– Не ждала меня, ягодка? – язвительный голос насильника заставляет мое тело забиться в ознобе.
Нет. Нет. Пожалуйста, уйди. Уйди.
– Отвечай, шлюха, и смотри мне в глаза, – кровь приливает к лицу. Да так, что я вот-вот заплачу этой кровью.
– П-пожалуйста, не надо, – хаотично шепчу, осознавая насколько я убого и слабо выгляжу.
– То-то же. Наконец дошло, что со мной шутки плохи, и ты усмирила свой длинный язык? Смотри мне в глаза, сказал, – приказывает Стоунэм, и мне приходится выполнять его волю.
У Стоунэма сегодня явно выходной, чем хуже для меня. На нем синие джинсы и простая белая футболка, которая делает его еще более внушительным. Мне и противно. И нет.
Этого не объяснить.
Часть меня всем сердцем ненавидит этого ублюдка, а другая часть не может не восхищаться им. Я не хочу чувствовать это преклонение. Но я, черт возьми, чувствую. И я уверена, что он навязал мне как-то эти чувства и свою волю.
Выдрессировал. Я настолько не сильна в психологии, но уверена, что это возможно. Есть же такие люди. Для них нейролингвистическое программирование не пустой звук, ну, а я всегда относилась к такой ерунде скептически.
Я ошибалась. И опыт с клубникой доказал и мне, и ему, что подчинить человека своей воле возможно. А особенно, если знать его слабые места.
Моим слабым местом всегда было чувство одиночества, и он знал куда надавить.
Чертов психопат!
– Уже лучше, Лея, – снова эта удушающая ласка. Лучше бы кричал. Лучше бы снова изнасиловал…
– Итак, продолжим уроки, – Стоунэм подходит к моей кровати. Я с ужасом ощущаю, как он нежно поглаживает мою шею, направляя мой взгляд на себя, и почти дружелюбно улыбается. Так ласкают котенка, почесывая его шерстку.
Безумие сверкает в его зеленых глазах, но сегодня он снова…в «хорошем» настроении. Это не насильник. Сейчас это Кай.
Страшный, жестокий и опасный. Но не убийца и маньяк.
Я решила молчать. Игнорирование – это то, что не выведет его из себя. Это не неповиновение, это просто нейтральное отношение. Игнор. То, что нужно.
– Как твое самочувствие? – интересуется он, и меня начинает колотить от его вопроса.
Этот урод изнасиловал меня своим огромным поршнем…он видит синяки и ссадины на моем теле…вопрос про самочувствие из его уст совершенно не уместен!
Я не выдерживаю. План с игнором рухнул в одночасье.
– Да как ты смеешь меня спрашивать о таком? – вспыхиваю я, оскалившись. Откуда у меня вообще силы на сопротивление. Но мой гнев дает мне эти чертовы силы. Никак я не могу смириться с тем, что он взял против моей воли то, что я хотела отдать сама. Достойному меня, моей красоты и любви. Королю, Богу, но никак не маньяку. Человеку, которого выберу сама. Так жестоко, так грубо. Он обесценил меня. Сделал вещью и резиновой куклой. – Ты больной ублюдок. Как я себя чувствую? Как будто в меня затолкали бейсбольную биту и оплевали!
– Что? Настолько больно? – Кай шлепает меня по щеке – не сильно, но это выглядит как явное напоминание о том, что мне лучше держать свой язык за зубами. – Малышка, я не хотел, – он внезапно переходит на нежный и чувственный шепот. – Я пришел к тебе с маленькой черной папкой. С разговором. Ты разбудила во мне зверя. И помни, никогда, – Кай делает акцент на этом слове, вновь глядя на меня взглядом, который мне уже хорошо знаком. Таким взглядом можно развернуть войну. Или убить. У этих зеленых глаз нет дна. – Не называй меня психом. Иначе то, что случилось между нами, покажется тебе детской забавой, – его рука опустилась к моей замученной шее.
– За что? – едва шевеля губам отозываюсь я.
– Ты знаешь.
Кай опускается рядом со мной. Это выглядит даже странно. Со стороны может показаться, что мы влюбленная пара: я недомогаю, а он присел на мою кровать, чтобы позаботиться обо мне.
Но эта «картина» вновь меняется на диаметрально противоположную:
– Опусти плед. Сама. Слушайся, подчиняйся. Давай. И простыню тоже. Покажи мне себя, – приказывает Кай непоколебимым тоном.
Веки дрожат, сердце ломает ребра. Вены проступают на лбу и шее. Я не хочу показывать ему себя. Да, он уже все видел, но…не так.
Понимая, что могу разбудить в нем зло, я повинуюсь. Пусть смотрит, хотя, вряд ли у него проснется совесть, когда он увидит, что натворил.
– Зачем? – срывается с губ, когда я опускаю и простынь, и плед до пояса. Кай задумчиво рассматривает отпечатки своих рук на моих ребрах. Это правда выглядит жутко. Почти как шрамирование.
На доли секунды в его глазах что-то вспыхивает. Удивление? Злость? Непонимание? В общем, нелогичные для насильника, который сделал все это сам, чувства. И в то же время…желание.
Я тоже умею читать твои мысли, Кай Стоунэм.
– Я одарил тебя всем, Лейла. Не забывай. Я не кинул тебя в холодную и сырую комнату в подвалах этого дома. С крысами. Я вознес тебя до уровня гостьи. Ты жила в прекрасных условиях, как гребанная принцесса. Красивая одежда, вкусная еда. Ты не можешь не согласиться с тем, что я не проявлял к тебе жестокости. Не так ли?
Его слова загнали меня в тупик.
Трудно с ним поспорить. Как искусно он преподносит мне эту чертову информацию. Не придерешься. Из его уст это звучит совсем иначе, благодаря его опьяняющему и умеющем убеждать голосу.
– Я не люблю, когда девушки отказываются от моих подарков, – его голос звучит маниакально-озабоченно. «Подарки» и их приятие явно его больное место. – Ты меня разозлила, – смотрю на него и поражаюсь, как этому человеку удается оставлять свой голос ровным и мягким, при этом таким угрожающим, что волоски на коже встают дыбом.
Это искусство.
Разглядываю идеальные черты лица Кая, четкую линию его челюсти, острые скулы и родинку на одной из них, что всегда притягивала мой взгляд.
Я не сдержалась снова. Терять уже нечего. Девственность отдана, да и душа почти тоже.
– Ты! Думаешь, я должна быть благодарна тебе за это? За то, что ты изнасиловал меня?! Посмотри! – мой голос срывается, я прикрываю свою грудь руками, но Кай немедля берет меня за предплечья и с силой жестко припечатывает мои запястья к изголовью кровати над моей головой.
Даже в кошмарном сне я не могла представить, что мои соски затвердеют, когда мой насильник сделает это. Возьмет надо мной верх. Израненные запястья заныли в его ладонях. Я зашипела и скривилась от боли.
– Ты хочешь, чтобы я отрезал тебе язык, сладкая? – язвит Кай, тяжело дыша около моих губ. Его мятное дыхание проходит сквозь меня, обволакивает им. Теплое, терпкое. – Мне бы этого не хотелось. Твой язычок нужен мне для некоторых…удовольствий. Мужчинам, которых, я надеюсь, ты изучила. Так ответь, ты хочешь, чтобы я его отрезал тебе, сучка неблагодарная?!
