Прокуроры из Министерства юстиции нередко считают своих коллег на местах менее компетентными, чем федералы, а местные часто имеют такое же низкое мнение о квалификации одетых в костюмы визитеров из Вашингтона. Галанос совершенно справедливо считал, что федералы утаивают от него информацию, и был возмущен непорядочным поведением. В своей служебной записке, датированной 25 мая 1983 года, он написал: «Это была типичная для федералов попытка напустить туману. И я дал им понять: я прекрасно понимаю, в какую игру они играют». Но Галанос не знал, что федеральные власти считают его алкоголиком и стараются не иметь с ним никаких дел.
Ковальски не беспокоился насчет недовольства Галаноса. Поскольку он имел на руках записи бесед, что провели полицейские Мобила, и другие следственные материалы, у него было более чем достаточно свидетелей, которых он мог представить большому жюри. Он рассылал повестки, обязывающие явиться перед жюри для дачи показаний, не только самим членам Клаверны 900, но также их женам, родственникам и друзьям. Он раскинул свою сеть максимально широко, так что в здание Федерального окружного суда США все тек и тек поток людей.
Тем временем здание Федерального суда изо дня в день посещал Бенни Хейс и садился в коридоре, глядя, как свидетели проходят в помещение, где заседает большое жюри. При нем была трость, и он держал ее, словно оружие, холодными свирепыми глазами сверля каждого, кто проходил по коридору мимо него.
Как-то раз Тедди Кайзар присел рядом с Бенни. Тот послушал нервную болтовню своего собрата по Клану и бывшего квартиросъемщика и угрожающе изрек:
– Людишки, что дают показания против Генри, в конечном итоге пострадают куда больше него.
На Кайзара и других членов Клана давили и с других сторон, чтобы они продолжали держать рот на замке. Роберт Шелтон, знавший, что федералы хотят предать суду одного или нескольких членов его организации за линчевание, ненавязчиво намекнул, чтобы они все отрицали, отрицали и отрицали. Он всегда прибегал к такой тактике, когда кого-нибудь из членов Клана обвиняли в преступлении насильственного характера. Хотя Имперский Мудрец хотел держаться подальше от убийства Майкла Дональда, ему все же было необходимо узнать достаточно информации, чтобы защитить и себя, и Клан.
Поэтому Шелтон послал в Мобил детектор лжи и эксперта по расшифровке результатов проверки на этой машине и приказал членам Клана и их женам позволить прикрепить к своему телу датчики полиграфа и ответить на вопросы эксперта. Проверки действовали на испытуемых устрашающе, а когда один из них начал говорить о том, что Генри рассказал ему об убийстве, эксперт торопливо выключил свой аппарат.
Бенни не беспокоился насчет проверок на полиграфе, он хотел одного – защитить от федералов себя и свою семью. Он сидел на своем обычном месте в коридоре здания Федерального суда, когда проходивший мимо водитель грузовика Джеки Ланг присел рядом с Бенни. Ланг вступил в клан всего за три дня до линчевания, но он знал Генри как облупленного. Ланг рассказал отцу Генри обо всех тех, кому его сын уже успел признаться в убийстве. Водитель грузовика сказал, что Генри рассказал даже новой жене, Филлис, о том, что он сделал. Просто смешно.
Бенни выслушал Ланга и сказал:
– Иди и скажи им правду. – В то время Клан сотрясала эпидемия взаимных подозрений, так что вряд ли вожак хотел, чтобы Ланг буквально последовал его совету.
Дав показания, Ланг поехал в местечко Эйт-Майл на берегу залива, где он продавал со своего грузовика креветок. Когда он уже в сумерках возвращался домой, какая-то машина попыталась столкнуть его с дороги. Несколько дней спустя он ехал на своем трейлере, и кто-то обстрелял его из винтовки. Почти любой на его месте обратился бы в полицию, но Ланг был слишком хорошо осведомлен о связях Клана с органами правопорядка, чтобы даже помыслить о такой глупости.
Бенни продолжал дежурить в здании суда день за днем, пока в один прекрасный день, выходя из него, не свалился на ступеньки его лестницы: походило на сердечный приступ. Ковальски видел из окна, как главарь Клана упал и был увезен на машине «Скорой помощи», и обрадовался, что Бенни больше не сможет запугивать свидетелей своим присутствием в коридоре здания суда, но тот быстро восстановился и вскоре уже снова был на ногах.
На следующий день после того, как у Бенни предположительно случился сердечный приступ, Ковальски пригласил бывшего члена Клана Уильяма О’Коннора на беседу, которая должна была проходить в величественном и роскошном кабинете федерального прокурора США. О’Коннор уже давал показания большому жюри и, как и большинство собратьев, отвечал на вопросы раздражительно и уклончиво. Ковальски пока так и не удалось добыть доказательств того, что кто-то из членов задушил Майкла Дональда и перерезал ему горло. Члены Клана давали клятву хранить молчание, нарушение которой должно было караться так же сурово, как в мафии, и как сильно Ковальски ни давил на допрашиваемых, большинство из них не желали давать никакой полезной информации.
– Меня послал сюда помощник министра юстиции США по гражданским правам мистер Уильям Брэдфорд Рейнолдс, – сказал Ковальски О’Коннору. – Я его самый лучший юрист, и я нахожусь здесь, потому что намерен непременно докопаться до того, что именно здесь произошло. Я знаю, что либо убийца – ты сам, либо ты знаешь, кто является убийцей. Если убийца ты сам, тебе лучше ничего мне не говорить. Но если убийца не ты, то лучше скажи правду. Это самое лучшее, что ты можешь сделать. Это единственный путь.
– А что мне будет, если я уже солгал большому жюри? – спросил О’Коннор.
Ковальски взял в руки объемистый том федерального свода и показал О’Коннору ту страницу, где говорилось, что если он откажется от данных ранее показаний и скажет правду, пока большое жюри, которому он дал свои прежние показания, продолжает заседать, то его ложь не будет иметь для него никаких правовых последствий.
– Я всю ночь бодрствовал и молился вместе с одним моим другом, чтобы мне наконец стало ясно, что я должен делать, – сказал О’Коннор.
Ковальски редко ходил в церковь, но сейчас он решил, что от веры может быть какая-то польза.
– Билл, я тоже всю ночь не спал, думая о том, что у Бенни Хейса случился вчера сердечный приступ прямо вон там. – сказал он, глядя из окна на то место, где сердечник упал вчера днем. – И никак не мог понять, простое то совпадение или же Господь своей десницей сокрушил отца Генри.
Этого оказалось довольно, чтобы О’Коннор заговорил. Прежде чем он перешел к деталям, Ковальски отвел его в зал, где заседало большое жюри. Хотя все показания, данные коллегии из шестнадцати присяжных, до сих пор являются конфиденциальными, О’Коннор почти наверняка сказал членам жюри то же самое, в чем он признался Джеймсу Бодмену в тех беседах, которые тот провел с ним позднее. Этот бывший член Клана сказал, что был в квартире Генри, когда Генри признался, что он «и Тигр Ноулз посадили его [Дональда] в свою машину, отвезли в лес, затянули на шее петлю, потащили волоком и, поскольку Дональд сопротивлялся, перерезали ему горло».
Ковальски был убежден, что Генри сыграл главную роль в убийстве Майкла Дональда, но он знал, что сам Генри вряд ли расколется, поскольку чувствует поддержку со стороны отца. И Ковальски подумал, что, возможно, добьется большего успеха, если надавит на Ноулза, хотя у него и не было прямых доказательств участия того в убийстве. Ноулз уже дважды давал показания большому жюри и ни в чем не признался. Но Ковальски был готов попытаться расколоть его еще раз.
