* * *
Впервые после ограбления мы спали в нашем доме. Мама навела порядок в моей спальне и зажгла ароматизированную свечу. Пусть уж лучше пахнет поддельными лимонами, чем полицейскими на месте преступления. Они разбили мой ночник, поэтому мама купила новый, синий и клёвый, он не такой детский на вид, как старый, но я пока к нему не привыкла.
Элли делала уроки. Она взялась за них минут пять минут назад и хотела поскорее с ними разделаться, «чтобы ни о чём не думать на выходных». Я сделаю домашку в воскресенье вечером, перед сном. Элли как всегда получит десять из десяти. Я обычно получала «Следовало приложить больше усилий» каракулями миссис Гейтон, но на этот раз я действительно приложу больше усилий, чтобы порадовать миссис Мейсон.
И это будет правильно.
Я смотрела в потолок, стараясь думать о приятных вещах, чтобы эта мерзкая парочка – мэр и её шофёр – не портила мне настроение. В данный момент мы были в доме все вместе, включая дядю Дерека, а значит, можно было ничего не бояться.
Приятные вещи.
Самые лучшие приятные вещи – это то, что вы сделали для других людей. Например, миссис Гейтон жила во лжи, но когда мы её спасли, мы поступили правильно, хотя она годами поступала нехорошо. Ей повезло, что мы оказались рядом, ей повезло, что отец Элли отправил нас пройти курс спасения на воде, ей повезло, что спасатель знал, как снять с её шеи свистки, иначе бы они её задушили. Ей повезло найти работу на пирсе, пусть и в боях без правил. Я даже не знаю, что такое бои без правил, но для миссис Гейтон это звучит в самый раз.
Ей также повезло, что я смогла простить её.
– Элли?
– Да… Ты думаешь о миссис Гейтон?
– Думаю, – ответила я. – Мы поступили правильно.
– Это да, – согласилась Элли. – Скарлет?
– Да?
– Кого бы ты предпочла увидеть на дне бассейна, миссис Гейтон или Мелиссу и Джессику?
Я на минуту задумалась.
– А можно всех сразу?
– Я не против, – рассмеялась Элли.
Снизу доносились приглушённые голоса мамы и дяди Дерека. Я по-прежнему пыталась думать о миссис Гейтон, но мои мысли то и дело возвращались к мэру.
Элли делала математику. Я достала рюкзак и пролистала домашнее задание. Бесполезно. Строчки плыли перед моими глазами. Я ничего не смогу сделать.
Мама и дядя Дерек болтали на кухне. Им казалось, что они говорят тихо. Я выскользнула из спальни и, сев на верхней площадке лестницы, прислушалась.
Разговор был неинтересный, про ясли Сидни и работу мамы, но потом дядя Дерек сказал:
– Я понимаю, мне до Ричарда далеко, в твоих глазах я ему не чета.
– Ты хороший человек, Дерек Грин, – ответила мама.
– Но Ричард заработал все эти деньги и раздал их. Вот это поступок! – Должно быть, после этих слов дядя Дерек отвернулся, потому что его голос зазвучал глуше. – Тебе не кажется, что он намеренно сорвался со скалы – чтобы защитить других людей?
– Я думала об этом, но кого?
– Тебя и Скарлет.
Долгое молчание. Гудини поднялся ко мне по лестнице и устроился у меня на коленях. Чтобы лучше слышать, я тихонько соскользнула ступенькой ниже.
– От кого он нас защищал? – спросила мама.
Дядя Дерек ответил не сразу.
– Куини и её банды. Тех, кого не поймали.
– Куини? – голос мамы прозвучал грустно. – Я боялась, что ты это скажешь. Мне хотелось думать, что она лишь плод чьего-то воображения, но, увы. Я могла её где-то видеть, Дерек? Относительно недавно?
Кто-то начал что-то нарезать на доске. Звуки ножа эхом взлетали вверх по лестнице.
– Да, думаю, что могла. И она не плод чьего-либо воображения, – сказал дядя Дерек. – И она не уехала в Южную Америку. Все её двести фунтов живы и здоровы, и смотрят телевизор, на экране которого сплошь наши лица.
– Откуда ты знаешь? Мне казалось, её никто никогда не видел? – спросила мама.
– Последние пару дней я наводил справки, задавал вопросы, поговорил со столичной полицией. И я уверен, что это она.
– Разве нет никого, кто дал бы против неё показания?
– Дал против неё показания? – рассмеялся дядя Дерек. – Даже не мечтай. Человек, который рассказал мне, как она выглядит, попросил обеспечить ему защиту. Мне никого не заставить выступить против них в суде. Я должен взять их с поличным.
– То есть это она ограбила нас? – уточнила мама.
– Её брат, – ответил дядя Дерек. – Её брат, шофёр.
Ты почти у цели
Дядя Дерек велел нам оставаться дома. Что было ужасно обидно, так как сегодня был самый жаркий день лета. С другой стороны, у меня не было желания столкнуться нос к носу с Куини и её братом, если это действительно они.
Я не сказала Элли о подслушанном мною разговоре. Не хотела пугать её. Хватит того, что напугана я. Пусть хотя бы она будет нормальной.
– Но почему, папа? – спросила Элли.
Дядя Дерек потрогал усы.
– В городе замечены сомнительные личности. Будет лучше, если вы пока останетесь дома. – С этими словами он опустил жалюзи, не давая солнцу превращать спальню в пекло, хотя та уже как будто кипела и провоняла тёплым стиральным порошком.
Элли лежала на полу, уставившись в потолок. Я зацепилась ногами за край верхней койки и повисла вниз головой. Мои волосы почти касались пола.
– А где мама? – спросила я.
– Внизу, с Сидом, – ответил он. – Я буду в саду.
– Хмм, – сказала Элли, протягивая руку к куче журналов.
Она принялась пролистывать их. Я поискала глазами, чем бы мне заняться. Я даже подумала о французском вязании, но у меня не было пряжи.
Поэтому я отцепилась от койки и сползла на пол. Из-под кровати торчали отцовский альбом и конструктор с пластиковым самолётиком.
Я ногой подтолкнула конструктор к Элли. Она фыркнула и высыпала кусочки пластика в открытый журнал.
– Это всего лишь самолёт. Почему твой отец оставил тебе этот конструктор? Чтобы ты смастерила самолёт?
– Не знаю, – ответила я.
– Есть клей? – спросила она.
Я указала на верхний ящик комода. Элли взялась рыться в ворохе штанов, носков, значков и всякой всячины, что была свалена в ящик.
– Нашла, – произнесла она, вытаскивая жёлтую трубку, покрытую коркой клея.
Я открыла альбом и в миллионный раз изучила его содержимое. Я уже практически выучила его наизусть.
