И вдруг Альварес услышал тихий голос Нины.
— Не надо. Давай лучше соберем мое имя. Помнишь, как я тебя учила? Напишем Ни-на, а потом пойдем кататься на качелях. Дай мне этот кубик!
Отрицательно качнул головой.
— Дай, пожалуйста. Ты же любишь Нину? Дай Нине кубик.
Протянула руку. Альварес был уверен, что мальчик ударит и ее, но вместо этого он вложил в ее ладонь игрушку.
— И Нина тебя любит. Иди, она тебе покажет, как сильно любит маленького мальчика с глазами, как кусочки неба. У кого глаза, как кусочки неба? Покажи! У кого? Нина забыла!
Мальчик показал на себя и улыбнулся.
— Ну же, иди ко мне! Быстрее!
Раскрыла объятия.
— Давай. Покажи, кто сильнее умеет обниматься Мати или Нина? Кто самый сильный?
Еще несколько секунд, и малыш бросился к ней, силой обнял за шею, она его закружила.
— Даааа, Мати самый, самый сильный мальчик на свете. Маленький рыцарь.
Рыцарь? Альварес потрогал саднящую щеку, глядя, как молодая женщина берет за руку его сына, и вдруг словно острым лезвием пронзило пониманием — а ведь это была не просто агрессия. Матео защищал Нину. Он разозлился за то, что Альварес ее обидел.
— Идемте на кухню, я приложу лед. Да, Мати? Вылечим папу?
Кивнул и сжал ее руку. С опаской оглядываясь на отца, как будто становясь между ним и Ниной.
Пока Нина доставала лед из морозилки, Альварес сел на край стола и смотрел то на сына, который что-то опять складывал из нескольких кубиков, а потом на Нину, которая потянулась за льдом и встала на носочки так, что ее платье опять высоко поднялось, открывая ноги.
Она вернулась со стаканом, неспеша выложила льдинки на полотенце, завернула их, а он, как заворожённый, наблюдал за ее пальцами. Тонкие, длинные, красивые. И эти короткие ноготки… он привык видеть огромные, острые, нарощенные ногти своей жены и других женщин. Эти естественные, розовые пластины его взбудоражили. Перед самым носом пуговки платья и лямка фартука.
Она вдруг неловко подвернула ногу, и Альварес невольно подхватил девушку за талию. Прикоснуться к ней было сродни удару тока. До судороги, до непроизвольной дрожи во всем теле. От неожиданности Альварес прижал ее к себе с такой силой, что его недремлющая возле нее ни секунды эрекция вжалась в ее живот.
Синие глаза в удивлении распахнулись, и он увидел свое отражение в них. Глубокое, где-то на самом дне этой дикой заводи. Сердце сильно ударилось о ребра, потом еще и еще. Быстрее и быстрее. Пока не понеслось с такой бешеной скоростью, что у него свело скулы от напряжения. Какой горячий у нее взгляд, жаркий, знойный, плавящий все вокруг. Если прямо сейчас напасть на ее рот и впиться в него поцелуем. Вонзиться глубоко языком, лизнуть небо, сплестись с ее языком. Сдавил тонкую талию сильнее и ощутил, как руки молодой женщины вцепились в его плечи.
— Отпустите…, — тихо попросила, и он тут же отпрянул назад. Черт знает что с ним творится. Никогда такого не было… или было. Но только один раз в жизни, и он был уверен — первый и последний.
Нина подошла почти вплотную и приложила к его скуле полотенце. Черт… от нее пахнет апельсинами или лимоном. Пахнет так приятно, что ему хочется потянуть носом, принюхаться. И волна раздражения прокатилась по всему телу. Какого хрена!
— Мати не любит, когда кричат и ссорятся. Он сильно нервничает. Он не хотел вас ударить.
Подлила масла в огонь, и раздражение выплеснулось наружу, а едва сдерживаемая похоть трансформировалась в ярость. Это она ему объясняет насчет его же сына? Думает, что он идиот и не знает своего мальчика?
Убрал ее руку и сам прижал лед к щеке.
— Но ударил. Послушай, не бери на себя слишком много. Ты — всего лишь няня. Не забывай. Завтра тебя может здесь не быть. Не вбивай себе в голову нечто большее и сыну моему не вбивай. Ясно?
Сдавил ее запястье.
— Люблю и так далее. Это ни к чему. Просто сиди с моим сыном и выполняй свою работу.
— Я выполняю! На отлично! Вашему сыну нужно слышать эти слова и понимать их значение. Потому что у него с этим явные проблемы. Потому что, я уверена, ему никто этих слов не говорит!
Выдернула руку.
— Мати, пошли во двор на качели. Покатаешь Нину.
* * *
Подошел к окну. Нина сидит на качелях, а его сын, как истинный джентльмен, толкает сиденье. Хотел крикнуть, что это опасно, но не успел — Нина подхватила мальчика и усадила к себе на колени. Теперь они раскачивались вместе.
Как бы она его не раздражала — она благоприятно влияла на Матео. Он ее слушался и привязался к ней. Сам Альварес никогда не видел такого отношения к ребенку и понимал, что разлучить Мати с его няней будет очень проблематично.
Надо держаться от нее подальше. Никаких интрижек. Особенно в собственном доме. Думал, а сам смотрел на ее ноги, на то, как развевается платье.
Глава 10
Тренировка на износ. Вот что хорошо вправляет мозги. Ставит их на место. Ему нужна была такая вправка, и он мчался в спортзал. Нет, со своими он сейчас тренироваться не мог. До суда никак. Приходилось играть с салагами, которые пищали от восторга, что такой знаменитый футболист, как Альварес, тренируется с ними.
Играть и сатанеть от злости, вспоминая лица бывших друзей, которые единогласно настаивали, чтобы Арманд покинул сборную. Все из-за французишки Поля. Хитрая, подлая тварь, которая поставила ему подножку, «расплатилась» своей карьерой. Ему сломали хребет. Да, это было дело рук Альвареса. А эти твари не поддержали его. Даже Сантос, лучший друг на все времена, отвернулся.
— Он толкнул тебя нечаянно. Я видел запись… а ты лишил человека жизни!
Выпалил в лицо Арманду, сжимая кулаки.
— Он живой. И какого хрена ты решил, что это сделал я?
— Потому что знаю тебя, Арманд. Потому что даже сейчас по глазам вижу, что это ты отправил Поля в инвалидное кресло! Ты на это способен!
— Сколько ты его знаешь? Пару месяцев? Полгода? Мы с тобой тренировались всю жизнь!
— С тобой что-то произошло. Это больше не ты. Это животное. Вечно после попойки, бездушное, циничное животное. Съездил в свою Россию, и как подменили тебя. Все нутро наружу полезло.
— Бл*дь, да пошел ты! Какое на хер нутро? Которое тебя устраивало все эти годы? И вдруг что-то стало не так. Чувствую себя, как брошенная жена! Ты не такой, ты изменился! Какое отношение это имеет к нам, Сантос?
— Никакое! К нам теперь нет никаких отношений! У тебя своя дорога — у меня своя!
— Ну и пошел на хер!
— И пойду!
— Давай! Вали! К своему французишке! Подотри ему сопли! Или зад!
Сантос замахнулся, чтобы ударить, но получил незамедлительный хук справа и, согнувшись пополам, упал на пол.
