходящий в гараж. Он открыл дверь, представляя себя шпионом и супергероем, и ему стало легче справиться со страхом.
Мальчик увидел белого пушистого котенка, затаившегося прямо под обителью одного из питонов.
Крышка была открыта, но зверя там не было.
«Значит ли это, что он где-то здесь? Ползает по полу и вот-вот загрызет его и белого котенка?»
Больших усилий Каю стоило это решение, но он пополз за несчастным котенком, а когда замер с белым комком меха в руке, услышал звуки. Даже…крики.
И они были здесь. В амбаре. В террариуме.
Что-то разбилось. Потом что-то тяжелое упало на пол с диким грохотом, и Кай подскочил на месте, ударившись о дно стола, на котором стояла стеклянная клетка змеи.
