На самом деле Ковальски знал, что гнев, вызванный этим преступлением в обществе, слишком велик, так что Ноулзу придется провести в тюрьме дольше десяти лет, но попытаться пустить в ход эту хитрость стоило, и она сработала. Когда Ноулз согласился дать федеральному судье признательные показания о своем и Генри участии в убийстве в обмен на обещание пожизненного приговора, Ковальски сделал все, чтобы он дал их побыстрее. Он позвонил шефу, начальнику уголовного подотдела отдела Министерства юстиции по гражданским правам Дэниелу Ринзелу, и попросил того как можно быстрее прилететь в Мобил, чтобы представить соглашение о сделке федеральному судье.
***
Слушание, состоявшееся 16 июня 1983 года, вел федеральный окружной судья У. Б. Хэнд. Ковальски обставил дело максимально просто – Ноулз получит от судьи условленный приговор, только если даст показания против Генри и скажет всю правду. На данном этапе Ковальски не собирался заставлять Ноулза признаваться в чем-либо сверх того, что было необходимо для обвинения его в федеральном преступлении.
– Я бы хотел сказать, что мы не хотели убивать Майкла Дональда, – сказал Ноулз; рядом с ним при этом стоял его адвокат Уиддон.
– Вы изготовили петлю и взяли с собой, намереваясь использовать? – спросил судья Хэнд.
– В наши намерения не входило использовать ее, – ответил Ноулз. – Мы хотели просто завязать висельную петлю.
Ноулз желал, чтобы судья поверил, что в тот вечер, когда произошло линчевание, двое убийц кропотливо навернули тринадцать витков с той же безобидной целью, с какой бойскауты завязывают узлы для получения значков. Ковальски небезосновательно подозревал, что Ноулз говорит отнюдь не всю правду, но наверняка он этого не знал, к тому же ему совсем не хотелось из-за стремления добиться полной правды потерять своего лучшего свидетеля, а также признание вины, которое влекло за собой приговор к пожизненному заключению.
В зале суда справедливость и правда совпадали далеко не всегда, и Ковальски не видел смысла в том, чтобы разоблачать очевидно лживые измышления Ноулза. Он считал минуты до того момента, когда на Ноулза надели наручники, он был арестован и уведен навстречу своему приговору, который, как надеялся Ковальски, будет пожизненным.
Паршивая овца
В тот день, когда Ноулз признал себя виновным в федеральном суде, Генри приехал на автозаправочную станцию «Хадсон ойл» с круглосуточным магазином, находящуюся на дамбе через залив. Теперь он учился управлять этой станцией и скоро впервые в своей взрослой жизни он станет кем-то важным.
Когда его отец продал свои доходные дома на Херндон-авеню, Генри переехал в трейлер неподалеку от дома отца в Теодоре, где Бенни отбрасывал тень на все, что делал или говорил его сын. Но теперь Генри уехал оттуда. Он оставил свою нынешнюю жену и переехал к Дженет Дим, женщине старше себя, которая управляла пятью автозаправочными станциями «Хадсон ойл».
В то утро на станцию приехала вереница полицейских машин. Агенты ФБР сковали руки Генри за спиной, зачитали ему его права и отвезли в центр Мобила. В джинсах, футболке и темных очках, с зализанными волосами он был похож на зеленого юнца, которого арестовали за кражу из магазина. Федералы передали его властям Мобила, и те предъявили обвинение в убийстве. Он был потрясен тем, что все это происходит с ним в этот самый лучший момент его жизни, и шел вперед, спотыкаясь, со скованными за спиной руками, словно во сне.
Бенни прекрасно понимал, что́ ждет его младшего сына. Схватившись за сердце, он крикнул, что Генри невиновен и что все это сговор. Этим криком Бенни не просто давал своему сыну понять, что они с ним составляют единый фронт и должны держаться вместе. Он также защищал себя, своего зятя, остальных членов Клаверны и даже Соединенные Кланы Америки.
Бенни считал, что, поскольку он один из руководителей Соединенных Кланов Америки в Алабаме, а его сын является одним из руководитей Клаверны 900, они заслуживают всемерной финансовой поддержки со стороны СКА, а также моральной поддержки самого Роберта Шелтона. Однако на дворе стояли уже не 1960-е, когда члена Клана, убившего чернокожего, часть общества чествовала и прославляла, хотя другая гневно осуждала. Наступили новые времена, когда тесных связей с возможным убийцей черного юноши следовало сторониться.
Как только Шелтон осознал последствия, которые предъявление членам Клана обвинения в убийстве могло иметь для СКА, он решил выйти из игры. Он не собирался тратить средства СКА на дорогостоящую защиту обвиняемых. Он также отказался и поручиться за невиновность Генри, как ручался за невиновность других членов Клана, обвинявшихся в убийстве в прошлом.
Так что Генри остался совсем один перед лицом угрозы смертного приговора. Только Бенни и Генри знали, что́ отец сказал сыну перед линчеванием и как он давил на Генри, чтобы тот выполнил свое обещание убить какого-нибудь чернокожего. Как бы то ни было, Бенни опасался того, что произойдет, если Генри заговорит и ему самому придется предстать перед судом. Этого было достаточно, чтобы Бенни сделал все, что было в его силах, чтобы помочь своему сыну.
Генри был нужен самый лучший адвокат, и одним из наиболее успешных и дорогих адвокатов в Мобиле был М. Э. «Бабба» Марсал. Два года назад, когда Бенни продал четыре из своих доходных домов на Херндон-авеню, он был человеком со средствами, но большая часть вырученных денег была уже потрачена, и теперь у него и близко не было тех 50 000 долларов, которые Марсал хотел получить авансом за защиту Генри.
Не видя, где еще можно раздобыть такие деньги, Бенни в июле 1983 года решил сжечь свой дом, чтобы получить выплату по страховке. Он и его собратья по Клану вынесли из дома новый дорогой телевизор, прежде чем поджечь его. Затем Бенни обратился в страховую компанию за выплатой возмещения, чтобы отдать эти деньги Марсалу. Однако местному пожарному дознавателю и представителю страховой компании пожар показался подозрительным, и оба начали расследовать его обстоятельства. Так что в то время, как его сын ожидал суда по обвинению в убийстве, Бенни рисковал очутиться рядом с ним в окружной тюрьме.
Сидя в крошечной камере, Генри знал, что показания ближайшего друга могут привести к тому, что его признают виновным и приговорят к смерти на электрическом стуле в тюрьме Холман. Эта перспектива внушала такой ужас, что в своих любовных письмах к Дженет Дим он ни разу не упомянул о своих мыслях в эту сторону.
Генри жалел себя. Он мог бы обрушиться с упреками на Бенни, мог бы заявить, что это Бенни виноват, но вместо этого только горько сетовал на несправедливость. Он не убивал Дональда, и нечестно, что прокурор пытается заставить его отдуваться за кого-то другого. Он только-только начал приводить в порядок свою жизнь и встретил женщину, с которой собирался провести всю оставшуюся жизнь, и вдруг на него обрушилось ужасное несчастье.
Разговаривая с Дженет, Генри плакал и признавался ей, каким слабым он себя чувствует и как ему тоскливо. В разговорах со своим отцом он пытался вести себя как подобает мужчине, но писал Дим: «Начинаю понимать, что не такой уж сильный». Ему совершенно не хотелось встречаться и беседовать с Бенни, и он клялся, что «когда все это наконец закончится, многое изменится». Но сказать этих слов отцу он смог, не мог даже намекнуть ни на что подобное. Сейчас он зависел от отца еще больше, чем когда-либо раньше; вероятно, от Бенни зависела сама его жизнь. Отец сказал ему, что уже потратил на его защиту 63 000 долларов. Целое состояние, а ведь дело еще даже не дошло до суда.
