Вальтер, если честно, был рад его услышать: наступать при таких погодных условиях – сплошная снежная круговерть! – не самое удачное решение, можно легко провалиться в очередную яму-ловушку. И вряд ли уже русские позволят спокойно вытащить панцер, тем более у себя на глазах. Эффект неожиданности, судя по всему, был уже утерян, ворваться в село с ходу не вышло, значит, самое время отступить. Вернуться к себе, отдохнуть, заправиться, поспать, а на следующий день – снова в бой.
Пехотинцы Бролля забрались на танковую броню, сапёры построились колонной за «тройкой» Штосса, и панцеры начали отход. Но за всей этой кутерьмой, связанной со спасением Pz.II, Вальтер позабыл, в какую сторону надо поворачивать, и на лесной развилке вместо налево приказал взять направо. Ошибка была вполне объяснимой: сильный снег мешал разглядеть следы от гусениц, а лес – он везде одинаковый. Вот и перепутал… Его «тройка» шла первой, показывая дорогу, за ней, увязая в снегу, спешили сапёры, а замыкал и прикрывал колонну Pz.II фельдфебеля Губера.
Что свернули не туда, Вальтер понял через двадцать минут, когда его танк упёрся в непроходимую преграду – лесной завал. Открыл башенный люк, высунулся и с недоумением уставился на положенные поперёк просеки мохнатые ели. Вроде бы их здесь не было… Снег вокруг был чистый, не истоптанный, следовательно, их спилили уже давно, а не прямо сейчас – чтобы перекрыть его отход. Получается, он просто свернул не в ту сторону… Бывает!
Штосс выругался и приказал потихоньку сдавать назад – надо вернуться к развилке. Ползли медленно, буквально на ощупь – метель всё усиливалась, снег валил уже крупными хлопьями. Немецкие солдаты то и дело проваливались в рыхлые сугробы, да и сами танки часто буксовали – когда взбирались на невысокие горки или же, наоборот, преодолевали занесённые снегом воронки и ямы. Вальтер мысленно просил Бога: «Только бы не партизаны!» Или ещё какие русские…
Но Бог оказался глух к его мольбам: где-то в самом конце пути, когда до злополучной развилки оставалось всего ничего, между тёмно-зелёными елями стали мелькать фигуры в белых маскхалатах – появились советские лыжники. Они не стреляли, просто бежали слева и справа от колонны, сопровождая её, и постепенно обходили. Вальтер приказал пехотинцам Бролля слезть с брони «тройки» и идти впереди пешком – проверять дорогу. Мало ли что, вдруг русские устроят засаду? Сапёры тоже перестроились – встали позади «двойки» Губера, прикрывая её с тыла. Нельзя позволить русским метнуть в танк гранату или же бутылку с зажигательной смесью.
К счастью, русские пока не делали попыток подобраться ближе. И даже не стреляли. «Что же они задумали? – нервничал Штосс. – Хотят перекрыть нам выход на развилку? Но я разобью из своего орудия любой лесной завал, снарядов пока хватает. Или же что-то другое?»
Что это будет, стало понятно, когда «тройка» Вальтера почти уже добралась до лесной развилки: под правой гусеницей вдруг рванул взрыв. Панцер буквально подкинуло вверх, а затем он с лязгом и грохотом грохнулся об ледяную землю. Мина! Да не просто противотанковая, а самый настоящий фугас. Мощный! Русские, судя по всему, успели заложить его с правой стороны дороги и не поскупились на взрывчатку. Ударило знатно!
Немецкий экипаж оглушило, Вальтер тоже на время потерял сознание. И тут с трёх сторон по колонне ударили из винтовок и ППШ. Стреляли, конечно, в первую очередь по пехотинцам и сапёрам, пытаясь отогнать их от танков. Немецкие солдаты упали на землю, зарылись в снег, стали огрызаться – бить из винтовок. Они не отступили, не побежали – понимали, что без них панцеры окажутся лёгкой добычей для русских. Стреляли из винтовок часто, но без особого результата – попробуй попасть в того, кого совсем не видно! Кто умело прячется за густыми, мохнатыми елями, да ещё одет в белый маскхалат с капюшоном…
Штосс очнулся от сильного толчка – его куда-то волокли. Со стоном приподнял голову, посмотрел – и узнал своего заряжающего, ефрейтора Генриха Гролля. Тот, судя по всему, вынес его из танка, а теперь тащил за собой по снегу – подальше от русских. И от пуль, взбивающих на дороге лёгкие белые фонтанчики. Его тащили к кювету – единственному реальному укрытию. Наводчик Ганс Фишер помогал Генриху – насколько мог, поскольку тоже был контужен.
– Как остальные? – с трудом произнёс Вальтер.
– Без сознания, герр лейтенант, – доложил Гролль, – попробую тоже их вытащить.
Вальтер кивнул – давай. Зачерпнул горсть снега, сунул в рот – избавиться от противного вкуса крови. Кажется, от мощного удара он лишился двух или даже трёх передних зубов. Проклятье! Провёл языком по острым зубным осколкам – больно! От снега ему стало чуть легче, но голова по-прежнему раскалывалась от боли, её как будто стягивали раскалёнными стальными обручами.
А вокруг кипел яростный бой: русские густо стреляли из-за деревьев, немецкие солдаты как могли отвечали. «Двойка» фельдфебеля Губера плевалась раскалённым свинцом – поливала налево и направо. Собственно, только она и удерживала советских лыжников на каком-то расстоянии от панцеров, иначе бы они давно подобрались и закидали их гранатами. И добили бы обе машины.
«Тройку» Штосса, впрочем, добивать уже не требовалось – полностью уничтожена. Взрыв разорвал правую гусеницу, выбил два катка, выворотил из машины какие-то механические внутренности. Она неподвижно замерла на просеке, как смертельно раненое животное.
Вальтер наконец понял коварный план русских: устроить завал, но не из елей, а из немецких танков. И это им прекрасно удалось – получилась самая настоящая стальная пробка. Чтобы идти дальше, нужно было как-то сдвинуть мёртвый панцер с дороги, но как это сделать? Подцепить на трос и оттащить в сторону – не получится (под таким градом пуль!), а столкнуть с помощью «двойки» Губера в кювет – тоже не выйдет: у неё на это не хватит сил. Учитывая немалый вес Pz.III и его полностью разбитую, раскуроченную ходовую часть…
Положение казалось безвыходное, ни вперёд, ни назад. Единственное, что пока радовало, – русские действовали очень осторожно, не шли, как обычно, в рукопашную. Значит, понял Штосс, у них мало людей, человек всего двадцать-тридцать. Это был, надо полагать, лишь небольшой разведывательный или же диверсионный отряд: вышел на задание и вдруг случайно наткнулся на немецкую колонну. И решил её задержать… Значит, подумал Вальтер, прорваться, в принципе, реально. Надо только сдвинуть подбитый панцер в сторону – иначе танку Губера не пройти. А бросать его очень не хочется.
И Вальтер принял решение. Подозвал к себе заряжающего Гролля, приказал: взорви «тройку». Тот понимающе кивнул: иного выхода, похоже, у нас нет. Но как быть с водителем и радистом, всё ещё находящимися внутри? Они же оглушены, сами вылезти не смогут.
– Попробуй их вытащить через нижний люк, – посоветовал Штосс. – Но если это не получится…
Гролль позвал наводчика Ганса Фишера, и они вдвоём скользнули под машину. Русская стрельба постепенно стала стихать – по-видимому, берегли патроны. Штосс удовлетворённо кивнул: его предположение оказалось верным, это только небольшая группа, есть шанс спастись.
Вернулся Гролль, покачал головой: оба убиты. Штосс тяжело вздохнул: снова потерял двух человек – хороших солдат и неплохих парней. Но горевать было некогда, надо спасать остальных. Махнул рукой: «Взрывай, раз такое дело. Мёртвым всё равно уже никак не поможешь, а нам надо думать о живых». Генрих в очередной раз скользнул к панцеру. Задача, в принципе, у него была простой: надо только положить гранту возле боекомплекта и выдернуть длинный запальный шнур. Задержка – пять секунд, вполне хватит, чтобы выбраться из машины и отбежать подальше.
