Господи нет. Мое сердце едва выдерживает сумасшедший, заданный ему ритм… я кричу, но не слышу своего голоса, лишь чувствую, как надрываются связки, и немеет от страха за Кайла все тело. Одно нажатие на крючок – и Кайл мертв… мертв.
– Легко разбрасываться словами, когда у тебя в руках пистолет, не так ли, Астон? Очень сильно, – сжав челюсти вспыхивает Кайл таким тоном, что даже у меня мурашки по телу бегут. – Издеваться над безоружными – это все, что ты можешь?
– Ах ты ж, сукин сын! – ощетинившись, вспыхивает Астон, нажимая на спусковой крючок. На этот раз пространство режет не выстрел, а звук «осечки». К счастью, последняя пуля в барабане Астона осталась в руке Кайла.
Везение, чудесное спасение… мне плевать что это. Я просто благодарю Бога, за то, что самое страшное пока не произошло…
В тот момент, когда я замечаю уверенный и хладнокровный взгляд Кайла (и он, как никогда мне напоминает викинга), я понимаю: еще не все потеряно. Есть еще порох в пороховницах. Даже страх отступает волной, и словно почувствовав мою веру в него, Стоун отточенным приемом выбивает пушку из рук Астона и валит его на пол, сопровождая это глухим ударом по хрустнувшей в один момент челюсти. То, что происходит – за гранью, и мне неприятно на это смотреть, несмотря на то, что я ненавижу своего бывшего мужа, который безвольно лежит под Кайлом и заходится в истерике безумия, плюется кровью, пока Кайл наносит удар за ударом.
И все-таки Кайл прав: Уилл и правда не силен в рукопашной борьбе… разве что, когда дело касается женщины.
Кайл
Каждый удар по его ублюдской роже разливается ощущением кайфа по венам. Удерживая Астона за шею простреленной рукой, (мне чертовски повезло, что пуля прошла по касательной, и лишь «царапнула» верхние слои кожи) я даже не чувствую боли, вышибая его извращенные мозги другой, здоровой…
Во мне столько злости и пульсирующей, бьющей через край ярости, что кажется мои силы никогда не иссякнут, и я не успокоюсь, пока на этой мрази живого места не останется. С мрачным удовлетворением я торжествую, когда наблюдаю за тем, как его тело покрывается синяками и гематомами после моих ударов, а изо рта вытекают багряные струйки крови…
Костяшки пальцев ноют, горят так, словно их объяло разъярённым огнем, но я не чувствую боли, одержимый целью стереть обидчика своей женщины с лица земли и отправить в полнейший нокаут.
Я убью тебя, ублюдок. Хотя больше ты заслуживаешь долгих и одиноких лет в камере, где не убежишь от себя, своих демонов, которые больше никогда не доберутся до Стефании. Только через мой труп.
Стефания что-то отчаянно кричит и плачет, и лишь ее нежный голос возвращает меня в реальность, дав прервать свою кровавую вендетту.
Я хочу убить его.
Но Стефании не нужен убийца. Ей нужен защитник.
Только страх за Эффи останавливает меня, и я молча встаю, подхожу к своей дрожащей и хрупкой малышке, рывком поднимая ее с пола. Взял бы на руки, но черт… мое предплечье сейчас не в самом лучшем состоянии.
Отправив Эффи на вертолете, в сопровождении спецотряда Пола я отправился к Астону, чтобы взять его там, еще в башне. Только сейчас я понимаю, что мы упустили – в аэропорту Стефанию должны были встретить телохранители, о которых не знал Ильяс… но видимо все-таки знал, иначе бы не вывел их из строя. Черт возьми, моя ошибка, едва ли не стоила ей жизни. Я бы никогда не простил себе… никогда. Черт, черт, черт.
Но сейчас она рядом. В моих руках. Невероятное ощущение счастья.
Она жива.
Я жив.
Уилл Астон валяется где-то рядом под моими ногами и кряхтит от боли, но он заслужил куда худшего наказания, чем физические страдания и переломанные кости. Но я не Судья.
Я нападающий, выполняющий порой функции защитника.
К тому времени, как люди в башне были выведены из зала, Астону, очевидно, сообщили о том, что произошло между мной и Стеф на крыше, и он решил сам повести свой вертолет, что стоял на площадке… мы столкнулись с его людьми и упустили его. Ньютон остался там, разбираться с охраной Астона, а я помчался в аэропорт на припаркованном байке, рядом с кафе быстрого питания. Я плохо помню, как нашел самолет и добрался сюда – все совершал в диком состоянии аффекта, мчась сюда, к Стефании, и прекрасно зная о том, что каждая секунда на счету.
А потом я увидел ублюдка, который взял на себя смелость прикасаться к ней, бить ее… унижать.
Взор заволокло пеленой алой, неистовой ярости. Я ненавидел этот долбанный пистолет, что сжимал в руке, ненавидел себя за то, что потратил последнюю пулю на то, чтобы выстрелить в плечо охраннику Астона.
Потому что она бы мне пригодилась в тот момент, как нельзя кстати. Я бы прикончил его в ту же секунду, как увидел бы картину того, как он издевается надо моей женщиной.
Не подпущу. Ни одну тварь. Никогда больше.
Это все, что нужно знать Эффи.
– Прости меня, девочка. Прости, – успокаивающе шепчу я, прижимая Эффи к рвано вздымающейся груди. Ее сердце гулко бьется напротив меня, даруя состояние эйфории. Она рядом. – Ты в порядке? В плане не все было идеально, черт. Мы проверяли Ильяса. Но очевидно, он скрыл свои истинные мотивы и… бл*дь, мне нет оправданий. Если хочешь, убей меня, за то, что подверг такому риску. Убей меня, – мои руки скользят по ее плечам и узкой спине. Не верю, что прикасаюсь к ней, что самое страшное позади, что она в относительном порядке… что теперь, с ней все будет хорошо. И никто не посмеет больше угрожать ей и причинять Эффи боль.
– Ника. Ника… – будто не слыша меня, всхлипывает Стефания. – Она в туалете… с миссис Вудс. Я не хочу, чтобы она видела… – судорожно шепчет Стефания, кидая испуганный взгляд на Астона.
– Черт, Стоун, – слышу вдруг я голос ворвавшегося в самолет Ньютона. Кидаю на Пола, окруженного вооруженным отрядом, тяжелый взгляд, и он дает своим команду «отбой». – Все в порядке? Стефанию нужно вывозить из страны. Угроза сохраняется, несмотря на то, что он наш, – стиснув зубы, наблюдаю за тем, как парни заковывают запястья Астона, находящегося на грани бессознательного состояния в наручники.
– Ты готова улететь, Эффи? Прямо сейчас, – превозмогая протест, спрашиваю я несмотря на то, что отпустить ее – почти нереально. Но Пол прав. Люди Астона могут быть везде, и пока мы не разберемся с ситуацией, Стефанию лучше отправить домой. В Россию.
– Я хочу улететь. Только не на частном самолете, – тихо произносит, до сих пор пребывающая в шоке от всего Стефания. Отрываясь от меня, она бросается к открывающейся туалетной двери уже после того, как Астона выносят из салона.
– Мама! Мамочка! – кричит Вероника, и мое сердце сжимается, когда я наблюдаю за тем, как стоя на коленях перед дверью туалета, Эффи прижимает к груди маленькую девочку. Вглядываюсь в раскрасневшееся и зареванное лицо Ники… красивая девочка. Милая, светлая и чистая, но с упрямым «огоньком» в глазах. В ней что-то есть и от отца, но куда больше в ней от Стефании. Это не может меня не радовать.
