Мы сделали открытие; мы знаем больше, чем та коробка.
Мы знаем больше, чем мэр и её водитель.
Мы знаем, каким будет наш следующий шаг.
Я представила, как мы находим в коридорах Фазакерли-Холла сундук с секретами, который нынешние владельцы даже не заметили. Они нам так благодарны, что делятся с нами содержимым сундука и вручают мне кассету, которую папа записал перед смертью и где он всё объясняет.
Мэр и её водитель вообще не фигурируют в этом сценарии. Я как раз добралась до места, где выясняется, что на самом деле мой папа не погиб.
– О-о-о! – воскликнул водитель автобуса. – Что-то случилось?
На гравийной дорожке около грядок кресс-салата стояли две полицейские машины. Даже с расстояния я заметила, что наше кухонное окно разбито.
– О-о-о-о-о-о-о-о-о! – завопили Ведьмы.
Но я проигнорировала их, потому что во рту у меня пересохло. Я молча вылезла из автобуса и побрела к дому. Стоило мне подойти ближе, как мне сделалось дурно.
Под окном кухни сидел полицейский и фотографировал землю.
– Это место преступления, – пояснил он. – Вам придётся подождать в стороне.
– Что случилось? Где моя мама?
– Сержант! – крикнул полицейский в разбитое окно. – Здесь какая-то девочка. Подожди, дорогуша, – добавил он.
Я остановилась перед входной дверью.
Моей входной дверью.
Я совершенно оцепенела.
В голове царил полный сумбур.
Где же мама?
Где Сид?
Молчание длилось целую вечность. Я, как будто ничего не случилось, стояла, наблюдая, как ласточки стремительно носятся над грядками кресс-салата и ловят мошек. Высоко в небе парил канюк.
Затем на лестнице раздался топот, и из парадной двери выскочила мама, а за ней следом – дядя Дерек с Сидни на руках.
– Скарлет! – воскликнула мама и, широко раскинув руки, бросилась ко мне. Я заметила, что она вся в слезах. – Нас ограбили!
Она крепко обняла меня. Ограбили? Я представила наш двадцатилетней давности телевизор и подержанный ноутбук.
– И что украли?
Дядя Дерек опустил Сида на землю.
– Мы подумали, что ты знаешь.
У меня перед глазами заплясали чёрные мушки.
– Это почему?
– Потому что именно твоя спальня перевёрнута вверх дном.
Полицейские
В доме странно пахло. Пахло тем, что мама называет «мужским потом» с примесью лосьона после бритья.
Полицейских было четверо. Один из них – дядя Дерек, второй, похоже, заваривал чай, а двое других посыпали всё каким-то серым порошком.
– Вам нужны мои отпечатки пальцев? – спросила я.
Дядя Дерек потрепал меня по голове.
– Незачем, Скарлет, дорогуша. У тебя маленькие ручки, как и у Сидни. Мы сразу поймём, какие из них твои.
– Наверху, дорогая, – сказала мама за моей спиной.
Она произнесла эти слова почти весело, но я слышала дрожь в её голосе, как будто она вот-вот расплачется.
Я пошла вверх по лестнице. Воротца на верхней площадке, обычно не пускающие Сида прогуляться вниз по лестнице, показались мне даже более дурацкими, чем обычно, сама площадка – унылой и грязной. Дверь в мою комнату была перепачкана серым порошком, и я не стала к ней прикасаться. Просто толкнула плечом.
Мне пришлось приложить усилия, и немалые, потому что дверь едва приоткрылась.
Полицейские сказали правду. В моей комнате буквально всё было перевёрнуто вверх дном.
От пола и до потолка.
Кровать лежала вверх ножками, как будто опрокинутая землетрясением. На полу – несколько слоёв одежды, плюшевых мишек и игрушек. Поверх – книги, сброшенные с полок и лежащие… словно раненые чайки на берегу моря.
Мне хотелось кричать и плакать одновременно, но вместо этого я молча таращилась на этот хаос.
– Скарлет? – Дядя Дерек взял меня за руку. – Скажи, что-то пропало? Ты чего-то не находишь? Чего-то недосчитываешься?
Первым делом я нашла взглядом электрические приборы – проигрыватель компакт-дисков, мою камеру. Всё на месте. Вилка старого магнитофона по-прежнему в розетке, а вот кассеты к нему исчезли.
Странно.
Я огляделась по сторонам, пытаясь вспомнить, где что находилось до того, как всё внезапно как будто смёл ураган.
Я вспомнила про отцовские отмычки, но они лежали в маминой комнате. А ведь они могли быть задвинуты под койку вместе с остальными вещами из коробки.
Коробка? Отцовские снимки?
Я принялась отчаянно осматривать пятачок, который, по идее, ещё этим утром был «под койкой», в надежде обнаружить коробку. Её там не было. Ни там, ни вообще где-нибудь.
Я, спотыкаясь, начала пробираться через завалы разбросанных по полу вещей. Я попыталась разгрести их. Но не нашла ни фотографий, ни книги. Или даже клочка раздавленного картона.
Готовая в любой миг разреветься, я покачала головой; я потеряла всё, что осталось у меня от папы. Однако вслух я сказала другое:
– Кроме нескольких старых кассет, ничего не пропало.
– Неужели ничего? – удивился дядя Дерек.
Я лишь покачала головой и шмыгнула носом.
Я лишилась всего, потеряла всё, кроме дурацких отмычек.
Внезапно я вспомнила про висевший у меня на шее ключ и библиотечный формуляр в кармане.
Почти всё.
– Странно, – сказал дядя Дерек. – Странно, – повторил он и щёлкнул секундомером.
Печёный картофель
Мы ночевали у дяди Дерека. На этот раз я не возражала.
Вечером дядя Дерек готовил, а мама названивала друзьям, плакала, смеялась и выпила миллиард чашек чаю.
На ужин у нас был печёный картофель, рыбные палочки, замороженный горошек и консервированная сладкая кукуруза. Это было жутко вкусно. Мы все сидели за столом. Сид восседал на старом блестящем высоком стульчике Элли и выжимал кетчуп на всё, до чего только мог дотянуться.
Как будто не было никакого ограбления. Как будто мы – настоящая семья, которая всегда ужинает вместе. Впрочем, я знала: оставленные папой подсказки где-то совсем рядом и мы должны что-то с ними сделать, причём как можно скорее.
Я пыталась придумать способ, как бы мне спросить про Фазекерли-Холл, но Элли первой подала голос.
