Размышляя об этом, я оглянулась, и мой взгляд упал на Даррена. Тот задумчиво смотрел на холодильник для пива, наполовину утопленный в песке. Да, так и поступлю. Но сначала подожду, пока мы с Дуги останемся одни. Даррен не поймет, он посмеется надо мной. Я надеялась, что Дуги так не поступит.
Решение словно сняло груз с моих плеч. Я снова уставилась на дождь.
– Боюсь, наши вещи уже плавают в воде, Эмма, – сказала я с сожалением. Сумка, в которую я все сложила, тоже не была водонепроницаемой, и я не подумала захватить с собой наши спальные мешки. Как глупо.
– Не буду спать в мокром мешке! – взвыла Эмма.
– Всегда остается «Вольво», – ответила я, с надеждой глядя на Даррена.
Он улыбнулся:
– Не волнуйтесь, дамы, мы предоставим вам место здесь.
– Где? – Эмма оглянулась. Парни занимали почти все пространство палатки.
– Хотите верьте, хотите нет, но она рассчитана на шестерых, – объяснил Дуги.
– Ха! – Эмма насмешливо фыркнула. – Хезер говорит, что у нас на четверых. Четверых кого, карликов?
Разговор о числах заставил меня задуматься.
– Эй! – воскликнула я. – А где Мартин? Он до сих пор не вернулся.
Даррен рассмеялся:
– Очкарик промок!
Я раздраженно нахмурилась:
– Не смей его так называть!
– Ох, какие мы обидчивые! – Он улыбнулся мне. – Ничего не хочешь рассказать нам о вас двоих?
– Даррен, заткнись. – В кои-то веки Даррен послушался. Дуги неуверенно посмотрел на меня. – Как думаешь, мы должны ему позвонить?
Я посмотрела на дождь, темнеющее небо.
– Да. Да, мы должны. Подожди, у меня есть его телефон.
Я вытащила из кармана мобильный и пролистала контакты. Найдя имя Мартина, стукнула по нему пальцем. Два гудка – и звонок сорвался.
– Что? – Я недоуменно уставилась на телефон. Потом вспомнила слова нашей спасительницы из мастерской. – Ой. Нет сигнала.
Дуги вытащил свой мобильный, проверил его и вздохнул.
– У меня тоже. Когда пойдем его искать?
Я посмотрела на время. Мартина не было уже несколько часов. Дуги верно прочел мое выражение лица.
– Сейчас?
Я поколебалась, но затем кивнула.
– Мы с Эммой останемся здесь, – громко сказал Даррен. – На случай, если он вернется.
Согласный возглас Эммы потерялся за шорохом, с которым Дуги поднялся на ноги.
– Мы все идем. Даррен, надень куртку.
Хотя Эмма смиренно приняла приказ Дуги, Даррен бормотал и стонал добрые десять минут, пока мы готовились к выходу в ливень. По закону подлости, в тот момент, когда мы упаковались в непромокаемую одежду и ботинки, а я и Эмма вооружились зонтиками, дождь прекратился. Мы бросили зонты и сменили куртки на толстовки – ветер не стих, и воздух ощутимо посвежел, – прежде чем направиться через пляж в том направлении, куда ушел Мартин.
– А никто не подумал, что он может сделать круг? – спросил Даррен. – То, что он ушел в ту сторону, не означает, что он так же и вернется. Скорее всего, Мартин заявится в лагерь, пока мы тут бродим в потемках.
– Тогда он будет ждать там, и мы найдем его, когда вернемся, – твердо сказал Дуги. – Ты никуда не уйдешь, Даррен.
После этого Даррен больше не жаловался, лишь мрачно зыркал на Дуги и бормотал себе под нос. После спасительной операции дела между ним и Мартином лучше точно не станут.
В этом конце пляжа была только одна тропинка. Она вилась вдоль скалистой береговой линии, а затем круто уходила в гору. Наверху тропа упиралась в ту же дорогу, по которой мы сюда приехали. Казалось, что Мартин мог выбрать только одно разумное направление: обратно к парковке. Пешком у нас получилось еще дольше, чем в раскаленной от зноя машине. К тому времени, когда мы спустились вниз по склону к пляжу, наступила ночь.
Нас не было два часа, а может, и больше. На автостоянке рядом с лагерем нас ждал ржавый «Вольво» Даррена вместе с запахом гниющей рыбы, который дождь так и не смог заглушить. В любом случае я едва обратила на это внимание. Я пристально смотрела на пляж, ища луч фонарика или вспышку огня от костра – любой знак, что Мартин вернулся. Ничего. Лишь молочно-белая полоска лунного света плясала на воде теперь, когда облака наконец протащило дальше.
– Мартин? – позвала я, спотыкаясь на узкой тропинке. Ответа не было. – Мартин, ты там?
Тишина. Мои кроссовки тонули в мягком песке, твердые крупицы забивались в обувь, натирали ноги. Я ничего не замечала. Дуги посветил фонарем влево и вправо, осматривая местность. Там никого не было.
Я все равно снова крикнула:
– Мартин? – И услышала панику в собственном голосе. Мне следовало пойти с ним. Он же меня звал. Что случилось? Живот скрутило, и я поспешила вперед.
Я остановилась посреди лагеря; теперь, когда большая часть снаряжения лежала в палатке, он казался практически пустым. Ветер донес до меня тихое бормотание трех голосов. Я повернулась к спутникам.
– Его здесь нет, – бессмысленно констатировала я очевидное.
Их лица отражали то же беспокойство, что буквально разъедало мне желудок. Даже Даррен выглядел встревоженным.
– Куда еще он мог подеваться? – протянул Дуги, задумчиво нахмурившись.
– А вдруг где-то упал, – предположила я. – Сломал лодыжку или еще что и не может идти?
Перед глазами мелькнула ужасная картина: Мартин в канаве, промокший и замерзший. Даррен покачал головой, прогоняя мое видение.
– Нет, мы все обошли. Увидели бы его или он бы нас услышал и закричал.
– Может, он без сознания, – начала я.
– Не спеши с выводами, – перебил меня Даррен.
– Ну а где он тогда? – рявкнула я. Даррен поморщился.
– Я не знаю, – сказал он, скрестив руки на груди. Его мышцы угрожающе надулись. – Может… может, он уехал на попутке?
– Не сказав никому из нас? – Дуги отнесся к версии скептически. Я тоже. Мартин не стал бы так делать.
– Он был расстроен, – продолжил Даррен, развивая свою идею. – Злился на меня… – «И не без причины», – подумала я. – И никто из вас не пошел с ним гулять. Может быть, он просто решил исчезнуть. Пятеро – уже толпа и все такое.
– Все было не так, – слабо запротестовала я.
Но, возможно, было именно так, по крайней мере, для Мартина. Слова Даррена лишь подстегнули мою тревогу. Да, вдруг именно так Мартин и видел картину? Он не слишком хорошо проводил время, каждые пять секунд сцеплялся с Дарреном. А потом мы с Дуги, предположительно, его друзья, позволили ему уйти в одиночку, чтобы поплавать вместе. Может быть, он чувствовал себя брошенным, обделенным и решил убраться с дороги.
