– А как насчёт дяди Дерека?
– Что насчёт него?
– Это совпадение? Или же?
– Он появился у нас по долгу службы. Но с тех пор всё изменилось.
– Это как понимать?
– Он мог бы уйти, если бы захотел, опасности больше нет.
Я пожевала губу.
– А ты хотела бы, чтобы он ушёл?
Мама шмыгнула носом и переставила подушку.
– Скарлет, извини. Мне жаль… мне очень жаль, что я лгала тебе, что говорила, будто твой отец сидит в тюрьме. И ты думала, что он преступник. – Она подняла глаза и испытующе посмотрела на меня. – Но ты должна понять: у меня не было иного выхода. Мне очень хотелось сказать тебе правду… Я хотела, чтобы ты гордилась своим отцом. Он был замечательным человеком…
Она снова шмыгнула носом и, отвернувшись, вновь принялась взбивать подушку.
– Но я должна была обезопасить тебя.
Что бы ты выбрала?
Мы пошли спать. Элли и я. Но у неё не было кролика, и я слышала, как она плачет под одеялом.
Она снова ночевала у нас, потому что утром у мамы было запланировано раннее дежурство в доме престарелых.
Элли не стала говорить отцу, что миссис Гейтон конфисковала кролика, и я взяла у мамы обещание, чтобы она тоже не проговорилась, хотя она сказала, что готова задушить миссис Гейтон и поговорить о произошедшем с миссис Мейсон.
Таким образом у меня появился шанс рассказать Элли о мэре и её водителе, но вряд ли Элли станет меня слушать – она не в том настроении. Странно, но мне хотелось поговорить с ней прямо сейчас, чтобы она знала всё, что знаю я, потому что, хотя она одевается как в мультике «Мой маленький пони», и знает всё, и ставит смайлики над буквой «й», но всё же мне нравится, когда она рядом. Мы как будто одна семья.
Я доверяю ей. Она солгала ради меня, и я знаю, что она не выдаст мои тайны.
– Элли?
– Да.
– Может, мне проникнуть в школу и вернуть твоего кролика?
– Нет.
– Я могла бы. Это было бы несложно.
– Нет. Зачем тебе лишние неприятности? Спасибо, но нет. В любом случае отмычки теперь у твоей мамы. Так что ничего не выйдет.
Жаль. Я знаю, где лежат отмычки: под маминой кроватью. Я могла бы проникнуть в школу и исписать стены спортзала словами, очень подходящими миссис Гейтон.
Миссис Гейтон вонючка.
Миссис Гейтон воняет хуже, чем мальчишеский туалет.
Миссис Гейтон инопланетянин.
Я написала бы это зелёной инопланетной кровью.
Но затем я представила себе, как эти двое из машины мэра наблюдают за тем, как я пишу на стене.
И вздрогнула.
Ладно. От меня ждут, что я исправлюсь, что я буду вести себя хорошо.
– Элли?
– Да.
Послышался шорох, и в комнату вплыло облако с запахом стирального порошка, но теперь это меня почти не напрягало. Более того, мне это почти нравилось.
– Что бы ты выбрала…
– Что? – удивилась она.
– Что бы ты выбрала: отправиться на неделю в поход с миссис Гейтон или же каждый день совершать пробежку?
– Каждый день пробежка.
– Понятно. Что бы ты выбрала: отправиться на неделю в поход с миссис Гейтон или же голой спеть на сцене песню «Там, над радугой» для всей школы?
– Спеть «Там, над радугой». Я бы даже станцевала.
– Понятно. – Я задумалась. – Что бы ты выбрала: пойти с ней в поход или съесть слизняка?
– Съесть слизняка.
– А двух слизняков?
– Я бы предпочла съесть трёх слизняков.
– А целый кувшин слизней?
– Брр, целый кувшин слизней! – улыбнулась Элли.
– Элли, – сказала я и, подпрыгнув, стукнулась головой о верхнюю койку. – Водитель нашего мэра, тот самый, которого мы видели в Доме бабочек, на следующий день после происшествия с пингвинами пытался шантажировать меня. У него есть видеозапись того, как я проникла в магазин сладостей.
Без очков глаза Элли казались ещё больше.
– Кто-кто?
– Он говорил о каких-то подсказках, я не знаю, кто он такой на самом деле. – Я вспомнила мэра. Воспоминание тоже не было из разряда приятных. – И она… она говорила о «моих бриллиантах», как будто мой папа украл их у неё.
– А мой папа говорил, что ему не нравится эта парочка.
– Это да, они неприятные и вечно оказываются рядом… Они сами или же их машина.
– Что им нужно? – спросила Элли. Её глаза блестели в темноте.
– Коробка. Им нужна коробка моего отца.
Что мы ищем?
Мы расположились на полу, прикрыв мою прикроватную лампу пледом, чтобы свет не был виден снаружи.
Нам не нужно, чтобы сюда нагрянули мама или дядя Дерек.
Элли разложила открытки, отделила фотографии и сложила их на одной стороне.
– Что мы ищем? – спросила она.
– Не знаю. – Я выложила из коробки всё остальное. – Всё, что мы не замечали раньше.
«Унесённые ветром», с загнутым уголком на странице тридцать девять.
Ключ.
Записка, засунутая в кассету.
В принципе, я могла бы забрать отмычки из маминой комнаты и положить их в мой школьный рюкзак. Нам нельзя приносить в школу острые предметы, но если миссис Гейтон попытается отобрать их у меня, я разыграю карту Мёртвого Отца. Но не знаю, что я сделаю, если она прижмет меня к стене мёртвой хваткой спецназовца. Наверно, отдам их ей.
Я перебрала снимки. Сбоку торчал пожелтевший картонный кармашек размером с кредитную карточку. Демпмутская библиотека. Читательский формуляр.
Я протянула его Элли. Она прищурилась за стёклами очков.
– Здесь карандашом написано Ричард Мак-Налли. Взгляни.
Я выхватила у неё карточку и тотчас увидела, что она имела в виду. Там и впрямь было написано папино имя – старым, выцветшим карандашом, аккуратным, почти каллиграфическим почерком.
Папиным?
Я понюхала картонный кармашек. От него пахло какой-то допотопной стариной. Какое разочарование.
Я заглянула внутрь кармана. На самом дне застрял сложенный листок розовой бумаги. Я попробовала его вытащить. Увы, у меня были слишком толстые пальцы. Тогда я попыталась поддеть его карандашом. Наконец Элли не выдержала, сняла очки, и мы при помощи дужки её очков подцепили и вытащили листок.
