Со своими советами я слегка запоздала, потому что следователи пришли к тем же выводам.
— Но вы никому не скажете, что я вам столько выболтал? — умоляюще спросил Гурский, прежде чем попрощаться. — Посторонним людям тайны следствия не выдают, меня мигом выставят из полиции.
Я поклялась молчать как могила, хотя смысла в том не было никакого. Тоже мне великие тайны, о которых в курсе весь белый свет. Я запросто могла бы поговорить кое с кем и теперь знать гораздо больше полиции. Можно, например, позвонить настоящей журналистке Борковской и заявить, что жажду дать ей интервью. Она вроде бы занимается криминалом, тема для меня очень даже близкая. И через час дружеского разговора мы с ней наверняка стали бы лучшими подругами.
Конечно, это вовсе не означает, что я собиралась подложить комиссару Гурскому жирную свинью.
Мои планы потихоньку приобретали цвет и форму, благие намерения окрепли, превратившись в настоящий железобетон. Но предпринять я ничего не успела, потому что на следующий день, после короткого и невразумительного телефонного разговора, примчалась Мартуся.
— Слушай, я страшно извиняюсь, — закричала она от калитки, — но мне сделали такое предложение, какое можно услышать только раз в жизни! Я должна с этим человеком поговорить лично, а он уезжает в Венесуэлу! Это все-таки не за углом, сама понимаешь…
— За каким чёртом киношнику понадобилось в Венесуэлу? — недовольно пробормотала я, придерживая дверь. — Если покупать очередной слезливый сериал, то я не желаю иметь с этим ничего общего. То есть, наоборот, желаю: я уж задала бы ему парочку вопросов!
— Ничего не покупает, он едет как частное лицо, у него хобби такое — латиноамериканский фольклор. Но к тому времени, когда он вернётся, я должна написать сценарий. И надо с ним все-все обговорить!
— Да ради бога, обговаривай! Но я тебя предупреждаю, что нам с тобой тоже надо обговорить много чего.
— Чего именно? — забеспокоилась Мартуся.
— Ты же мне сама велела заняться нашим трупом, правда? Ну вот я и занялась. Зато теперь хо-хо!
— Не пугай меня! Можешь чуть-чуть подождать? Я договорилась с ним на два часа, значит, во сколько мне надо выезжать?
— Ты с ним где встречаешься?
— На Хелмской.
— Да Хелмская отсюда в пятнадцати минутах. Даже если по дороге застрянешь в пробке.
У нас с тобой как минимум полтора часа.
Эти полтора часа мы провели крайне суетливо, потому что Мартуся никак не могла сосредоточиться, взбудораженная перспективой сменить документалку на художественное кино. Я тоже была слегка рассеянна, старательно пытаясь влезть в шкуру убийцы.
Эффект от нашей кутерьмы сказался вечером, когда Мартуся вернулась.
— Ты мне так вбила в голову эту ивовую покойницу, что она у меня все время с языка срывается, — сказала она, в радостном оживлении сметая с моего буфета кошачьи миски. — Слушай, я сразу позвонила Тадеушу, он придёт сюда прямо сейчас. Ты ведь не против? Это вообще-то твой агент, но мне хотелось посоветоваться с ним…
— Ну и отлично, пусть приходит. Что ты хочешь сделать?
— Я по дороге купила ветчину. Можно положить её в холодильник?
— Можно. Замечательно, котам будет что кушать.
— Ты с ума сошла? Хочешь скормить котам свежайшую ветчинку?!
— Нет, но у меня в холодильнике уже есть ветчина, позавчерашняя. Какая-нибудь подтухнет — то-то коты обрадуются. Или нам придётся лопать исключительно ветчину. Как думаешь, пойдёт с бобами?
— — Да с чем угодно пойдёт. Можем вообще есть все, что ты захочешь, потому что я собираюсь к тебе подлизаться.
— Ну уж нет! — возмутилась я. — Я в твой сценарий не полезу, выкинь это из головы!
Мартуся, подавив свою страсть к уборке, оставила в покое кухонный буфет и перешла в гостиную.
— Да нет, сценарий у меня уже есть. Но ты не могла бы посмотреть диалоги? Какие-то они деревянные.
Нехотя я согласилась взглянуть одним глазком — без каких-либо обязательств с моей стороны, потому что всей этой телекинодеятельности боялась панически и бежала от неё как от огня.
Поставив на стол миску с бобами, я добавила тарелку с позавчерашней ветчиной, после чего решительно сменила тему:
— Ну и что с этой покойницей, которая у тебя все время срывается с языка?
— А! Вообрази: её многие знают!
— Не сомневаюсь, фигура колоритная. Кажется мне, что это дамское убийство: одна баба другой бабе нагадила, и одну из них отправили к праотцам. К тому же тут ещё и третья баба под ногами путается,..
Мартуся страшно заинтересовалась, её профессиональные сложности тотчас отошли на второй план. Собственноручно найденный труп — это вам не жук начихал! Без малейших колебаний я пересказала ей все свеженарытые сведения и потребовала взамен все, что Мартуся сегодня слышала.
— Знаешь, или она была шизофреничкой, или мне рассказывали о двух совершенно разных людях, — недовольно заявила Мартуся и села за стол, где к тому времени красовались ещё и бутылки с пивом. — Есть один такой Филипп…
— Филипп — к меду прилип, как в сказке?
— Да нет, прилип он к телекомпании «Польсат». Он оператор, мы вместе когда-то снимали репортажи. Он мне даже правился…
— Но недолго, потому что у него нет бороды! — догадалась я.
— Нет… Да отцепись ты! Я не вешаюсь на шею всем бородатым!
— Только некоторым…
— Ну, некоторым — ещё куда ни шло. Так мы обо мне беседовать будем или о трупе?!
— О трупе. И что этот твой Филипп — бритый? О, отличное получается прозвище для короля: Филипп Третий Бритый! Такого ещё не было.
— Он не король, а оператор, отстань. Так вот, он рассказал, что однажды снимал большое интервью с Барбарой Борковской. В эфир, правда, пошёл малюсенький кусочек. Филипп отлично эту Борковскую запомнил, потому что у неё были очень красивые волосы, чистая медь, он всегда западает на волосы…
— Как ты на бороды?
— Ну, можно сказать и так… Во-вторых, по словам Филиппа, она говорила очень разумные вещи. Остроумно и толково, да ещё очень смело.
Поэтому самое интересное из её интервью, конечно же, вырезали. Тему она знала превосходно.
Потом только Филипп узнал, что раньше она когда-то была прокурором. Её высказывания всем понравились, и он сразу понял, что вырежут…
— Нормальное дело. Потому-то я так и не. люблю всякие интервью.
— Но я-то тебя снимала живьём! То есть полностью. Это потом выяснилось, что мы с камерой влезли как раз туда, где президент выступал перед народом… А тебе мало?
— Нет-нет, благодарю вас, вполне достаточно. Бунтовать против правительства на краковском рынке.., прямо как Костюшко! <Тадеуш Костюшко (1847 — 1817) — польский генерал, участвовал в польском освободительном движении. В 1794 г. отбил Варшаву у российско-прусского войска.>.
