А вот ведьмы у миссис Гейтон, похоже, в любимчиках; не иначе как она видит в них себя в юности.
Пока мальчишки пытались соблазнить муравьеда шоколадным пирожным, я толкнула дверь, ведущую к бабочкам. Внутри было душно и слегка жутковато. Огромные бабочки медленно порхали над нашими головами. Вид у них так себе – потертый и облезлый, как старые шторы.
Я предложила Элли пакетик с драже.
– Ой, спасибо, Скарлет. – Она тотчас сунула одно драже в рот. Оно по цвету идеально подходило к её шляпе.
Я тоже взяла одно и покатала языком.
По идее, ему было положено таять во рту, но мне оно показалось совершенно безвкусным. Оттого, что Элли тоже съела одно, я почувствовала себя чуть лучше, как будто теперь виновата была не я одна, хотя, строго говоря, она ведь не знает, что драже краденое, и не может чувствовать себя виноватой.
Интересно, мучила ли моего отца совесть всякий раз, когда он совершал кражу со взломом?
– Элли, ты когда-нибудь в жизни совершила дурной поступок? – спросила я, притворившись, будто разглядываю коричневого мотылька. Похоже, он был мёртв, а может, это был лишь кусок древесной коры.
– Дурной поступок? – переспросила Элли. – Что ты имеешь в виду?
– Например, украла что-нибудь? Или типа того?
Элли рассматривала какой-то камень. По-моему, на самом деле это была лягушка, но Элли близорука. Она никак не ожидала, что камень вдруг оживёт и поскачет по другим, мшистым камням.
– Ты думаешь о своём отце?
Я о нём не думала, но, испугавшись того, что она скажет, если я открою ей правду, кивнула.
– Ну, думаю, даже с твоим отцом не всё было так просто.
Мы двинулись дальше. В этот момент сквозь пластиковые клапаны двери шагнул мужчина в костюме и в форменной шофёрской фуражке и огляделся по сторонам. Вслед за ним протиснулась крупная блондинка в леопардовом пальто. Я была готова поклясться, что она таращится на меня, а не на бабочек.
– Это наша мэр, – шепнула Элли, указывая назад.
Я оглянулась на дородную светловолосую женщину. На шее у неё болталась огромная золотая цепь, но из-за шубы её было плохо видно. Что она забыла в Доме бабочек?
– Мэр? – переспросила я. – Навряд ли. Она похожа на… – Я так и не смогла придумать приличного слова.
– Рождественский ёлочный шар? – предположила Элли. – Разве ты не помнишь, она победила на выборах прошлым летом? Папа сказал, что это был сюрприз; её семья живёт здесь только три года. Она привела с собой шофёра.
Я посмотрела на мэра и её шофёра. Мужчины такого вида, как он, обычно ошиваются возле букмекерской конторы. Его серый костюм был весь помят, а волосы слишком длинные.
– Ты хочешь сказать, они управляют городским советом? – шёпотом спросила я.
– Да, – шепнула в ответ Элли. – Папа говорит, что выборы были нечестными, он уверен, что без мухлежа при подсчёте голосов не обошлось, но теперь этого уже не докажешь.
Только Элли знает такие вещи. Пожав плечами, я повела её дальше, из Африки в Южную Америку.
– В любом случае, – добавила она, – всё зависит от того, что ты крадёшь и с какой целью. Это немного похоже на белую ложь.
– Ты хочешь сказать, что иногда воровать можно?
– Да. И нет. Я хочу сказать, что на самом деле мы не знаем подробностей того, что и у кого украл твой отец.
Только Элли может говорить такими длинными фразами.
– Верно, – согласилась я, пнув ногой растущий из бревна гриб. Из него мне на ботинок тотчас растеклась жёлтая, похожая на гной гадость. Это мне явно за кражу сладостей. – Но дело не в моём отце.
– Вот как? – удивилась Элли, распахивая пластиковые занавески на другом конце Дома бабочек. – Что ты?..
Она запнулась, так и не договорив.
Мы увидели, что оказались в дальней части зоопарка. Воздух внезапно обдал наши лица влагой и свежестью. А перед нами… перед нами был крошечный бетонный пруд, в который втиснули трех пингвинов. Вид у всех троих был глубоко-глубоко печальный. Он и раньше был у них довольно печальный, но тогда у них был пруд бо`льших размеров. Я это точно помнила. Теперь же бетон как будто кто-то обгрыз по краям, и у них осталось всего около фута воды.
К счастью, шёл дождь, иначе им бы никогда полностью не намокнуть. Мы обе стояли и смотрели на них.
– О боже, они как в тюрьме, – ужаснулась Элли.
Внезапно рядом с нами у ограждения возникла миссис Гейтон.
– Почти как твой отец, – сказала она мне. – Разница лишь в том, что пингвины этого не заслужили.
Сглотнув слёзы, я вдоль перил отодвинулась от неё как можно дальше.
– Какой кошмар, – вздохнула Элли.
– Да, – пробормотала я. – Жаль, что там не она.
Мы с Элли кругом обошли пингвиний пруд. Он крошечный, меньше нашей гостиной.
– Это ужасно, – шепнула я Элли.
– Форменное безобразие, – согласилась она.
– Мы должны с этим что-то сделать, – сказала я.
– Да, – с сомнением в голосе согласилась Элли. – Но что?
«История игрушек» против дяди Дерека
К вечеру меня уже тошнило при мысли о сладостях. Как говорится, каков отец, такова и дочь, два сапога пара, вернее, два удачливых вора в воровском логове. Может, мама тоже грабитель? Я бы с удовольствием провела вечер с мамой на диване – смотрела бы вместе с ней очередной слезливый сериал, жевала бутерброды с арахисовым маслом и попивала банановые молочные коктейли, но вместо этого сегодня будут дядя Дерек и Элли.
Этим вечером мама и дядя Дерек поменялись местами. Она ушла на работу, а он вернулся, чтобы присмотреть за нами.
«Присмотреть» – это явное преувеличение. Он вернулся, чтобы спалить несколько сосисок и, пока те превращались в угли, устроить с Сидом сражение в ванной.
Они всё ещё были там. Мне было слышно, как Сидни оказывал стойкое сопротивление. Он уже задействовал все обычные орудия войны, и теперь, как я догадывалась, вступал в римскую фазу. В ход шло буквально всё: мёртвые коровы и огненные шары в катапультах. Сидни отстреливался мыльной пеной и брызгалкой. Перевес сил явно оказался на его стороне, так как дядя Дерек сдался и выпустил Сидни из ванной.
Сидни бывает довольно смелым с дядей Дереком.
– Сегодня миссис Гейтон снова наговорила гадостей, – сказала Элли поверх подгоревших сосисок.
– Хм? – уточнил дядя Дерек, запихивая картошку в рот Сидни.
– Именно, – сказала Элли. – Как ты выдерживаешь, Скарлет? Она только и делает, что оскорбляет твоего отца.
