– Просто расскажите все присяжным, – сказал адвокат. – Я не буду перебивать. Просто расскажите собственными словами, что произошло.
Как и много раз до этого, Ноулз рассказал о том, что Дональд отбивался «как обезумевшее животное», тогда как на самом деле тот просто сражался за свою жизнь.
– А под конец Дональд просто упал, – продолжал он. – И тут Генри бросился к другому концу веревки. И схватился и начал тянуть. И так, словно он получал удовольствие. Он все натягивал ее, а потом я сказал: «Он мертв». И тогда мы подняли его и положили в багажник машины Генри. И тут Генри достал нож с коротким, острым как бритва, убирающимся в рукоять клинком и перерезал ему горло. Я спросил, зачем он это сделал. А он ответил, что сделал это, чтобы окончательно увериться, что парень мертв.
По большей части Ноулз производил впечатление свидетеля, заслуживающего доверия. Он публично и в деталях признавал свою собственную роль в убийстве и говорил об участии в нем других, но все это он делал, выказывая эмоций не больше, чем коронер, надиктовывающий акт о результатах вскрытия. Впрочем, присяжные оценивали сейчас не искренность его раскаяния, а правдивость его показаний.
Продолжая допрос Ноулза, Дис ставил себе задачей не только привлечь к ответственности Шелтона и СКА, но и сделать все возможное, чтобы доказать причастность к сговору с целью убийства Бенни и Кокса так убедительно, что окружной прокурор Галанос просто будет вынужден возбудить против них уголовные дела.
Ноулз продолжал давать показания и сказал, что Кокс находился в машине, когда он, убийца, натянул тринадцать витков, чтобы сделать на ней классическую петлю для виселицы, и прижег концы, чтобы не распустились. Кокс подходил к машине и после преступления.
– Находился ли Кокс возле багажника машины и посмотрел ли на тело? – спросил Дис.
– Да, сэр.
Дис снова достал номер газеты «Огненный крест» за 1979 год с карикатурой расистского содержания, и, отвечая на его вопрос, Ноулз сказал, что видел этот выпуск газеты Клана.
– Когда вы увидели эту публикацию, исходящую от Роберта Шелтона, главного редактора газеты, как вы ее истолковали в своем качестве должностного лица Клана?
– Так, что именно этого чернокожие и заслуживают: чтобы их вешали. И что именно это мы и должны идти и делать, должны вешать людей, чернокожих людей, – сказал Ноулз.
Ноулз был убедительным свидетелем, но за все эти годы он так часто менял показания, что его перекрестный допрос был бы для адвоката, представляющего обвиняемого или ответчика, сущим удовольствием. До этого дня Ноулз никогда публично не заявлял, что Кокс видел, как он завязывает на веревке у основания петли узла. Можно было задать вопрос и о том, в самом ли деле молодой Ноулз видел и запомнил картинки с подписями в газете «Огненный крест».
Адвокат противной стороны мог бы попытаться поставить под вопрос правдивость утверждений Ноулза и, вероятно, посеять в душах присяжных зерна сомнений. Но Джон Мейз пекся только об одном – защитить репутацию своего клиента. Он формулировал свои вопросы так, чтобы заставить Ноулза признать, что тот видел расистскую карикатуру только в одном номере «Огненного креста» и что он никогда не слышал, чтобы Шелтон ратовал за насилие. Поскольку Мейз так радикально ограничил круг своих вопросов этому свидетелю, было ясно, что он считает крайне маловероятным такой исход дела, при котором его клиента привлекут к ответу наряду с шестеркой бывших членов Клана, ответственность которых, скорее всего, будет признана.
Но в своем стремлении во что что было ни стало дистанцировать своего клиента от убийства Мейз спровоцировал Ноулза на одно из самых важных признаний, сделанных на этом суде.
– Кто приказал вам убить Майкла Дональда? – спросил Мейз.
– Это сделал мистер Хейс, – ответил Ноулз. – Это было предложение мистера Хейса, сделанное Генри Хейсу и мне.
– А вы помните, что вы на это ответили? – спросил Мейз.
– Я сказал: «Интересно, что люди подумают, когда увидят черномазого, повешенного на Херндон-авеню». И тогда мистер Хейс заметил: «Ну хорошо, только мы ничего не будем предпринимать до пятницы, когда я заключу сделку по продаже домов».
Это были самые серьезные обвинения, когда-либо выдвинутые против Бенни Хейса свидетелем, считающимся заслуживающим доверия. Когда Бенни встал со своего места, чтобы подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, было очевидно, что сейчас он попытается поставить под сомнение обвинения, которые могут отправить его на электрический стул. Но несмотря на все дни, проведенные стариком в залах судебных заседаний, он явно почерпнул слишком мало знаний о том, как надо защищать себя самому. Он только зря потратил время, уверяя присяжных, что не существует никакого Молодежного Клана (а он существовал) и что Ноулз якобы занимал у него деньги.
Фрэнк был последним из ответчиков, который бросил вызов свидетелю. Это был человек, хорошо умеющий выражать свои мысли, умный, и он чувствовал в словах Ноулза настоящую угрозу своей свободе. Он сделал все что мог, чтобы дистанцироваться от убийства, утверждая, что он не давал Ноулзу веревку, которая была использована для линчевания, и даже не был на Херндон-авеню в вечер убийства. Но за минувшие три года один свидетель за другим показывал, что видел его тогда на этой улице.
– И я, и ты, и мы оба знаем, что ты рассказывал эту историю много раз, и каждый раз ты лгал и утверждал, будто говоришь правду, – сказал Кокс. – Мистер Дис был так любезен, объяснив, что ты собираешься очистить душу. Так насколько же грязна твоя душа, что тебе приходится очищать ее снова и снова?
– Я уже об этом говорил в начале июня 1983 года, когда очистил ее, – ответил Ноулз.
– Что ж, пусть это будет на твоей совести. Я закончил, ваша честь.
***
Поздним вечером после первого дня суда Дис позвонил нескольким свидетелям, которые могли добавить к его истории важные детали. Первой должна была давать показания двадцатидевятилетняя племянница Майкла Дональда, Ванесса Уайетт, которая была вместе с Майклом в тот вечер, когда он ушел из квартиры в «Апельсиновой роще». Ее допрашивал Майкл Фигерс.
Уайетт рассказала, как в вечер убийства, когда час был уже поздний, Майкл, послушный сын, вышел, чтобы купить сигарет для своей тети. Еще она рассказала, как узнала о его смерти. В субботу утром Уайетт находилась на кухне в доме своей матери, где пекла торт для одной из своих родственниц, у которой случился инсульт. И вдруг позвонил телефон.
– Я слышала, как моя мать вскрикнула, – сказала Уайетт. – Думаю, в ту минуту я и поняла, что с Майклом стряслось что-то дурное, потому что на него было непохоже пропадать где-то целую ночь. Понимаете, мы беспокоились о нем, потому что он ведь должен был вернуться почти сразу.
Никто из ответчиков не задал племяннице Дональда ни одного вопроса. Не задавали они вопросов и следующему свидетелю, Лерою Риддику, окружному коронеру. Затем Дис вызвал на свидетельскую трибуну Фрэнка Кокса.
