Как же я устала… как же мне хочется схватить моего ребёнка и бежать прочь. Сдавить в охапку, прижать к себе и мчать куда глаза глядят. Унести его, украсть, спрятать от всех и любить до сумасшествия. Любить так, как никто и никогда не смог бы. Но между нами столько стен, столько лезвий, колючей проволоки, километры препятствий. И от одной мысли, что я пока что настолько далека от своей цели, у меня щемило сердце.
Бросила машину у красивого белого особняка, набрала код на домофоне и открыла ворота. Навстречу тут же бросилась Гроза, виляя хвостом, опуская голову и прижимая ушки. Как же я соскучилась по ней.
— Моя девочкааа, моя хорошая. Соскучилась? Что делала без меня? М? Признавайся.
Прячется в ногах, во всю виляет своей мохнатой метлой, и я вижу свой красный туфель под скамейкой. Ожидание было тяжелым, и нервы похоже сдали не только у меня.
— Ах ты ж мерзкая девчонка! Как не стыдно? Кто сгрыз туфель? М? Кто сожрал? Ты? Вредная, рыжая лисица? Украла и слопала туфель? Ай-яй-яй! Как не стыдно! Бессовестная… Гроза бессовестная!
Прячется, лижет руки, запрыгивает на меня и лезет мордой в лицо, чтобы облизать с головы до ног.
— Ах ты ж хитрая подлиза. Скучала, да? Меня долго не было…
Тоненько поскуливает и прикусывает передними зубами мое ухо, лижет и снова скулит. Ну и как на нее злиться?
— Черт с ней, с туфлей, пошли есть вкусняшки. Мама купила тебе пакетик обалденных палочек.
* * *
Гроза грызет палочку и поглядывает на меня, а я поглядываю на свой сотовый. Он должен позвонить. Должен, будь он проклят. Должен позвать. У него не останется выбора. Я ведь все продумала, обложила со всех сторон. Почти со всех… Почему так долго? Неужели советуется со своей сукой?
Сотовый все же зазвонил, и я схватила его со стола, тут же разочарованно выдохнула — звонил Владимир.
— Да. Привет.
— Привет. Давно не звонила, вот хочу проверить — все ли в порядке у новоявленной нянечки?
— Нет. Пока нет. Он не взял меня…
Мгновения тишины, и я произнесла это вслух, чувствуя, как накатывает волна паники, как сжимается все внутри от страха, что я просчиталась.
— Возьмет. Никуда не денется. Успокойся. Давай. Как я тебя учил расслабляться?
— Денется…денется еще как. Они работают только с агентствами, только с определенным контингентом. Я не подхожу им по всем параметрам.
— Ну ты же умная девочка… сядь, подумай. Что ты можешь сделать, чтобы подойти? Выход есть всегда. Его просто нужно найти.
Ничего. Все, что могла, я уже сделала. Я обнимала своего маленького мальчика… трогала, брала на руки. Моего сына. Я… была так близко к нему. А когда уходила, мне кажется, моя душа разрывалась на части. И каждая секунда разлуки подобна смерти.
— Я подумаю… Спасибо, что позвонил.
— Ну как я могу не позвонить своей жене. Я ж скучаю.
— Сильно скучаешь?
— Ужасно. Тут невероятно тоскливо.
— А где Тарас?
— Уехал утром на тренировку.
— Слушайся врачей и скоро выйдешь оттуда.
— Угу… ты забыла, что я и сам врач?
— Ну знаешь ли, сам себе режиссер не всегда и не везде работает. Ты играешь совсем на другом инструменте.
Да, я вышла замуж за Владимира. Это решение было принято не сразу. Но оно было взвешенным и правильным во всех отношениях.
Я никогда не забуду тот день, когда сказала Владимиру «да» после окончательного и бесповоротного «нет», произнесённого мною на том банкете, где я увидела Альвареса впервые после разлуки.
Какое-то время мы с Владимиром не общались. Точнее, я его избегала. Как женщины обычно избегают назойливых поклонников, особенно тех, перед кем в долгу, а отдавать его так не хочется. Ведь расплачиваться надо далеко не деньгами. Но он и не звонил. Иногда писал смски, присылал цветы с посыльным. Ненавязчиво и очень мило.
А потом я увидела в соцсети, что он не работал какое-то время.
— Заболел?
— Угу. Обычный бронхит. Не волнуйся.
Я и не собиралась. Можно сказать, я о нем и не вспоминала практически.
— Выздоравливай.
Скорее дежурно, чем искренне.
— Я стараюсь. Ладно. Вижу, что тебе не до меня. Давай, беги по своим важным делам. Спасибо, что позвонила.
Стало как-то не по себе, неудобно. Все-таки Владимир много сделал для меня. Можно сказать, создал мне новую жизнь. Помог подняться из самого болота и встать на ноги. Я заехала его навестить с пакетом апельсинов и гордостью от собственного поступка. Мне открыл его секретарь. Тарас. Кучерявый блондин исполинского роста с яркими голубыми глазами и калифорнийским загаром.
— Я к Владимиру. Проведать.
— Владимир в больнице.
— Хм. Вчера сказал, что болеет, и уже вышел на работу?
— Нет… он сам лежит в больнице.
Улыбка сползла с моего лица. Как это в больнице? Нонсенс. Врачи ж не болеют. Они полубоги и умеют себя вылечивать по мановению волшебной палочки. Ну по крайней мере так кажется.
— В какой?
— В частной клинике Вербского, в отделении пульмонологии.
Но я его уже не слышала, мчалась туда на полном ходу. Помню, как ворвалась в здание со своими апельсинами, но у меня их забрали, а потом вынудили надеть халат, маску, бахилы и только тогда провели в палату к Владимиру.
Он лежал в строгой изоляции за целлофановыми прозрачными шторами с кислородной маской на лице. Увидев меня, улыбнулся от всей души.
— Если бы я знал, что для того, чтобы заманить тебя в гости, надо заболеть — я бы сделал это намного раньше.
— Это не бронхит…, — тихо сказала я.
— Нет… не бронхит. Это СПИД.
Слегка вздрогнула, а он тут же начал махать руками.
— Это не заразно и…
— Я не тупая и не идиотка. Я знаю, каким образом можно заразиться СПИДом.
Положила апельсины на столик и села на стул.
— Как давно ты не оперируешь?
— С тех пор, как узнал. Больше полутора лет назад.
— И все это время молчал?
— Мне надо было набрать тебя и обрадовать?
— Не знаю… просто поделиться. Рассказать.
— Тебе не до меня.
— И как…как это получилось?
— Бурная связь с малазийским барменом. Он уже умер… к тому моменту, как я узнал о себе.
— Тыыыы…
Наверное, это было самое сильное удивление в моей жизни.
— Да. Я — гей. У меня никогда не будет детей. Я болен СПИДом, и я хочу иметь семью. С тобой.
