Чтобы Уорд сразу почувствовал с ним контакт, Дис распустил узел на галстуке, снял пиджак и закатал рукава. Достав фотографии мертвого тела Майкла Дональда, он показал их бывшему члену Клана.
– Ты понимал, что они занимаются вот такими вещами? – спросил Дис.
– Нет, сэр, – ответил Уорд. – Но возглавляет их Бобби Шелтон, так что неудивительно.
Поговорив с ним несколько минут, Дис понял, что из него вышел бы великолепный свидетель.
– Рэнди, я бы хотел, чтобы ты приехал в суд и дал свидетельские показания в нашу пользу.
– Я боюсь, – ответил Уорд, и лицо его стало белым как мел. Дис никогда еще не видел, чтобы какой-нибудь член Клана так явно проявлял страх.
– Сынок, многие люди живут всю жизнь, почти ничего не делая для своих ближних, – сказал он. – Это дело твое и Бога, в которого ты веришь. Я буду молиться о том, чтобы ты принял правильное решение.
Сам Дис больше не верил, но он чувствовал, что такие слова найдут благоприятный отклик в душе Уорда.
– Мне надо подумать, – сказал Уорд.
Дис не знал, где живет Уорд, но по правилам Федеральной программы защиты свидетелей он должен был проживать по меньшей мере в трехстах милях от своего прежнего дома. Уорд собирался сесть на автобус, чтобы провести эти выходные со своими родителями, которые жили в пятидесяти милях от Бирмингема, но Дис предложил арендовать для него машину, которую он сможет оставить в аэропорту Бирмингема, чтобы потом полететь домой.
Уорд счел это великодушным жестом, но бланк, который он заполнит при аренде машины, дал бы Дису его домашний адрес. Таким образом, если Уорд откажется, они смогут явиться к нему домой. Но Уорд связался с ними первым. Он позвонил и сказал, что даст показания.
***
Подбирать свидетелей для суда в какой-то мере похоже на прослушивание актеров для театральной постановки. Дис хотел, чтобы главным свидетелем на суде стал Джеймс Ноулз. Но Дис сидел в зале судебных заседаний во время суда над Генри и слышал, как Ноулз описывает детали этого изуверского преступления, не проявляя и тени эмоций. Такая отстраненность может настроить присяжных против свидетеля. Что еще хуже – так это то, что он рассказывал много разных версий того, что произошло, и хороший адвокат смог бы ухватиться за противоречия.
Однако чем больше Дис общался с потенциальным свидетелем, тем больше он убеждался в том, что Джеймс Ноулз – уже не тот аморальный подросток, который безо всяких угрызений совести убил человека. В минувшем году Ноулз написал Дису письмо, в котором говорил «о выплате какой-нибудь компенсации миссис Дональд… Я не богат, но мне все же хотелось бы как-то помогать миссис Дональд материально, когда или если я выйду из тюрьмы». Дис считал, что после такого письма молодой человек вполне готов сыграть в новом судебном разбирательстве важную роль.
Дис не знал, в какой тюрьме сидит Ноулз, но ему было известно, что он сдал экзамены на аттестат о полном среднем образовании и сейчас заочно учится в колледже. Ноулз находился в заключении уже почти четыре года и должен был получить право на условно-досрочное освобождение, отсидев в общей сложности десять лет, но решил, что провел в тюрьме уже достаточно времени, чтобы заплатить за свое преступление. Он хотел выйти на свободу, отучиться в колледже, получить степень бакалавра, а затем и степень магистра права и подать прошение о помиловании, чтобы иметь право заниматься юридической практикой.
Ноулз верил, что его показания на процессе по гражданскому иску к Клану дадут ему возможность выйти из тюрьмы навсегда. Хотя, по воспоминаниям Диса, он ничего ему не обещал, Ноулз был убежден, что если он даст убедительные показания в федеральном суде Мобила, то и Центр, и миссис Дональд поддержат его прошение о досрочном освобождении.
Дис опасался, что адвокат Кокса будет всячески мешать ходу процесса, вскакивая со своего места и заявляя всевозможные протесты. Поэтому одновременно делая все, чтобы Кокса предали суду за убийство, он отправился к его адвокату и предложил сделку, сказав, что какую сумму возмещения присяжные ни присудили бы выплатить в пользу миссис Дональд, он согласится получить от Кокса максимум 1000 долларов. Понятия не имея, чем на самом деле руководствуется Дис, адвокат Кокса с радостью ухватился за это предложение.
Хотя во время снятия с него свидетельских показаний под присягой Генри Хейс не хотел называть даже своего имени, Дис хотел вызвать его в суд в качестве свидетеля, но судья ему в этом отказал. Поскольку Генри находился в камере смертников, считалось, что он почти забыт и как потенциальный участник нынешнего гражданского процесса, и как часть жизни большинства из тех, кто был в этот процесс вовлечен.
Генри уже успел устроить свою жизнь в тюрьме Холман. До того как попасть в тюрьму, он старался не иметь никаких дел с чернокожими, но в том отсеке тюрьмы, где находились камеры смертников, они составляли большинство. В первые месяцы тюремные власти содержали его отдельно от черных заключенных. Однако он все-таки свел близкое знакомство с несколькими осужденными на смертную казнь. Когда его впервые выпустили во двор тюрьмы, чтобы он мог погулять и поразмяться, один черный заключенный заслонил его спереди, а другой сзади, чтобы помешать своим собратьям, которые могли захотеть причинить ему вред. Это стало началом дружбы Генри с несколькими заключенными-афроамериканцами, которая в огромной степени обогатила годы его жизни, проведенные в отсеке смертников.
В первые месяцы заключения Генри был по горло сыт необходимостью разговаривать со своими родителями, приезжавшими к нему в дни свиданий, потому что тогда ему хотелось одного – ворковать с Дженет Дим и даже умудряться иногда целовать ее. Но любимая давно его бросила, а Бенни отсиживал трехлетний срок в тюрьме в Миссури, и Генри не знал, увидит ли он когда-нибудь своего отца опять. Оставалась мать.
Опал лишилась почти всего. Своих подруг. Своей церкви. Своих денег. И даже своей веры. Зимой она отапливала в трейлере только одну комнату, чтобы скопить денег на полеты в Миссури, где сидел муж. Когда же она была дома, она писала ему письма каждый день.
Почти каждую неделю Опал проезжала на машине час до тюрьмы Холман, чтобы навестить Генри. Свидание каждый раз проходило одинаково – они сидели за столом с пластиковой столешницей, курили, пили кока-колу из автомата для продажи напитков. И Генри знакомил мать со своими друзьями, в большинстве своем черными.
15 мая 1985 года Опал вернулась из Миссури, чувствуя себя немного усталой. Ее важность для сына неизмеримо возросла, она была тем единственным звеном, которое еще связывало Генри с внешним миром. Как и всегда, она оставалась с Генри в комнате свиданий для смертников до самой последней минуты отведенного времени. Он встал со стула, чтобы пройти полный обыск с раздеванием, и она тоже встала. И когда Генри уже выходил, мать рухнула на пол и умерла от инсульта.
Конец эпохи
В 1982 году, в шестьдесят три года, Уоллес все еще так жаждал оставаться в центре событий, что сумел избраться на пост губернатора Алабамы на четвертый срок. Большую часть тех десяти лет, которые прошли после покушения на его жизнь, ему удавалось прятать мучившую его боль и вести публичную жизнь общественного деятеля, но теперь было уже невозможно скрывать, насколько он сдал физически. Он стал так плохо слышать, что его помощникам приходилось стоять за спинкой его инвалидного кресла, крича имена тех, с кем он говорил, прямо в уши.
