От немецких орудий досталось и им с Клаусом: накрыло ударной волной, бросило на дно окопчика, оглушило. Но Шунке сразу же вскочил и снова припал к стереотрубе: надо координировать огонь орудий. А то лупят мимо, в основном по окопчику – вместо русских. Ганс же, скрючившись на дне, передавал по телефону новые координаты. Обоим нечем было дышать, кашляли от дыма и кислого запаха взрывчатки, хрипели, сипели, но терпели. Земля тяжело дрожала от близких разрывов, на голову летели комки мёрзлой земли, били по спине и плечам. Но они стойко держались и делали своё дело.
Вскоре русские, не выдержав, отступили: внезапность была утеряна, и атака, по сути, сорвалась. Новую попытку предпринимать они не стали – видимо, поняли, что здесь не пробиться. На заснеженном поле остались лежать десятки советских солдат, раненых, оглушённых, убитых. Кто мог двигаться – полз обратно к реке, пытаясь спастись. Но таких было мало: артиллерийский огонь оказался плотным и точным.
Им же двоим за умелые и отважные действия обещали награду – каждому по Железному кресту 2-й степени. Командир дивизии генерал-майор Вольфганг Фишер сказал, что лично позаботится об этом. Ведь они, по сути, спасли 10-ю танковую дивизию. Если бы они потеряли деревню – лишились бы не только тёплого жилья, но и выгодной позиции для будущего наступления. И пришлось бы тогда всё начинать сначала, причём в гораздо худших условиях.
* * *
Важное начальство явилось на наблюдательный пункт после трёх часов дня – когда уже стало темнеть. Хорошо, что погода была солнечная, ясная, видимость – отличная, а то бы вообще ничего и не увидели. Да если бы ещё, как вчера, поднялся ветер и полетел по полю мелкий, колючий снег…
Пришла целая делегация, сразу пять высокопоставленных офицеров: генерал-фельдмаршал фон Бок, командир 10-й танковой дивизии Вольфганг Фишер и ещё трое штабных. В крохотном окопчике стало тесно, буквально негде встать. Ганс удивился, когда увидел на передовой самого фон Бока – не думал, что придёт сюда. У него же столько дел, да и опасно это.
Генерал-лейтенант Фишер показал жестом Гансу и Клаусу – подождите где-то в другом месте, не мешайте, однако фельдмаршал оставил его и попросил сказать, что он видел в последние дни, на что обратить внимание. Особенно – как себя ведут себя русские. Ганс, немного смущаясь, доложил – и про неожиданную предутреннюю атаку, и про решительность, с которой большевики шли в бой, и про их большие потери. Но всё же русские, как отметил Яссен, не бежали, отошли организованно и вскоре опять занялись укреплением обороны. Значит, собираются сражаться дальше. Генерал-фельдмаршал припал к стереотрубе, посмотрел на белое поле, покрытое темными телами (их ещё не занесло снегом), и задумчиво произнёс:
– Дороги войны всегда мостят трупами солдат…
Потом вздохнул:
– Значит, отступать большевики не собираются…
Это был даже не вопрос, скорее утверждение.
– Никак нет, господин генерал-фельдмаршал, не собираются, – отозвался Ганс (он решил, что главнокомандующий обратился к нему). – Похоже, хотят сидеть до весны. Можно сказать, уже пустили в землю корни.
Фон Бок чуть улыбнулся и опять посмотрел в сторону русских. Увиденное, его, похоже, совсем не обрадовало: он хмурился всё больше и больше, недовольно поджимал сухие тонкие губы. Он думал увидеть неимоверно уставших, измождённых солдат, из последних сил цепляющихся за последний рубеж, а тут совсем иная картина: русские довольно бодро занимаются обустройством позиций, что-то там делают. И при этом выглядят здоровыми и, можно сказать, бодрыми. По крайней мере, внешне.
На сильном морозе многие работали без ватников, таскали брёвна, весело стучали топорами, перекрикивались и переругивались. Стало окончательно ясно, что русские не думают об отходе, наоборот, готовятся драться до конца. Фон Бок вздохнул: по-видимому, план «Тайфун» всё же окончательно провалился, даже к концу года не удастся взять Москву, как бы он сам этого ни хотел и как бы к этому ни стремились его солдаты и офицеры. Но наступать всё же придётся – согласно директиве.
Но сколько ещё таких оборонительных линий ждёт его впереди? Придётся брать их одну за одной – наверное, вплоть до кремлёвской стены. Хватит ли у него сил? Нет. И он потеряет последнее. Быстрого танкового рывка с окружением и уничтожением армий противника в «котлах» больше не будет, пробить московскую оборону с ходу не получится, а обойти город – нереально. Без хороших дорог, по морозу и глубокому снегу, преодолевая упорное сопротивление… К тому же – почти без бензина, без нормально снабжения и боеприпасов. И снарядов. У русских же, судя по всему, с этим проблем нет.
В подтверждение его мыслей из-за реки неожиданно ударили советские крупнокалиберные пушки. К счастью, они били не по самому наблюдательному пункту, а левее, по небольшой, всего в несколько изб, деревне, километрах в трёх-четырёх. Генерал-фельдмаршал направил туда стереотрубу: русские вели огонь по немецким солдатам, пытавшимся под прикрытием четырёх панцеров приблизиться к реке.
– Что у вас там? – недовольно спросил он у Фишера. – Приказа же переправляться не было!
– Это ложная атака, – спокойно объяснил командир 10-й танковой, – чтобы отвлечь внимание от вас, господин фельдмаршал. А заодно мы узнаем, где у них огневые точки и батареи. И подавим.
Фон Бок посмотрел: солдаты уже остановились, залегли в снег, а Pz.III и Pz.II открыли ответный пушечный огонь. Но ситуацию это не поменяло: немецкие танки, по сути, ничего не могли противопоставить тяжёлым русским орудиям. Против крупнокалиберных советских стволов 20 и 50-мм танковые пушки были абсолютно бесполезны. Да ещё на таком расстоянии!
Советские орудия буGхали низко, гулко, басовито, их звук далеко разносился по округе. Засечь их было невозможно – прятались где-то за лесом. Но результаты их работы были хорошо видны. Тяжёлые снаряды с фырканьем и надрывным воем перелетали через реку, а маленькие нелепые фигурки в шинелях цвета фельдграу уже бежали от них. Солдаты падали, вскакивали, поднимались, снова падали… Но некоторые так и оставались лежать неподвижно на снегу. И таких, как заметил фельдмаршал, с каждой минутой становилось всё больше.
Панцергренадёрам, впрочем, тоже досталось: один танк уже замер и горел, другой, видимо, заглохший от взрыва, потихоньку оттаскивали в тыл на буксире. Вскоре русские артиллеристы переключились на саму деревню – похоже, решили оставить немецких солдат без тепла и крова. Снаряды стали падать ближе к крестьянским избам, разрываясь во дворах. Вот с одного дома сорвало крышу, доски полетели веером, а соседняя изба подпрыгнула от точного попадания, на мгновение зависла в воздухе, а затем рухнула вниз. Бревенчатый сруб перекосило, он поехал куда-то на сторону. Тяжёлые залпы следовали один за другим, вскоре над деревенькой поднялось чёрное облако – почти все дома уже горели. Из них в панике выбегали солдаты: они не ожидали, что их могут достать. У русских вроде бы здесь нет дальнобойной артиллерии?
Через двадцать минут советская батарея замолчала – она сделала своё дело. Немецкие потери составили примерно полтора десятка солдат и два панцера (один, правда, успели эвакуировать, значит, можно восстановить). А вот ночевать пехотинцам и танкистам, судя по всему, будет негде – все избы разрушены и сожжены. Между тем быстро приближалась ночь, сулившая большие морозы. Хотя, казалось бы, куда ещё больше!
