Осмотрели мы и рубеж, который еще недавно занимал противник, отошедший к городу. Нам воочию пришлось убедиться, сколь сильными были эти позиции, На огромном пространстве вдоль оборонительного рубежа стояли подбитые и сожженные танки, как напоминание о поспешных и бесполезных контратаках наших войск в период выхода немцев к Волге.
Из многочисленных наблюдений и размышлений можно было сделать вывод, что в создавшейся обстановке противник предпримет все меры к тому, чтобы как можно дольше удержать под Сталинградом всю задействованную группировку наших войск. Таким образом, он попытается создать предпосылки к закрытию огромной бреши в его фронте, образовавшейся в результате успешного наступления советских войск на сталинградском и ростовском направлениях.
Раздумывая над этим выводом, мне казалось, что было бы все же более целесообразным 2-ю гвардейскую армию использовать так, как вначале намеревалась сделать Ставка, то есть быстро разделаться с окруженной группировкой. Смелый вариант открывал огромные перспективы для будущих действий на южном крыле советско-германского фронта. Игра, как говорится, стоила свеч, да и риск получался не таким уж большим. Некоторые группировки противника, спешившие якобы на помощь окруженным, оказались преувеличенными теми, кто о них сообщал, и особой помощи оказать не могли. Они состояли из остатков разбитых частей и тыловых команд, собранных в группы под разными названиями, и больше думали о том, как бы самим выбраться из беды, чем о помощи окруженным. Конечно, меня могут упрекнуть в том, что сейчас, когда стало все ясным, можно рассуждать и доказывать все, что угодно, но я и являлся сторонником использования 2-й гвардейской армии в первую очередь для разгрома окруженного врага. Предлагал также в случае приближения вражеских сил к окруженным извне повернуть против них всю 21-ю армию. Ставка предпочла принять вариант, предложенный ее представителем – Василевским. Посчитали, что он более надежный. Но ведь и этот вариант не исключал элементов риска. Намечаемая Ставкой красивая операция на ростовском направлении могла и не удаться. Впрочем, так оно и получилось. Операция вышла суженной, поскольку все внимание и значительные силы были отвлечены на так называемую группу Манштейна. Это помогло немцам избежать еще более крупной катастрофы на ростовском направлении, чем под Сталинградом. Я уверен в том, что если бы Василевский находился в то время не у нас в Заворыкине, а у себя в Москве, в Генеральном штабе, то вопрос об использовании 2-й гвардейской армии решился бы так, как предлагала Ставка, то есть армия ушла бы для усиления удара Юго-Западного и Воронежского фронтов на ростовском направлении или для ускорения ликвидации окруженного под Сталинградом противника…
Битва на Волге закончилась полным разгромом окруженной под Сталинградом группировки немецко-фашистских войск, которая состояла из 22 дивизий и множества различных частей усиления и обслуживания 6-й немецкой армии.
Среди пленных офицеров оказались 24 генерала во главе с фельдмаршалом.
Знаменательным было то, что эта победа была достигнута в условиях, когда Советская страна и ее Вооруженные Силы еще не оправились полностью от понесенных потерь в первый год войны.
4 февраля по распоряжению Ставки я вылетел в Москву. Там узнал, что штаб и управление Донского фронта переименованы в Центральный фронт.
Комментарий Ариадны Рокоссовской
Письмо от 17 марта 1943 года:
«Дорогая моя Lulu!
Не мог дождаться оказии, а поэтому посылаю Жигреева, авось пробьется. Рассмотри немецких генералов, это будет напоминать тебе о том, что твой Костя дерется неплохо и может похвастаться „дичью“, добытой на охоте. Наполнил чем мог ящик. Отправляю все, что мне здесь не нужно. Сейчас у нас идут жаркие бои и приходится сосредотачивать все усилия на том, чтобы крепче всыпать „фрицам“.
До свидания, моя дорогая. Дела пойдут хорошо, то скоро увидимся. Целую тебя еще раз.
Твой Костя».
К письму прилагались снимки 24 генералов вермахта и конечно фельдмаршала Паулюса, сделанные фотохроникой ТАСС. Паулюс, допрос которого проводил прадед вместе с генералом Вороновым, отдал личное оружие – маленький браунинг – своему победителю – Рокоссовскому. Именно этот пистолет прадед до конца жизни носил при себе, а на ночь клал его под подушку.
Также по праву победителя к прадеду перешел личный автомобиль фельдмаршала – сделанный по спецзаказу шикарный командирский Steyr1500 А. Эта машина была сделана в Австрии на заводе «Штейр-Даймлер-Пух» для командующего 6-й немецкой армией. Фронтовой шофер прадеда Сергей Иванович Мозжухин даже спустя 50 лет после войны не мог спокойно говорить о ней: мягкие сиденья, кожаный салон отделан красным деревом, специальный выдвижной столик для карт, обогреватель салона (по тем временам редкая роскошь) и даже бар! Перво-наперво шофер отломал личный штандарт Паулюса, закрепленный на крышке капота. После этого на авто мог ездить советский командующий. Но на фронте Рокоссовскому не была нужна такая машина. Он передал ее в хозяйственные службы министерства обороны, и ее закрепили за его семьей. Именно в этой машине «пробился» в Москву адъютант прадеда Иван Жигреев.
Курский выступ
Перед прощанием Сталин предупредил, что на меня возлагается новая задача, от успешного решения которой зависит многое. В Ставке Верховного Главнокомандования нас ознакомили с общим планом развития наступления на курском направлении. Ради этого и создавался новый фронт, который был назван Центральным. В его состав включались 21-я, 65-я общевойсковые и 16-я воздушная армии Донского фронта, 2-я танковая, 70-я армии и ряд частей и соединений из резерва Ставки.
Войскам нового фронта предстояло развернуться между Брянским и Воронежским фронтами, которые в это время продолжали наступление на курском и харьковском направлениях, и, взаимодействуя с Брянским фронтом, нанести глубокоохватывающий удар в общем направлении на Гомель, Смоленск, во фланг и тыл орловской группировке противника.
Начало этой красивой по замыслу операции намечалось на 15 февраля. Но для того чтобы ее начать, надо было прежде всего сосредоточить войска, основная масса которых со своими тылами находилась в районе Сталинграда.
Мои доводы о нереальности этого срока не убедили Ставку. Конечно, хотелось бы начать операцию как можно скорее, пока противник не успел подтянуть силы с других участков и из глубины. Но в сложившейся обстановке перегруппировка войск была чрезвычайно затруднена. Правда, мне обещали всевозможную помощь.
Оставалось одно – быстрее вернуться под Сталинград и приступить к переброске войск, техники и тылов в район сосредоточения.
С первого же момента мы столкнулись с огромными трудностями. В нашем распоряжении была единственная одноколейная железная дорога, которую удалось восстановить к этому времени. Она, конечно, не могла справиться с переброской огромного количества войск. Планы перевозок трещали по всем швам. График движения нарушался. Заявки на эшелоны не удовлетворялись, а если и подавались составы, то оказывалось, что вагоны не приспособлены для перевозки личного состава и лошадей.
