Вру ли я сама себе…?
Смотрю на своего создателя. Совершенство. Я…представьте себе, люблю его. Но простить не смогу. Я должна вернуться. Теперь, когда я знаю, что он будет в тюрьме и ничто не будет угрожать мне. «Врачи», что приходили ко мне были вовсе не врачами. Мы все спланировали. С минуты на минуту. С минуты на минуту.
– Я был не в себе, киса. Это мне нужно спасение, понимаешь? —иступлено шепчет он, мы держимся за руки, и я в последний раз разглядываю его красивые вены. Как он говорил мне когда-то? Что мы течем друг у друга в венах. Мы одно целое. Это было однажды сказано и сразу же забыто.
Теряюсь, когда его губы безудержно находят мои. Кай раскрывает их языком, заставляет меня откинуть голову, вкушает и вбирает мои губы, врываясь языком…
Это невыносимо. Сквозь приоткрытые веки вижу на его лице отражение всех оттенков муки и боли. Так целует отчаянно. Будто знает, что это в последний раз.
И я отдаюсь ему. Наши языки переплетаются, я не могу надышаться любовью, что ощущаю каждой клеткой тела.
Кислорода нет. Он все забрал. Но так много сейчас отдал…
Его поцелуй – чувственный, еще более безудержный и страстный, чем прежде…Кай впивается в меня слово утопает и задыхается. Идет ко дну. И я – единственный источник жизни.
Его губы ранят меня, больнее ударов. Мы окончательно обезумели.
Ходим по краю. И я вот-вот столкну его в бездну.
Все наши ночи и дни пролетают перед моими глазами. Их было так много…а я каждую помню, до мелочей. Как целовала его родинку на скуле, после оргазма.
Мой единственный в мире мужчина. Мой. Раздавивший меня мужчина, подчинивший и покоривший. Поработивший душу. Я не смогу без него…хочется сделать откат. Но уже поздно.
В комнату врываются люди в форме. Направляют на Кая огромные автоматы. Он смотрит на них слишком долго. А потом начинает тихо посмеиваться…
– Киса, ты серьезно?
– Мистер Стоунэм, вы имеете право хранить молчание. Все что вы скажете, может быть использовано против вас. Вам предъявлены обвинения в убийстве Лидии Стоунэм, – Кай перевел взгляд на меня. Задал всего один немой вопрос.
… Ты…?…
Я просто кивнула. Давясь слезами.
– П*здец, – он приподнял брови, цепляя на себя равнодушную маску. – п*здец. Пригрел суку под своим боком. Думаешь. Посадишь меня, киса? Как бы не так! Как бы не так, поняла меня?! да я вернусь за тобой! от тебя ничего не останется! – взревел кай, я зажала рот рукой.
Кая попытались схватить, но он начал вырываться, плюя на огромные автоматы.
– Леа, последний поцелуй. Еще миг. Еще один, киса. Пожалуйста, – шепчет он, когда его тянут. Одержимый безумием, он тянется к моему лицу, не переставая просить меня, кричать…
О последнем поцелуе, взгляде. О последнем мгновении. О последнем моменте «нас».
Я плачу навзрыд, душа горит в агонии, иглы боли забиваются в каждую пору на моей коже…
Кая потащили. Он начал кричать ругательства, адресованные мне.
Вот оно, его истинное лицо.
Выволокли из номера.
Сердце пронзила острая боль. Расщепление. Это как разрывать что-то плотно связанное, проросшее, зараженное друг другом. Один маленький надрез…
– Нет…нет, – выбегаю в коридор, смотрю на то, как Кая тащат по полу. Он вырывается, но держат его очень крепко. Он в наручниках.
– Я убью тебя, сука! Ничего от тебя не останется! Ничего! Ненавижу тебя! Нас только смерть разлучит, поняла, сука?! Твоя! Моя… – орет кай, а потом поникает в руках своих палачей.
Наши взгляды переплетаются. Зеленые глаза горят нетерпимой болью. Он тоже это чувствует.
Расщепление. Меня скручивает, я падаю на пол, отчаянно ползу за ним, рыдая.
– Киса, ты моя! Этого не изменить! Навсегда! Ты знаешь это! Чувствуешь! Я люблю тебя! – кричит в агонии, покрытый потом. Находясь на грани…хотя уже давно за. Смотрю на него, смотрю на его губы. Читаю по ним. Кай, мой Кай…он уже не кричит…в глазах все оттенки мук, а губы шепчут беспрерывно только одно.
Ледяной принц, Кай, что не испытывает чувств. Он говорит мне беззвучно:
– Люблю тебя, киса…ты моя, моя, моя киса…ты же предала меня. Ты предала меня…но я люблю тебя. Слышишь?
– Я люблю тебя, – всхлипываю, прижимаясь к стенке. Его взгляд…последний, обреченный, и его уносят за угол. – Я. Никогда. Тебя. Не. Прощу.
Обхватываю себя руками и плачу. Ко мне подходит Кристиан и синеглазый парень, которого зовут Аксель. Они сидели в засаде. Это они помогли мне, спасли меня. Хотя Кристиан все равно вызывает у меня подозрения.
И Аксель тоже. Я никому не хочу и не могу доверять. И не знаю, что будет дальше.
Нет никаких гарантий, что они не очередные «господины», что отвоевали новую игрушку-рабыню для себя. Никаких.
Все они в этом круге на голову конченные. Все извращенные, грязные. Пожиратели душ во главе со Стоунэмом. Но он был МОИМ пожирателем…
– Боже, Мелисса, хватит плакать. Все теперь наладится.
– Леа. Меня зовут Леа, – шепчу я. Глядя на то место, где только что был Кай.
– Теперь все будет хорошо, детка. Он будет в тюрьме. Тебе выплатят моральные компенсации. Наймут любых психиатров. Самых лучших, самых дорогих. Это хороший финал, милая, – успокаивает меня синеглазый. Я почти не слушаю.
Замечательный финал. Действительно. Я на свободе! Губитель будет наказан.
…Почему тогда так больно? И сколько еще ее будет?
Горечь. Тоска. Сердце по полам.
Мы никогда не будем вместе. Разрыв…а я верила. Я позволяла себе мечтать, что он чудесным образом станет нормальным, и у нас будет дом и трое детей. Это глупость наивной девочки, прихоть. Мечты жертвы стокгольмского синдрома. Кай внушил мне любовь, я знаю. Это техники, отточенные годами. Программирование марионетки на сильные эмоции и чувства. Он знает, что делает.
Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…
Спаси меня от самого себя.
Мне кажется, что Кай внутри меня. Кричит эти две так многозначащие фразы, которым я не придаю значение. Вспоминаю его двуличие. То, как быстро он способен перевоплощаться из зверя в настоящего мужчину и обратно.
Вспоминаю, что он всегда держал пистолет в левой руке. И тогда за завтраком, он взял приборы в левую руку…
Боже, почему эти мысли лезут ко мне сейчас, словно тараканы, и кажутся мне такими странными?! То, что он и левша и правша, и почерк у него меняется никак не оправдывает его зверских поступков! Я все, все сделала правильно…
Господи. Но это слишком больно. Я не знаю, как найти в себе силы пережить то, что случилось вчера вечером, и за все эти месяцы, годы со мной. Я не знаю, как найти в себе силы забыть его, когда он пустил корни в мое сердце. Застрял там. Глубоко и надолго.
