– Помните, что здесь, стоя на свидетельской трибуне, говорил этот черномазый Моутон? – сказал Мэрфи. – Вы обратили внимание на его глаза? А я вот обратил. Видели, как он пялился? У него были расширены зрачки. Видели, что он говорил под гипнотическим воздействием наркотиков? Вам известно, Лиуццо была в машине с тремя черномазыми? Одна белая женщина в компании трех черномазых. Черномазых коммунистов, которые хотят захватить над нами власть.
Я горжусь тем, что я белый, я выступаю здесь перед вами как белый человек и говорю, что мы никогда не позволим смешать чистую кровь нашей расы с кровью черномазых. Белые люди никогда не побегут от всяких там Мартинов Лютеров Кингов, белых черномазых, жидов и сионистов, которые заправляют всей этой шайкой черномазых. Я призываю вас – если вы патриоты Америки, не признавайте этого молодого человека виновным.
Присяжные быстро решили даже не рассматривать обвинение в умышленном убийстве. В конце концов они зашли в тупик и не смогли вынести вердикта: десять из них проголосовали за то, чтобы осудить Уилкинса за убийство по неосторожности, за которое он мог получить десять лет тюрьмы, а двое – за то, чтобы признать его невиновным. Потом Уилкинс предстал перед судом еще раз и был признан невиновным. Его подельники также не понесли за это преступление никакого наказания.
С нравственной точки зрения Уоллес был соучастником не только убийства четырех малолетних черных девочек, которые погибли при взрыве церкви в Бирмингеме, но и убийства Виолы Лиуццо. Вряд ли он прямо приказал Шелтону убить кого-нибудь в Сельме, однако именно его непримиримо расистская риторика создала тот общественный климат, а его политические амбиции – то положение дел, при которых это последнее убийство стало возможным. Скорее всего, губернатор знал о планах Шелтона осуществить силами Клана насильственные действия во время марша из Сельмы в Монтгомери и как минимум не стал возражать.
Уже после того как в 1969 году президент Линдон Джонсон покинул Белый дом, он сказал:
– Думаю, не было бы никаких Уилкинсов, Томасов или Итонов, если бы не было того лидера, который натолкнул их на мысль, что они могут сделать то, что они сделали, и им это сойдет с рук.
Возможно, Шелтон прямо и не приказывал своим подручным кого-нибудь убить, но он велел им отправиться в Сельму и принять решительные меры. Гэри Роу сказал, что в день убийства заместитель Шелтона приказал им разобраться с участниками марша. Это Шелтон подтолкнул их к тому, что они сделали, и ему было известно, что они убили Лиуццо.
В декабре, после убийства, Шелтон полетел на север, в Бостон, где дал пространное интервью радиостанции WNAC. Имперский Мудрец хотел довести до сведения радиослушателей-северян, что он сам и его собратья по Клану совсем не такие, как о них думают некоторые люди. Они вовсе не носят капюшонов с прорезями для глаз и не закрывают лица масками. Они вовсе не сторонники насилия. Они просто богобоязненные, ненавидящие коммуняк американские патриоты.
– Наша путеводная звезда – это Христос, – сказал Шелтон. – Господь наш Иисус сказал своим ученикам: «Пустите детей приходить ко Мне», а на Тайной вечере он добавил к заповедям Божьим еще одну, сказав: «Это заповедь Моя: любите друг друга, как Я возлюбил вас».
Я последователь Христа. И структура Соединенных Кланов Америки очень похожа на ту структуру, которую построил Христос, чтобы нести миру Свое слово. У Сына Божия было двенадцать апостолов. А у СКА есть двенадцать имперских руководителей.
Неутихающая боль
Моррис Дис полагал, что они с Миллардом мало чем послужили делу борьбы за гражданские права. Однако, устроив для своих сотрудников расово интегрированную рождественскую вечеринку и подвезя до Сельмы нескольких священников для участия в марше на Монтгомери, они сделали достаточно для того, чтобы в них начали видеть предателей и врагов. По городу ходили слухи, что по ночам они тайно печатают коммунистические пропагандистские листки для Мартина Лютера Кинга. Многие этому верили, хотя на самом деле двое партнеров фирмы были слишком заняты, публикуя популярные поваренные книги, чтобы печатать что-либо для Студенческого координационного комитета ненасильственных действий или какой-то другой организации, борющейся за гражданские права.
В отличие от своего более добродушного партнера, Дис готов был воевать с любым, кого считал врагом. После противостояния с дядей Джеймсом во время речи Мартина Лютера Кинга Дис вызвал того на дуэль на пистолетах возле находящегося за городом магазина Барни Пинкстона. Почти никто другой не воспринял бы всерьез идею о том, чтобы двое взрослых мужчин выхватили свои пистолеты и принялись палить друг в друга, пока один из них не упадет на гравий, истекая кровью. Но жена Диса, Беверли, знала, что ее муж вполне способен исполнить свое намерение. Поэтому она позвонила Фуллеру и попросила его уговорить партнера сдать назад.
Как-то вечером в том же 1965 году Дису позвонили и сообщили, что перед зданием его компании пылает крест. Он понял, что это дело рук Клана, и они с Фуллером поспешили туда, чтобы успеть увидеть пламя. Они стояли, гадая, что же они натворили, чтобы заслужить такое внимание. Пока они решали, что им теперь делать, Беверли отправилась домой и обнаружила, что по дому кто-то бегает. Они трое так и не сумели понять, кто именно проник в жилище Дисов, но все эти события вызвали у Беверли сильную нервозность.
Несмотря на все трудности, которые обрушились на нее саму, она видела, что и Моррису приходится несладко и что сейчас не время вываливать на него свои проблемы. Десять лет у ее мужа не было более близкого друга, чем Фуллер, и он каждый день проводил в его обществе по нескольку часов. Но Фуллер стал глубоко религиозен и решил посвятить свою жизнь Христу, творя добрые дела. Позднее в том же 1965 году он продал принадлежавшую ему половину совместной фирмы партнеру и пожертвовал большую часть вырученных денег на благотворительность.
У Диса никогда в жизни не было такого близкого друга, как Фуллер. Но теперь Фуллер порицал и себя самого, и своего бывшего партнера за то, как они жили и зарабатывали свои деньги. Дис же продолжил строить свою империю и без Фуллера, но и в нем самом происходила внутренняя трансформация. Хотя теперь он делал еще больше денег, он начинал чувствовать, что зарабатывание их не приносит ему удовлетворения. Его все больше и больше тянуло начать помогать тем, кто, как он считал, является жертвами эксплуатации.
Дис видел, что владельцы городских магазинов обманывают черных покупателей из сельской местности точно так же, как это происходило в 1940-е годы, когда сам он был еще ребенком. Разница была только в том, что теперь черные сельские жители хотели купить себе не одежду, а телевизоры, чтобы не выходя из своих гостиных смотреть такие популярные передачи, как «Бонанза» и «Шоу Эда Салливана». И владельцы магазинов продавали им эти телевизоры в кредит, назначая грабительские проценты, гарантирующие, что они, скорее всего, никогда не расплатятся с набежавшими долгами. И жизнь этих залезших в кредитную кабалу чернокожих фермеров становилась похожа на жизнь издольщиков прежних времен: сколько хлопка те бы ни собрали, все равно заканчивали год, имея задолженность перед белыми хозяевами полей.
