Это действительно был хороший вопрос, отвечая на который Тристан лишь устало усмехнулся.
– Не «Омеге». Танатосу.
Я все еще не понимала, о чем речь. Какой резон был Танатосу стирать память какому-нибудь праймусу? Я перевела взгляд на Бела. Его лицо было нечитаемым, но зато его молчание и блеск в глазах говорили сами за себя.
– Ты не знаешь, что делаешь.
Тристан беззвучно засмеялся.
– О нет. Я отлично знаю. Для этого меня и создали.
У Бела изумленно расширились глаза. О чем бы эти двое ни говорили, его это сильно пугало.
– Я никогда не отдам тебе пророчество.
Что?! Они про пророчество Кинтаны? Я думала, оно было утрачено в битве под Прагой.
– Ты неправильно меня понял, Бел. Я здесь не для того, чтобы просить. Я делаю тебе предложение. Следующее будет намного более кровавым.
Неожиданно сила Бела во всю мощь пронеслась по залу, а у меня перехватило дыхание.
– Ты мне угрожаешь?
– Просто проявил вежливость, – бесстрастно ответил Тристан. – Даю тебе шесть часов на обдумывание моего предложения. Отдай мне пророчество, и я дам тебе все, что бы ты ни потребовал. – С этими словами он развернулся и направился к выходу. – «Омеге» есть что предложить, – крикнул он, не останавливаясь. – Может, тебе что и придет на ум…
Когда за ним захлопнулась дверь, я убрала клинок и хмуро посмотрела на Бела.
– Объясни мне! – потребовала я тоном, который не терпел возражений. – Что делает это идиотское пророчество настолько ценным, что из-за этого ты отклонил его предложение? Нам нужны его сведения о Люциане!
– Иди за мной, – пробормотал Бел, а когда мои друзья тоже двинулись вперед, раздраженно добавил: – Только Ари и Гидеон! Все остальные могут и дальше чувствовать себя тут, как дома.
Бел привел нас в библиотеку, но не задержался у большого стола, а повел нас через другую дверь в соседнюю комнату с витражными окнами. Вместо стеллажей с книгами тут стояли подсвеченные витрины с артефактами. Оружие, украшения, сосуды, печати… как в музее.
Наконец перед витриной, где лежала хрустальная пластина со странной гравировкой, он остановился. Я ни разу не видела ничего подобного, но сейчас я уже так бегло читала на языке праймусов, что поняла содержание. То, что было там написано, напомнило мне о моем первом визите в Критерион. Это было пророчество Кинтаны.
– Так, значит, ты поэтому тогда отправился в Прагу, да? – упрекнула я Бела. – Тебе нужно было только это тупое пророчество.
А я-то думала, он проявил проблеск человечности и хотел помочь нам освободить Лиззи. Но нет, он преследовал лишь свою личную выгоду.
– Это «тупое пророчество» важнее, чем ты можешь себе представить, – злясь, выдавил Бел. – Оно ни в коем случае не должно попасть в руки к Тристану.
– Почему нет? – вклинился Гидеон. – Нам всем известно, что там. Бред сумасшедшего.
– Кинтана был слегка своеобразным и очень хотел считать себя пророком, но он не был ни сумасшедшим, ни ясновидящим. – Он постучал пальцем по стеклу витрины. – То, что здесь написано, – не пророчество, а инструкция… и предупреждение.
Бел отошел от нас и открыл раздвижную дверь, ведущую в тенистую лоджию внутреннего двора. Неопределенным жестом он позвал нас за собой, приглашая сесть на одно из марокканских кресел, стоящих на балконе. Я проигнорировала приглашение и упрямо скрестила руки на груди.
– Инструкция к чему?
– Чтобы освободить Мару, естественно, – заявил он и опустился в плетеное кресло.
– Королеву ведьм… – Я поняла, что в пророчестве говорилось об этой Маре. В конце концов я сама спекулировала страхом Лиги перед ней. В то время Тристан взял на себя инициативу и предоставил мне все необходимые сведения. Тот самый Тристан, который в Праге передал пророчество Кинтаны ведьмам и сейчас требовал его от Бела.
– Маре нравилось себя так называть, но она была и осталась праймусом.
– Прекрасно, тогда Кинтана не был психом. Он писал «пророчества», – пробурчал Гидеон и пальцами выделил это слово кавычками, – которые рассказывают, как пробудить эту королеву ведьм. Ну и что? Если я не ошибаюсь, та табличка внутри – оригинал или копия – уже прошли через руки Лиги, «Омеги», Тристана, Танатоса, ведьм, твои и бог знает чьи еще. – Командир охотников, кажется, потихоньку терял терпение. – То есть там сейчас нет ничего такого, чего все и так не знали бы. Если ты мне сейчас не сообщишь, что на обороте нарисована карта сокровищ, то я не пойму, почему эта табличка должна стоить дороже, чем просто материал, из которого она сделана.
– Чтобы это объяснить, потребуется некоторое время, потому я и позвал вас сюда. Итак, может, вы будете так добры и присядете, в конце-то концов? Не хочу, чтобы у меня шея занемела.
Меня терзали сомнения, что праймус мог страдать от онемения шеи, и я все еще обижалась на Бела за то, что он использовал нас в Праге. Несмотря на это, мне хотелось знать, что за всем этим скрывалось. Поэтому я сделала, как он просил.
Праймус дождался, пока Гидеон тоже сел, и отметил наше послушание ироничным кивком. Затем начал рассказывать.
– К началу нашего летоисчисления, то есть от Рождества Христова, Немидес уже был членом Верховного Совета. Тогда главой Совета была женщина-праймус – Мара. – Бел закинул ногу на ногу, наслаждаясь нашими нетерпеливыми взглядами. Ни Гидеон, ни я не ожидали, что он размахнется в своем рассказе аж до Рождества Христова. – Мара была для Немидеса и остальных как бельмо на глазу. Одни слухи говорили о некомпетентности Мары как политика и ее болезненной симпатии к полукровкам, другие – о жажде власти Немидеса, третьи – о неудавшейся любви. – Бел пожал плечами, давая понять, как плевать ему было на такие подробности. – Так или иначе, Немидес убедил Совет, что Мара представляет опасность для ценностей Лиги. В результате с легкой руки ее приговорили к смерти. Угадайте с трех раз, какого молодого и амбициозного брахиона на нее натравили.
– Танатоса, – озвучил Гидеон то, что мне уже было известно.
– Совершенно верно, – подтвердил Бел. – Славный папочка Ари вышел на охоту на Мару и убил ее. По крайней мере так гласила официальная версия.
Версия, которая была обманом.
– Он оставил ее в живых, не так ли?
– Да. Якобы так пожелал Немидес. Потому Танатос ее запер и сковал ее гробницу могущественной печатью. Восемьсот лет он был единственным, кто знал, где находится Мара. Он охранял ее, слыша ее голос, следуя ее мыслям и идеям. Она забралась в его подсознание. И, поверьте мне, в этом Мара по-настоящему талантлива…
Тревожная улыбка исказила черты лица Бела. Взгляд его остекленел, словно он погрузился в воспоминания. О, я была готова дать голову на отсечение, что у него была своя история с этой Марой.
