Между тем Беверли наблюдала за действиями мужа со все возрастающей тревогой, и дело было не только в его деятельности по защите гражданских прав. Нет, она была не из тех, кто жалуется, но именно ей приходилось волноваться, когда Моррис с ревом носился на своем мотоцикле BMW по загородным дорогам на скорости в 100 миль в час. Он не чувствовал себя счастливым, если не ездил так быстро, что одно-единственное неверное движение могло бы отправить его прямиком к праотцам. Но и этого ему было мало. Каждый уик-энд он ездил на родео, где накидывал лассо на молодого бычка и, соскочив со своего коня, которым он очень дорожил, пытался как можно быстрее связать ему вместе три ноги. У него никогда не получалось победить в двух видах состязаний по ковбойскому мастерству, но он любил играть в ковбоя, и для Беверли это был еще один повод для беспокойства.
Некоторые из наиболее именитых граждан Монтгомери бойкотировали ее мужа, ему нередко грозила и физическая опасность, но Беверли казалось, что сама она страдает куда больше, чем Моррис. Ей звонили какие-то люди, угрожавшие ей и ее детям, а когда она меняла номер телефона, анонимы узнавали новый уже через несколько дней и опять начинали ее донимать. Она часто оставалась в доме одна с детьми и начинала гадать, как далеко могут зайти те люди, что им угрожают.
А тут еще проблемы сына, Скутера, которого некоторые из его одноклассников в школе на Пайк-роуд в пригороде Монтгомери откровенно третировали. И Беверли, а не Моррису приходилось объяснять мальчику, почему его не приглашают на дни рождения других детей из класса и почему на празднование его собственного дня рождения приходит так мало тех, с кем он вместе учится.
***
Несколько лет назад, когда Лерлин чуть не развелась с Уоллесом, он уговорил ее вернуться к нему, пообещав, что, когда его изберут в губернаторы, все изменится. Они будут жить в роскошной резиденции. У них будут слуги. И он больше не будет проводить много времени в разъездах и станет почти домоседом. И вот у Лерлин были и губернаторская резиденция, и слуги, но остальные свои обещания ее муж так и не сдержал. И теперь, с развитием у нее раковой опухоли, когда ее состояние ухудшилось настолько, что она уже почти не могла выполнять даже минимума своих обязанностей, настал момент, когда Джордж просто обязан был стать ей таким мужем, каким не был еще никогда.
Уоллес попытался было это сделать, но как раз сейчас он вновь баллотировался в президенты и все время ездил по стране. Каждый раз, возвращаясь к жене, он докладывал ей, какие большие толпы собирались, чтобы послушать его речи и с каким воодушевлением они приветствовали его.
К середине апреля 1968 года Лерлин весила уже меньше восьмидесяти фунтов
[32]. Именно сейчас Уоллес должен был бы остаться рядом с ней, но вместо этого он отправился еще в одно предвыборное турне с произнесением речей, сказав, что его жена «выиграла битву». Уоллес вернулся домой как раз вовремя, чтобы посидеть у постели Лерлин и подержать ее за руку, когда 5 мая 1968 года она умерла. Ей было сорок два года.
Уоллес облачился в траур только на время похорон, потом ему было не до этого. Он участвовал в президентских выборах 1968 года как кандидат от третьей силы, противостоящий и республиканцу Ричарду Никсону, и вице-президенту демократу Хьюберту Хамфри. Он надеялся, что ни кандидат от республиканцев, ни кандидат от демократов не смогут набрать большинства голосов коллегии выборщиков, и тогда он, Уоллес, сможет сыграть решающую роль. В обмен на голоса его выборщиков победивший кандидат должен будет положить конец тому, что Уоллес считал второй Реконструкцией.
Вновь отправившись в поездку по стране, он не стал брать с собой Шелтона, как в 1964 году в Индиане. Теперь Имперский Мудрец представлял собой потенциальную опасность, и Уоллес оттолкнул Шелтона в сторону, как будто никогда его и не знал.
Карьера Шелтона определялась его дружбой с Уоллесом и преданностью ему. Только Имперский Мудрец знал, что именно говорил ему губернатор и в какой мере он призывал Клан к акциям, которые повлекли за собой кровопролитие и смерть. Но Уоллес благополучно упорхнул, напрочь оборвав все контакты с человеком, который сыграл ключевую роль в его восхождении к власти.
В июне 1968 года Шелтон заплатил двадцать пять долларов, чтобы посетить ужин, проводимый с целью сбора средств на кампанию Уоллеса в Юто, в часе езды от Бирмингема. После ужина Имперскому Мудрецу пришлось, как и всем, стоять в очереди, чтобы пожать Уоллесу руку. Как только подошла его очередь и он сжал руку Уоллеса, послышались крики и топот. Пожатие Уоллесом рук избирателей снимал канал Эй-би-си, но тут помощники Уоллеса выхватили у оператора камеру и уничтожили пленку.
В 1968 году в течение двух месяцев были убиты и Мартин Лютер Кинг, и Роберт Кеннеди. Пожалуй, это заставило Уоллеса только сделать свою риторику еще более резкой. Его сторонники и недруги сталкивались друг с другом, пуская в ход кулаки и швыряясь стульями. Самого Уоллеса забрасывали чем ни попадя: помидорами, петардами, сигаретами с марихуаной, а как-то раз запустили в него даже босоножку.
В этот тревожный год тезисы Уоллеса находили еще больший отклик, чем четыре года назад, но в последние недели перед ноябрьскими выборами миллионы избирателей от него отвернулись. В конце концов президентом был выбран Никсон, Уоллес же победил в пяти штатах американского Юга, получив 13,5 % голосов. В порыве оптимизма руководители избирательной кампании Уоллеса арендовали Общегородской зал Монтгомери, чтобы отпраздновать в ночь после выборов его успех. Однако сейчас этот зал был так же пуст, как был пуст бальный зал в гостинице в 1958 году, когда Уоллес проиграл свои первые губернаторские выборы.
«Правительство захочет нас прищучить»
В феврале 1969 года, после того как длительный апелляционный процесс закончился для него неудачей, Роберт Шелтон начал отбывать в Федеральном исправительном центре общего режима в Тексаркане, Техас, тот годичный тюремный срок, к которому он был приговорен за отказ предоставить Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности потребованные ею у него документы Клана. Имперского Мудреца отделили от черных заключенных, иные из которых могли бы его убить и заслужить за это горячие похвалы своих собратьев.
В ноябре 1969 года, отсидев девять месяцев из года, Шелтон был выпущен из тюрьмы. В тот день он сказал репортерам:
– Мы прикованы к зараженной паразитами черной туше, и именно это тащит нас вниз и объясняет аморальность и разложение, которые поразили нацию в наше время.
– Никто не имеет ни малейшего представления о том, что творится внутри тюремных стен, – сказал Шелтон одному из журналистов, выйдя на свободу. – Там я хорошо узнал, что происходит в сообществе, в котором правительство провело полную расовую интеграцию. В тюрьме заправляют черные боевики, как и за ее стенами. «Черные пантеры» и другие подобные группы могут проводить свои собрания регулярно, но если бы собрание захотела провести группа белых, их тут же бросили бы в карцер. Должен признаться, что я уже не тот человек, каким был до тюрьмы. Теперь во мне появилась горечь.
