– Вы согласны пройти проверку на детекторе лжи, мистер Хейс? – спросил один из полицейских.
– Я не собираюсь проходить никакую проверку только для того, чтобы удовлетворить каких-то там черных!
– А как насчет тебя, Генри, ты готов пройти проверку?
– Я просто согласен с папой, – ответил Генри, открыв рот впервые за все время беседы.
– У меня больное сердце, – заявил Бенни. – Думаю, мой лечащий врач не разрешит мне проходить эту проверку.
– А как насчет вашего сына? – спросил полицейский. – У Генри здоровое сердце?
Бенни не собирался создавать впечатление, что он контролирует сына во всем.
– Ты хочешь пройти эту проверку, Генри? – спросил он.
– Я сделаю, как ты скажешь, папа. – Молодой человек так и не уразумел, что он должен сделать вид, будто принимает это решение сам.
– Утро вечера мудренее, так что мы сообщим вам свое решение завтра, – сказал Бенни, хотя он отлично знал, что ни он, ни его сын никогда не станут проходить проверку на детекторе лжи.
Правильные ценности
Когда Бьюла Мэй Дональд легла спать в своей квартире вечером перед убийством, ей приснился страшный сон. В центре ее гостиной стоял стальной гроб. Когда она попыталась приблизиться к нему, чтобы увидеть лицо покойного, кто-то подошел к ней и сказал:
– Не надо тебе это видеть. – Она проснулась и обнаружила, что уже около двух часов ночи и что ее младший девятнадцатилетний сын Дональд не вернулся домой.
Майкл был мягким, скромным юношей, который редко отходил далеко от блочного дома в неблагополучном жилом районе, где находилась квартира его матери. Этот жилищный комплекс назывался «Апельсиновой рощей», и единственным хорошим в нем было название.
Майкл вырос, стараясь держаться подальше от всякого рода неприятностей. Он не имел дел с торговцами наркотиками, не состоял в бандах, не ввязывался в драки. Как и у матери, у Майкла было широкое выразительное лицо, выдававшее все, даже самые слабые проявления эмоций. Он работал неполный рабочий день, вкладывая рекламные проспекты в газету «Мобил реджистер» и зарабатывая на этом вполне приличные 125 долларов в неделю, а кроме того, учился на каменщика в Карвере – техническом колледже штата.
Майкл Дональд хвастался своими успехами девушкам, но никто никогда ни одной с ним не видел, и его сестры полагали, что их брат просто выдумывает, рассказывая свои мечты. Чтобы чувствовать себя полностью довольным, ему достаточно было получить новую книжку комиксов или возможность поиграть во дворе в баскетбол. Ему также нравилось ходить на танцы в Центр отдыха и развлечений Басби. Иногда, приходя домой, он исполнял перед своей семьей танец, называемый «попкорн», двигаясь при этом как Джеймс Браун.
[15]
Майкл Дональд провел вечер пятницы 20 марта 1981 года в квартире своей сестры Бетти Уайетт в «Апельсиновой роще». Самому ему нравилось считать себя модником. Он потратил всю сумму налоговых возвратов на ту самую одежду, в которую облачился в тот вечер. Кеды «Конверс», джинсы и ремень с пряжкой «Лед Зеппелин». Пока он смотрел по телевизору баскетбольный матч, часть турнира между мужскими командами колледжей, в другой комнате его мать, которая также зашла к дочери, играла в карты вместе с другими членами семьи.
Когда баскетбольный матч завершился, началась программа новостей, Майкл посмотрел и послушал, как ведущий рассказывает о том, что коллегия присяжных не смогла вынести вердикт на судебном процессе над черным грабителем банка, обвинявшимся в убийстве полицейского. Потом перешел в другую комнату, к своим родным.
Примерно в 11 часов вечера племянница Ванесса Уайетт попросила его сходить купить ей сигарет. Иные подростки огрызнулись бы в ответ на такую просьбу, сказав, что они не мальчики на побегушках, но Майкл всегда был готов помочь. Тетя дала ему долларовую банкноту, и он положил ее в свой бумажник – этих денег было более чем достаточно, чтобы купить пачку «Мальборо».
Когда Майкл не вернулся, все решили, что он, скорее всего, зашел на дискотеку. Но когда даже по прошествии нескольких часов Майкл так и не вернулся, миссис Дональд, естественно, начала беспокоиться. Он был самым младшим из семи детей и занимал в ее сердце особое, заветное место. Она просто не могла понять, куда вдруг мог подеваться сын, на которого всегда и во всем можно было положиться.
Миссис Дональд забеременела в первый раз еще в 1936 году, когда училась в десятом классе одной из школ Мобила. За последовавшую затем четверть века она родила четырех дочерей: Мэри, Сесилию, Синтию и Бетти, и трех сыновей: Стэнли, Лео и Майкла. «Никчемный муж» бросил ее вскоре после рождения Майкла в 1961 году, после чего она вместе с выводком переехала в муниципальное жилье для людей с низкими доходами. Она отлично знала, какими опасными могут быть окрестности, особенно по ночам – как-никак на улице убили ее сестру, – и сделала все, чтобы ее дети не попали в беду.
– Я не могла дать им всего, – вспоминала впоследствии миссис Дональд, – но я сделала все, чтобы они усвоили правильные ценности. – Вместо улицы миссис Дональд приобщала своих детей к вере. Она водила их на церковные службы каждое воскресное утро, и они оставались в церкви весь день. Она щедро дарила им свою любовь, но в семье были строгие правила, которые дети свято соблюдали. Они почти никогда с ней не пререкались.
Из всех детей Майкл был самым внимательным и относился к матери с наибольшей заботой. «Если он приходил домой, а я в это время лежала, он сразу понимал, что что-то со мной не так, и сразу же начинал помогать мне по мелочи – вот какой он был», – вспоминала женщина. Жила она в основном на социальное пособие, к тому же он отдавал ей большую часть своей зарплаты и выполнял все ее просьбы, и малые, и большие.
Даже когда ее взрослые дети, например, Майкл или двадцатишестилетняя Синтия жили вместе с ней, они должны были быть дома к 11 часам вечера. Сейчас, молясь о возвращении своего сына, она с беспокойством гадала, не пропали ли впустую все ее старания приучить Майкла к дисциплине. Тревога усугубилась, когда в новостях передали, что на дереве на Херндон-авеню обнаружено тело повешенного чернокожего. Полиции не было известно имя, и хотя новость очень ее расстроила, Бьюла Мэй продолжала надеяться, что сейчас в дверь, сконфуженно улыбаясь, войдет ее сын.
И все же она знала. Конечно, знала. Она родилась в 1919 году, в то самое время, когда чернокожих сбрасывали в реку или в залив или закапывали в лесу, и больше их никто не видел. Сейчас дела обстояли лучше, но старый страх никуда не ушел.
А затем зазвонил телефон. Звонившая сказала, что ее муж заметил в контейнере для мусора, стоящем неподалеку от Херндон-авеню, бумажник и, достав его, обнаружил в нем удостоверение личности на имя Майкла Дональда.
– Это мой сын, – сказала миссис Дональд.
