Я уже не понимала, что он несет. Это не ОН. Это не может быть он!!! Он же…
А потом понимаю, как глупо я его оправдываю. Да, его выражение лица в эти минуты меняется, но это не делает его другим человеком. Нет никакого брата-близнеца. Кай не выходил из комнаты, и это не помешало ему стать мистером Зло за одну секунду.
Это он.
И ничто на свете не способно оправдать его дьявольские поступки.
Это тот самый человек, что оттрахал меня у шкафа, заставляя смотреть в зеркало на мое раздавленное тело, на лужу крови, на расщепление моей души. Надругался над моим телом.
Это тот самый человек с фотографий, что все это время трахал десятки баб в самых разных состояниях.
И это тот человек, который снял курок с предохранителя и заставил меня взять в рот его член.
Заставил. Дело было не в минете, а в акте чудовищного насилия. Садистского непростительного.
Он заставляет меня сделать это снова. Привязывает руки к изголовью кровати лентой из тумбочки, ноги сцепляет, чтобы не брыкалась. Он завязывает ленту так, чтобы она обволакивала мою шею.
Когда я пыталась вырываться или возмущаться, то начинала чувствовать легкое удушье.
Я начинаю орать, но ему не нужен кляп…ему хватит собственного члена, чтобы заткнуть меня.
Кай меня не щадит. У меня болит рот, когда он грубо имеет его.
В голове моей что-то щелкает. Опять клинит. Пытаюсь уйти от реальности. Наблюдать за очередным актом разврата со стороны…пытаюсь успокоиться.
Но боль беспощадна. Она медленно проходится по всем моим косточкам и скатывается в огромный комок в горле. Встает, перекрывая гортань. Мешает дышать.
Удушье. Опять оно.
Мне плохо. Его бездушные толчки ранят меня. Именно пустые. Будто я дырка. Будто он не переживал за меня, когда увидел мое бездыханное тело в ванной…
Зачем ты тогда спас меня, Кай? Зачем? Чтобы убить самому — простой и логичный ответ. Только медленно.
Он кончает на мою грудь со стоном полным нереального удовольствия. Боюсь представить, как ему хорошо. Он же кайфует от такого. Взять силой. Мог бы попросить…и это пугало меня еще больше.
Что я хотела его. Если бы он не выходил за рамки, я бы сама встала перед ним на колени, взяла бы его в рот и получила тонны удовольствия от того, что дарю ему этот кайф. Я бы поймала хотя бы толику власти…своей женской власти.
Неужели он не хочет, чтобы все было именно так? Или его больное воображение видит меня, как одну из его путан с тех фотографий.
– Блядь, киса. Не знаю, что на меня нашло, – через несколько минут пытки, он наклоняется ко мне и целует. Ему самому не противно? Целовать меня после минета? Он и этих мерзких телок целует?
Но в поцелуе я чувствую разрушающий меня трепет его губ и, представьте себе…от этого боль только усиливается.
Но ее характер меняется. Это другая боль…сожаление. От того, что все не так, как я представляю себе перед сном в своих розовых и сопливых мечтах.
Любая девочка до последнего верит в сказку. Верит, что чудовище в любой момент очнется от страшного проклятия, которое возложила на него мерзкая колдунья. В случаем с Каем – это его жизнь, его судьба.
Я опять его оправдываю, да?
Это уже просто на грани фола. То, что он творит. Это не эмоциональные качели, это эмоциональная американская горка, и я боюсь, что следующую «мертвую петлю от Кая Стоунэма» я просто не выдержу.
Теперь уже точно.
Он трахает меня, пока я привязана к кровати, но не перестает смотреть в глаза. Это снова тот Кай, что спас меня в ванной. Боже, как чудовищно быстро он умеет менять взгляд…свое поведение. Движения своего тела.
Он резок и долбит меня сильным и четкими толчками, но мне это нравится. Ласкает соски пальцами, гладит животик и спускается к влажным только для него складкам.
Его толчки хоть и резкие, но чувственные. Они медленно переходят в плавные, круговые движения. Кай развязывает мои руки, обеспокоенно целуя запястья:
– Я хочу твои руки, киса. Выпусти свои коготки. Отомсти мне. Поставь меня на место, девочка, – голос Кая полон сладкой муки.
Я схожу с ума от его слов, от нежности, что касается запястий. Его крепкий член пульсирует, движется во мне, дразнит, иногда выскальзывая.
Я слушаюсь. Мои руки скользят по его упругим и сильным мышцам спины. Чувствую, как они напрягаются под кончиками моих пальцев. Провожу ладонями по широкой и влажной из-за безумных толчков спине, нерешительно замираю на пояснице.
– Твою мать, как узко. Ты влажная плохая девочка. Киса, у тебя есть коготки? – он толкается в меня с рыком. Сумасбродно кричу его имя, опуская руки на бедра Кая.
Сжимаю своим ладонями, выпуская когти. Его мышцы на бедрах такие сильные, налитые свинцом…в ответ Кай надрывисто стонет, награждая меня сладкими толчками.
Я сдаюсь. Его ласка и грубость уже давно пробудила в моем животе трепет и сладкую негу, которая охватывает все тело. Ощущаю его кожей, но мне этого мало.
Я хочу быть еще ближе.
Еще ближе в такие минуты.
Мы сходим с ума. Я чувствую это. Кай не признает в слух, но он начинает зависеть от меня также, как я от него.
Мы синхронизированы, мы словно отражение друг друга, в котором видим себя настоящими…
Человек-логик бы начал искать объяснения. Психиатр объяснил бы мне, что это стокгольмский синдром. Но нет. Я знала, что это.
Это выбор. Выбор наших душ – гореть вместе и сжечь друг друга рано или поздно до тла.
Просто так суждено. Просто наши души нуждались в этом…я – в пленении, в заботе, в побеге от одиночества любыми путями. Он в чем-то другом. Я не знала, в чем именно и почему он выделил меня среди других…
Я просто чувствую.
– Тебе нравится? Нравится, как я тебя трахаю, Леа? – столько страсти в его голосе, мое сердце готово разорваться от переизбытка эмоций.
– Скажи! – шипит он перед кульминацией и замирает. Это невыносимо. Мне необходимо…Боже, верни толчки…верни себя.
Сдаюсь.
– Нравится, Кай. Мне нравится…
– Умоляй меня.
– Пожалуйста, дай мне кончить. Пожалуйста, – мой голос полон отчаянья. Сжимаю его своими стенками, на что он рычит и начинает неистово долбить меня.
Мне нравится. Тело покалывает от наслаждения, готовясь к эпическому взрыву.
– Ох, блядь, Киса. Ты слишком сладкая, – иступлено шепчет Кай, изливаясь мне на живот, пока меня трясет от новой порции неистового блаженства.
Он только что отымел меня в рот…я видела эти ужасные фотографии…и я все ему простила…все. А что, есть выбор? Я уже и утопиться пыталась. Какие еще у меня могут быть действия?! Только его прибить. Лишь бы была возможность.
