– Уховёртки, – сказала Элли.
– Уховёртки? Что-то типа клещей?
– Да, придя в туалет, я сняла кофту и высыпала кучу уховёрток.
– Фу! – Я сморщила нос и закрыла входную дверь.
– Ещё какое фу. – Элли открыла мне ворота, и мы вместе зашагали через поля в город.
Дождь прекратился, но с живых изгородей капала вода, и на тропинке образовался тонкий слой грязи.
– Так вот чем занималась Мелисса! Подсаживала уховёрток тебе на спину. – С каждым шагом меня все сильнее распирала злость за Элли. А также на себя, за то, что я промолчала. Я знала: что-то не так, но продолжала сидеть и просто смотреть. – Ты должна сказать миссис Гейтон или миссис Мейсон, – сказала я. – Нет, это я должна сказать миссис Мейсон!
Элли повернула ко мне большие голубые глаза за стёклами очков.
– Нет, пожалуйста, не надо, я не хочу ходить туда.
– Но, Элли?! С тобой поступили некрасиво.
Но она упрямо покачала головой.
– Это глупо. Они повзрослеют и станут умнее. И не будут больше этого делать.
Я перелезла через живую изгородь по каменным ступеням, Элли – следом за мной.
– Это твой отец так говорит, но, держу пари, он бы не допустил, чтобы такое случилось с ним.
Она повернулась ко мне лицом. В её глазах застыли слёзы.
– Скарлет, если ты скажешь кому-нибудь – кому-нибудь! – я никогда больше не буду с тобой дружить.
Я уставилась на неё. Если честно, я на миг потеряла дар речи. Никогда не будет дружить со мной. Мне казалось, что это я дружила с ней. А затем я попыталась взглянуть на это её глазами.
– Ну, хорошо, не буду. Обещаю.
– Отлично. А теперь давай отнесём эти вещи обратно в магазин.
Элли убеждена, что если я всё туда верну, я почувствую себя лучше. Я предложила отправить всё по почте или после закрытия магазина затолкать в почтовый ящик, но она смотрела на меня сквозь очки, пока я не согласилась. Мы вернулись домой на школьном автобусе, и я всё распихала по карманам, кроме малинового драже; осталось только одно, и мы решили, что из-за него меня вряд ли посадят в тюрьму.
Беда в том, что вернуть вещи в магазин и остаться при этом незамеченными не так-то просто. Особенно когда магазин оказался совершенно пустым, а женщина за прилавком смотрела на вас так, словно вы собираетесь что-то украсть.
– Чем могу помочь? – Женщина посмотрела на нас поверх очков. Она была жутко похожа на близкую родственницу миссис Гейтон. И вероятно, уже ненавидела меня.
Элли застыла на месте. Я отчаянно пыталась сделать то же самое, но у меня возникла блестящая идея, и я стала искать в карманах мелочь.
После чего посмотрела на самую высокую банку за прилавком.
– Мне фруктовых косточек, пожалуйста.
– Сто граммов? – Вновь посмотрев на меня поверх очков, продавщица повернулась к полкам у неё за спиной. Ей потребовалась всего одна секунда, чтобы встать на табурет и взять с полки банку, и в следующую секунду она уже высыпала косточки на чашу весов.
– У вас есть ириски «Блэкджек»? – спросила я, глядя на конфеты на самой нижней полке.
– Сколько? – Она повернулась, поставила первую банку на место и взяла другую.
– Можно десять? – говорю я.
– Я продаю их только по шесть штук.
– Хорошо, тогда двенадцать.
Она взялась их отсчитывать.
Я так и не смогла ничего положить обратно, хотя жевательные резинки были у меня в руке и ожидали, когда их уронят в корзину.
– Что-нибудь ещё?
Я пробежала глазами по полкам. Некоторые банки были на вид тяжелее других. Возможно, их труднее передвигать.
– Голубые жевательные конфеты. Шесть штук, пожалуйста.
Продавщица повернулась лицом ко мне и встала руки в боки.
– Они продаются по четыре штуки. – Она ткнула пальцем в банку. – Видишь?
– Тогда восемь штук, пожалуйста.
Продавщица отсчитала восемь конфет. Увы, всё время она стояла лицом ко мне.
Элли положила мне в руку два фунта.
– А долгоиграющие карамельки? – спросила она, указывая на ящик с цветными шариками под прилавком. – Три маленьких, пожалуйста.
– Я продаю их только по пять штук.
Женщина присела на корточки, чтобы вытащить из ящика коробку. Я же улучила момент и бросила жвачки в корзину с нашими покупками.
Мы потратили в этом магазине почти все наши карманные деньги. В итоге мы заполучили ириски, карамельки, фруктовые косточки, жевательные конфеты, из которых можно выдувать голубые пузыри, «летающие блюдца» и мятные леденцы. Лично я ненавижу мятные леденцы, но они были лучше всего, потому что склеились в банке, и продавщице потребовалось, наверное, сто лет, чтобы расклеить их. Ей даже пришлось для этого принести из подсобки нож.
Мы вышли на улицу с карманами, набитыми законными конфетами. Элли была права: я почувствовала себя гораздо лучше. Я не только вернула всё – ну или почти всё, – обратно, но я потратила даже больше денег, чем съела незаконно.
Элли сунула в рот карамельку.
– Куда ты положила фонарик «Лего»?
– На витрину к Барби, – ответила я.
Элли рассмеялась и чуть не подавилась.
Мы вышли из переулка, беззаботные и нагруженные покупками. Я вернула сладости, заплатила магазину деньгами, и, что самое главное, даже если я никому не скажу, я знала: мой папа на самом деле был никакой не грабитель, а настоящий герой. Ну или типа того. Он делал добрые дела, а теперь и я начала делать добрые дела.
Потому что от добрых дел на душе становится хорошо.
Наверное, поэтому папа превратился из грабителя в шпиона. Он был больше похож на папу Элли, чем на тех, кого папа Элли сажал за решётку.
Мы просто шли по дороге, но затем были вынуждены шагнуть на высокий тротуар, чтобы обойти машину мэра. Я сразу поняла, что это её машина, потому что спереди был прикреплён небольшой флажок.
– Какое странное место для парковки, – сказала Элли и остановилась, чтобы рассмотреть стикер об уплате дорожного налога. – И он просрочен.
Я тоже остановилась, чтобы осмотреть машину. В ней никого не было, только шуба, серый пиджак и небрежно брошенный на приборную панель тюбик с красной помадой. На сиденье валялась листовка с рекламой зоопарка. А на ней – фотка пингвинов. Они выглядели вполне довольными жизнью, но ведь там не был виден их крошечный бетонный бассейн.
– Что ты думаешь о пингвинах?
– В зоопарке?
– Я хочу сказать, это ведь нехорошо, да? Держать их в неволе?
– Да, это определённо неправильно. Это жестоко, но мы ничего не можем с этим поделать. Хотя, наверно, мы могли бы пожертвовать наши карманные деньги зоопарку и написать во Всемирный фонд дикой природы или что-то в этом роде.
