Объективно оценивая сложившуюся обстановку на этом участке, должен признать, что не в командовании заключалась неудача. Отсутствие необходимых сил и средств для успешного решения поставленной задачи исключало возможность ее выполнения. Усугубляла незавидное положение и непростительная поспешность Ставки в своих настойчивых требованиях, предъявляемых командующему фронтом, без учета сложившейся обстановки, сил и средств противника. Желание Ставки не соответствовало возможностям войск. К сожалению, это явление глубоко укоренилось начиная с первых дней войны во всех звеньях руководящего командного состава. Все инстанции считали необходимым повторять то, что шло от Ставки, хотя обстановка, складывающаяся на фронте в низших инстанциях к моменту получения директивы свыше, вскоре менялась и не соответствовала полученному распоряжению.
Взять обстановку на конец июня 1942 года.
Сосредоточив крупные силы на южном крыле советско-германского фронта, немецко-фашистские войска перешли в наступление, прорвали оборону войск Брянского и Юго-Западного фронтов и устремились на юго-восток. Ослабленные в зимних и весенних наступательных действиях, наши войска не смогли задержать врага и вынуждены были отходить под ударами его превосходящих сил. К тому же противник обладал большей подвижностью и господством в воздухе, чего не учитывала Ставка при организации противодействия ему. Повторилась ошибка начального периода войны, когда издавались не соответствующие обстановке директивы, что было только на руку врагу. Поспешно выдвигаемые ему навстречу наши войска, не успев сосредоточиться, с ходу, неорганизованно вступали в бой с противником, обладавшим в этих условиях огромным численным и качественным превосходством. Особенно оно сказывалось в подвижных танковых и моторизованных соединениях и в авиации. Открытая равнинная местность способствовала действиям вражеских войск.
Делалось все не так, как обучали нас военному делу в училищах, академиях, на военных играх и маневрах, вразрез с тем, что было приобретено опытом двух предыдущих войн.
В данном случае не требовалось соломоново решение. Противник известен, сражение нами проиграно (это тоже было известно) – требовалось только реально подсчитать, когда и где смогут быть сосредоточены силы, способные остановить врага и нанести ему контрудар. В данной конкретной обстановке ближе, чем на реке Дон, сделать это мы не успевали.
Само по себе напрашивалось естественное решение: потерпевшим поражение войскам отходить, тормозя продвижение противника применением подвижной обороны. А затем организованно встретить его свежими силами, выдвигаемыми из резерва Ставки, на рубеже реки Дон. Втянув главные вражеские силы в бой, следовало нанести им контрудар во фланг примерно из того района, который уже Ставкой намечался, где нашими частями удерживался плацдарм на правом берегу реки (район Серафимовича). Генеральный штаб должен был во что бы то ни стало убедить Ставку принять подобный план действий наших войск в создавшейся обстановке после проигрыша сражения на харьковско-воронежском направлении. Представителям Ставки и начальнику Генерального штаба в этот ответственный момент следовало находиться именно в Ставке, у руля управления всеми Вооруженными Силами, где вырабатывались и принимались основные решения на действия войск, а не отрываться от своих прямых обязанностей выездами в войска. Для этой цели имелись так называемые направленцы, обязанностью которых было следить за событиями на участке того фронта, куда они выезжали, и информировать Генеральный штаб о происходящих событиях. А ведь еще имелись и другие каналы, по которым сообщения поступали от штабов фронтов непосредственно в Ставку. Но она, по-видимому, не довольствовалась ни этими данными, ни сведениями направленцев.
Как можно было предполагать, предпринятое наступление в целях ликвидации прорвавшегося к Волге противника не увенчалось успехом. Принимавшие в нем участие войска понесли большие потери и вынуждены были перейти к обороне. Причина неудачи усматривалась в недостаточном количестве артиллерии и минометов, низкой обеспеченности боеприпасами, а самое основное – в плохой организации наступления.
Нажим сверху, не дававший возможности в указываемые сроки организовать боевые действия войск, приводил к спешке, неувязкам и неорганизованному вводу частей и соединений в бой. Погрешны в том были Ставка, Генеральный штаб, ну и неизбежно вынужденные «попадать им в тон» командующие фронтами и армиями.
Сменив Гордова, я вступил в командование Сталинградским фронтом, который спустя несколько дней переименовали в Донской, в то время как Юго-Восточный – в Сталинградский. Ознакомившись с обстановкой, пришел к выводу, что наскоками действовать нельзя. Этот метод приводит только к большим потерям, не давая положительного результата. Противник был достаточно силен и обладал способностью не только отразить наше наступление, но и наступать то в одном, то в другом месте сам.
Стало совершенно ясно, что рассчитывать на успех можно будет лишь тогда, когда наступательная операция будет тщательно подготовлена и обеспечена необходимыми для этого средствами, конечно, в возможных в то время пределах.
Как и следовало ожидать, Гордов в докладе Жукову и Маленкову высказывал именно эти предложения. Мне оставалось только признать обоснованность выводов Гордова. Доложив о вступлении в командование войсками фронта, я попросил предоставить мне возможность командовать войсками непосредственно, в духе общей задачи, поставленной Ставкой, сообразуясь со сложившейся в тот момент обстановкой. Не могу умолчать о том, что крепко поддержал меня в этом Маленков, заявив Жукову, что моя просьба вполне обоснованна, а потому действительно им сейчас здесь делать нечего.
В тот же день они улетели в Москву.
Вскоре после моего прибытия пришлось почувствовать результаты деятельности комиссии Бокова. Ее «стараниями» были откомандированы с фронта командующий 4-й ТА Крюченкин, 63 А – Данилов. Последний зарекомендовал себя хорошим командующим армией, и очень жаль, что я не успел его отстоять.
Намечались к откомандированию и другие. Чем руководствовалась комиссия Ставки, мне так и не удалось установить. Но все же пришлось вмешаться и с разрешения Верховного Главнокомандующего ее работу приостановить. В той обстановке посылка Ставкой такой комиссии была не только нецелесообразной, но и вредной. Кроме того, этот факт убеждает, насколько сильны были тенденции Ставки вмешиваться в прямые функции командующих фронтами. Во всяком случае, решать такие вопросы надлежало бы тому, кто непосредственно руководит вверенными ему войсками и несет за их действия ответственность, то есть командующему фронтом.
Исходя из этого, для меня вообще непонятной представлялась роль Г. К. Жукова и А. М. Василевского, а тем более Г. М. Маленкова под Сталинградом в той конкретной обстановке в конце сентября.
Жуков с Маленковым сделали доброе дело: не задерживаясь долго, улетели туда, где именно им и следовало тогда находиться.
А вот пребывание начальника Генерального штаба под Сталинградом и его роль в мероприятиях, связанных с происходившими там событиями, вызывают недоумение.
