Когда Дис вышел из зала судебных заседаний в последний день суда, в коридоре толпились «Наездники» и их сторонники. Когда Дис и Хенли проходили мимо, один из них спросил молодого адвоката:
– Как вы можете защищать подобных людей? Неужели вы не считаете, что у чернокожих тоже есть права?
– Считаю, – ответил Дис, не обращая внимания на слушающего его Хенли. – Я согласен с вами на все сто.
Дису было ужасно не по себе оттого, что «Наездники» смотрят на него с таким презрением, словно он ничем не лучше Хенли и всех самых мерзких членов Клана. Он дал себе слово, что никогда более не окажется в подобном положении, но никоим образом не мог избавиться от своих обязательств перед клиентом. И неделю спустя он стоял в городском суде рядом с Хенли, когда того нашли виновным в умышленном нанесении телесных повреждений и приговорили к тридцати дням в тюрьме, которые он так и не отсидел, и штрафу в размере ста долларов.
Снова в седле
Входя в зал в городке Индиан-Спрингс, Джорджия, где в июле 1961 года проводился первый съезд Соединенных Кланов Америки, Роберт Шелтон был одет в великолепное шелковое одеяние, и его со всех сторон окружала вооруженная охрана. На этих восьмерых охранниках была надета новая форма: белые брюки, красные галстуки и высокие десантные ботинки, черный цвет которых оттеняли белые шнурки. На левом боку у каждого была шпага, короткая, чуть длиннее книжала, а на правом – дубинка.
Многие из собравшихся в зале членов Клана видели своего вождя в первый раз. Когда Имперский Мудрец обратился с речью к пятистам членам СКА, приехавшим со всего Юга, он говорил не как проповедник прежних времен, пытающийся воспламенить души приверженцев своей веры надрывными призывами. Его выступление было более сдержанным и серьезным, но в каждом его слове чувствовалась железная решимость ни на шаг не отступать от незыблемых правил расовой сегрегации, и он изложил собравшимся свои планы грандиозного расширения численности СКА.
Первый съезд Соединенных Кланов Америки собрался через два месяца после того, как «Наездники» продемонстрировали, какой отпор могут встретить белые расисты, если продолжат защищать расовую сегрегацию. Для первого съезда СКА было выбрано благоприятное время, и отныне этим съездам предстояло стать ежегодными. Шелтон стремился создать Клан могущественный и целеустремленный и добиться, чтобы все его правила и ритуалы соблюдались членами до последней буквы. Пышные церемонии, сожжение крестов и шествия одетых в балахоны и капюшоны членов Клана должны были быть организованы таким образом, чтобы внушать наблюдающим за ними белым благоговение и восхищение и вселять страх и трепет в сердца черных американцев и тех, кто водил с ними дружбу.
В следующие месяцы Имперский Мудрец ездил от Клаверны к Клаверне, беседуя не только с членами Клана, но и с политиками и полицией. Некоторые полицейские состояли в Клане, а другие рассматривали его как нечто вроде народной милиции, помогающей защищать общественную безопасность и порядок.
Шелтон понимал, что одного его присутствия, как бы важно оно ни было, недостаточно для осуществления его планов, что для того, чтобы люди заинтересовались СКА и ряды его организации разрослись до многих десятков тысяч членов, нужны другие средства. В своей маленькой типографии в Таскалусе он печатал всего по несколько тысяч экземпляров газеты Клана «Огненный крест» в месяц, и он хотел довести ее тираж до двух миллионов.
Шелтон знал все об издательской империи, которую строили Дис и Фуллер. Более того, несколько месяцев назад он видел, как Дис энергично защищает члена Клана Хенли в федеральном суде. И он считал, что этот адвокат-бизнесмен – наилучший кандидат на получение этого крупного контракта. Он договорился о встрече с Дисом и его партнером Фуллером и отправился в Монтгомери.
Во многих отношениях Шелтон жил скромно, но ездил он на новом «Кадиллаке» с огромной полицейской антенной. Такие машины редко можно было увидеть на сельских дорогах Алабамы. Приехав в офис Диса и Фуллера, он предложил им проехаться вместе с ним по Монтгомери. Пока трое колесили по городу, главарь Клана рассказывал о своем крупном проекте.
Дис сумел так быстро разбогатеть, в частности, и потому, что избегал заводить врагов. Он был дружелюбен со всеми и был готов почти каждого добродушно похлопать по плечу. Дис понимал, что Шелтона лучше не оскорблять, поэтому он разговаривал с Великим Мудрецом с неизменной теплотой. Однако ему совсем не хотелось заниматься печатанием «Огненного креста», несмотря на немалую прибыль. И он вежливо, но твердо отклонил предложение Шелтона, сказав, что его компания не печатает газет.
Шелтон принял отказ без обид и даже пригласил обоих адвокатов на обед. Похоже, он не обратил внимания на то, что в ресторане Дис выбрал столик в углу, надеясь, что если они будут сидеть здесь, никто не заметит, что он и его деловой партнер обедают в обществе Имперского Мудреца. Хотя отказ и разочаровал Шелтона, он по-прежнему считал Диса другом Клана. Целиком погруженный в свои бизнес-проекты, Дис выкинул из головы все мысли о Клане, и ему и в голову не пришло, что то, что кое-кто считает его другом самого главного куклуксклановца Америки, может иметь для него какие-то непредвиденные последствия.
Вскоре Диса постигла личное горе. В октябре 1961 года субботним вечером его пятидесятилетний отец погиб, разбившись на машине. Дис-старший ездил в гости к друзьям и, напившись, врезался на своем «Меркьюри» в дерево.
На его похороны явился Джордж Уоллес. Он держался печально и почтительно, как и подобало. Когда Дис и его мать сели в машину, чтобы ехать на кладбище Гринвуд, где Дис-старший должен был быть погребен, Уоллес присоединился к ним и сказал миссис Дис, как он восхищался ее покойным мужем.
Но потенциальный кандидат в губернаторы вечно занимался самопиаром, а где можно встретить и поприветствовать стольких людей, как на не похоронах? Дис наблюдал за тем, как Уоллес без конца пожимает руки с застывшим на лице выражением печали. Однако эти маневры не произвели впечатления на Диса. Бывшему руководителю избирательной кампании кандидата в губернаторы среди студентов не нравились заявления Уоллеса. В своей борьбе за сохранение расовой сегрегации этот политик стал криклив и назойлив, и Дису было бы неприятно не только агитировать за его избрание – он чувствовал, что не смог бы даже просто за него голосовать. Он опасался, что, если Уоллес станет губернатором, он пойдет на конфронтацию с федеральным правительством, в которой неизбежно потерпит поражение. А это повредило бы и Алабаме, и всему Югу.
На дворе стояли странные времена, и положение Диса тоже было странным. Он защищал на суде Хенли в такую эпоху, когда было очень важно, на чьей стороне ты стоишь. Он больше не хотел стоять на стороне таких, как Хенли. Он еще точно не знал, где именно его место, но был уверен, что оно не в кругу ярых сторонников расовой сегрегации, таких как Уоллес, силящихся помешать неизбежному приходу завтрашнего дня.
Не нравилось Дису и отношение Уоллеса к женщинам. До него дошли рассказы о том, что в каждом городе, где Уоллес останавливается во время своих предвыборных поездок по штату, ему нужна новая женщина и что недостатка в желающих у него нет. Дис знал о таком поведении политика и из своих собственных источников. Одна секретарша как-то рассказала ему, что у нее роман с Уоллесом. При этом она сказала, что, когда Уоллес впервые пришел в ее квартиру, он немедля, даже не поздоровавшись, спустил с себя брюки и попросил, чтобы она сделала ему минет.
