Когда Джон Мейз встал со своего места, чтобы подвергнуть Уорда перекрестному допросу, у него были все основания для того, чтобы оспорить утверждения Уорда о том, что Шелтон действительно призывал к насилию. Для позиции, которую занял в деле Дис, ключевой целью было доказать, что насилие было обычной практикой, принятой в СКА, и Мейз мог попытаться опровергнуть показания Уорда и заявить, что это вовсе не так. Но Мейз был так возмущен появлением в суде перебежчика Уорда, что потратил время, отведенное ему на перекрестный допрос, обрушиваясь с нападками на его поведение. Уорд помог отправить тринадцать членов своей Клаверны в федеральную тюрьму, и Мейз считал его таким же, как Роу, подстрекателем, который сам подстегивал других к действиям.
– Несмотря на то что в каждом случае и стреляли, и планировали именно вы, в тюрьму сели другие, а вы получили условный приговор, – сказал Мейз.
– Выходит, так, – ответил Уорд.
Встав еще раз, Дис добился, чтобы Уорд сказал, что его непосредственный начальник, Великий Титан, одобрил его план атаки на чернокожих.
На этом Дис закончил изложение своей версии событий.
Судья или присяжные
Когда присяжные, выходя по одному из зала судебных заседаний, отправились на длительный перерыв, судья Говард пригласил всех ответчиков и адвокатов в свой кабинет. Именно на этом этапе ответчик обычно утверждал, что истец не сумел доказать обоснованности своих исковых требований и судья должен разрешить ответчику выйти из зала суда свободным от каких-либо обязательств. Но шестеро ответчиков по этому делу, бывшие члены Клана, не знали, что у них есть такое право.
– Я выражусь следующим образом, – сказал судья Говард. – Кто-нибудь из вас считает, что ничто из того, что было сказано в зале суда, не может связать его с рассматриваемым делом?
Один за другим бывшие члены клана заявили, что не слышали ничего, что связывало бы их с убийством Майкла Дональда. И всякий раз, когда кто-то из них говорил это, Дис указывал на показания свидетелей, которые связывали этого ответчика со сговором с целью убийства. А Говард всякий раз говорил, что доказательств достаточно, чтобы вопрос рассматривали присяжные.
В первый день суда Говард сказал адвокатам и ответчикам, что аргументы представителей истицы против СКА кажутся ему слабыми. И сейчас судья, казалось, подавал Мейзу знак, что он может сделать так, чтобы та часть дела, которая направлена против СКА, была прекращена.
Но несмотря на слова судьи, Мейз, то ли исходя из полной уверенности в неуязвимости своей позиции, то ли из пренебрежения к судебной системе, не стал просить судью вынести решения самостоятельно, без присяжных, постановив, что сторона истицы предоставила так мало доказательств, что СКА следует исключить из числа ответчиков. Дис был поражен. По его мнению, это было еще одной иллюстрацией того, как непрофессионально Мейз представляет интересы своего клиента – или же его полнейшей уверенности в том, что его клиент выиграет иск.
Не вызвав ни единого свидетеля и не представив никаких доказательств в пользу ответчика, Мейз закончил изложение своего видения дела. Это можно было бы счесть разумным решением, если бы Дис представил суду только самые неубедительные, сомнительные доказательства, но дело обстояло совершенно не так.
По-видимому, Мейз считал, что у него нет оснований для беспокойства, поскольку никто во время суда не говорил, что линчевание было произведено по приказу Шелтона. Дис же был уверен, что ни Мейз, ни Шелтон даже не прислушивались к тому, что говорилось в зале суда, и не понимали, насколько уязвима позиция СКА.
Остальные ответчики имели право представить суду свою версию событий, но, вызвав их всех в качестве своих свидетелей, Дис заставил их изложить почти все, что они могли бы сказать в свою защиту. У них не осталось практически ничего, что они могли бы сказать, и никаких свидетелей, которые дали бы показания в их пользу.
– Должен заявить: я удивлен тем, что ответчики не представили суду никаких доказательств, – сказал судья, вновь пригласив обе стороны в свой кабинет. – Впрочем, это их дело. Они имеют на это право. Но я ожидал, что мы проведем остаток этого дня, выслушивая свидетелей.
Нет, система отправления правосудия должна была работать совсем не так, и судья Говард был недоволен.
«Я бы поменялся с ним местами»
12 февраля 1987 года, в последнее утро судебного процесса, в зале суда царила атмосфера напряженного ожидания. Все присутствующие понимали, что, скорее всего, вердикт будет вынесен именно сегодня. Оставались только заключительные обращения сторон к присяжным и напутствие, которое сделает им судья, после чего коллегия, состоящая из шести граждан, начнет свое совещание.
Для заключительных обращений судья дал стороне ответчиков и стороне истицы по два часа. Слово адвокатов истицы было разбито на две части, и им предстояло говорить в начале и в конце.
Скучающие присяжные – недовольные присяжные, и Дис знал, что он и Майкл Фигерс, скорее всего, воспользуются не более чем половиной отведенного им времени.
– Мое слово – не шоу, которое должно взволновать вас и заставить расчувствоваться, – сказал Дис, начиная свою речь. Эту задачу он оставит Майклу Фигерсу.
Дис собрал все важные показания, которые были даны на суде против каждого из ответчиков, и изложил их так ясно и просто, как только мог. В конце своего выступления он сосредоточился на той роли, которую сыграли в линчевании Майкла Дональда СКА и их руководство. При этом адвокат подчеркнул, что Шелтона сейчас судят не как частное лицо, а как главу «разветвленной, очень организованной, хорошо финансируемой организации, у которой есть своя цель и которая действует как воинское соединение».
– Их убеждения просты, но ужасны, – сказал он присяжным. – Превосходство белой расы. Превосходство белой расы, данное Богом. Я хочу, чтобы вы ясно поняли – я вовсе не желаю, чтобы вы выносили вердикт против Соединенных Кланов Америки просто потому, что это группа неприемлемых взглядов. Не делайте этого ни за что. Потому что в нашей стране у таких групп есть право на существование, если только они не претворяют свои убеждения в насильственные действия, которые нарушают чьи-то права.
Присяжные смотрели на него напряженно и серьезно, и он счел это добрым знаком.
– Я надеюсь, что, принимая решение по этому делу, вы пошлете им сигнал, который будет слышен по всей Алабаме и по всем Соединенным Штатам. И имя Майкла Дональда войдет в историю. Виола Лиуццо вошла в историю. В историю вошли доктор Мартин Лютер Кинг и преподобный Джеймс Риб, которого убили в Сельме. Люди запомнят Майкла Дональда как известную фигуру не потому, что он что-то сделал, чтобы умереть. Он умер, потому что его убил Клан. Он войдет в историю движения за гражданские права, борьбы чернокожих. И я надеюсь, что ваш вердикт войдет в историю, потому что вы выступили на этой стороне.
Когда Дис сел на свое место, свои заключительные слова сказали шестеро соответчиков. О’Коннор знал: четыре свидетеля под присягой привели его слова о том, что, если чернокожий уйдет от ответа за убийство белого полицейского, должен погибнуть какой-нибудь другой чернокожий. Заявив, что он никогда такого не говорил, О’Коннор призвал присяжных проявить к нему милосердие, потому что он и без того много страдал.
