Сам того не желая, в глазах присяжных Мейз только подчеркнул необычность выступления Ноулза. Затем адвокат быстро перешел к осуждению Гэри Томаса Роу и Рэнди Уорда, двух свидетелей, рассказывавших о насильственных действиях СКА. Затем он заговорил о попытке представителя истицы пристегнуть СКА к убийству Майкла Дональда. Он сделал это, прибегнув к ряду ярких аналогий. И впервые за длящийся три дня судебный процесс ему, похоже, удалось наладить контакт с присяжными. Дис представил убедительные аргументы в пользу стороны истицы, но сейчас Мейз подвергал его доводы серьезным сомнениям.
– Представьте себе, что мы с вам создаем Общество против прав геев и говорим, как ужасен гомосексуализм, и два-три человека, слышавшие эти разговоры, едут в гей-клуб, набрасываются на двоих-троих индивидов, которых мы, думаю, назвали бы трансвеститами, и, предположим, убивают одного из них. Можно ли это убийство приписать всей организации? Нет, нельзя.
Мейз прибег еще к парочке подобных примитивных примеров, каждый раз приводя одни и те же доводы.
– Да, это опасно, когда в случае с корпорациями – я сейчас говорю не о бизнес-корпорациях вроде «Бургер Кинга» или «Макдональдса», а об организации политического характера вроде Соединенных Кланов Америки, афроамериканских «Черных пантер» или Комитета за право на жизнь, выступающего против абортов, а также других политических организаций, придерживающихся ревностных взглядов по некоторым вопросам, – да, это опасно, когда их члены совершают акты насилия. Таких людей следует привлекать к уголовной ответственности по всей строгости закона. Но в нашей стране мы не наказываем организации. Мы не наказываем мысль. Было бы плохо, если бы мы начали это делать.
Если присяжные искали способ вынести вердикт в пользу СКА, Мейз предоставил им такой способ.
Самое последнее обращение к присяжным со стороны истицы сделал сенатор штата Майкл Фигерс. Он был на Херндон-авеню в утро после линчевания и видел висящее на дереве тело Дональда. Он много раз приходил к миссис Дональд, поддерживая и утешая ее.
Фигерс встал перед присяжными и заговорил с такими же красноречием и страстью, с какими каждое воскресенье по всему Югу говорят проповедники в афроамериканских церквях. К нему были прикованы все взгляды, и он произносил слова медленно, смакуя каждый слог, подводя присяжных к эмоциональной кульминации.
– На меня произвели впечатление аргументы мистера Мейза. Они звучали бы убедительно, если бы здесь разговаривали о порнографии, правах геев, проведении молитв в общественных школах или абортах. Но мы говорим не об этом. Мы говорим об убийстве и сговоре с целью убийства.
Суд даст вам некоторые инструкции для голосования. Соединенным Кланам Америки не было необходимости голосовать насчет того, чтобы отправиться в Мобил, взять какого-то случайно попавшегося чернокожего, отвезти его под дулом пистолета в лес в округе Болдуин, избить его до смерти, а потом задушить веревкой, на которой сделана эшафотная петля с тринадцатью витками. Для всего этого им не надо было голосовать.
Фигерс был охвачен гневом, и он сказал присяжным почему. Он был возмущен адвокатскими выкрутасами Мейза. Он подчеркнул, что адвокат защиты не пожелал присутствовать, когда письменные показания под присягой давал Роу, хотя тогда у него была бы возможность подвергнуть того перекрестному допросу. Не стал по-настоящему проводить и перекрестный допрос Уорда, когда тот явился в зал суда. Однако в своем заключительном слове Мейз шельмовал двух бывших членов Клана как лжецов. У Фигерса вызывали гнев также и ответчики, которые, как он выразился, обвиняли других во лжи и пытались скрыть свою собственную лживость.
– Тут были разговоры о том, что у некоторых ответчиков, дескать, нет адвокатов, которые бы их защищали, – продолжал Фигерс. – Но и у Майкла в тот вечер не было ничего, чем он мог бы себя защитить. Никакого оружия. А против него были двое мужчин с пистолетом, веревкой и острым как бритва ножом – и они убили его.
Один из них является сюда и выражает раскаяние. Это достойно. Мистер Мейз хотел бы, чтобы вы поверили, будто и сейчас он лжет, как лгал в прошлом. Что ж, я скажу вам вот что: единственная разница между ложью Тигра Ноулза и всей прочей ложью, которую вы слышали в этом зале суда, особенно от Бенни Хейса, это та, что Тигр Ноулз раскаялся в раннем возрасте, а Бенни Хейс продолжает лгать и в старости.
20 марта 1981 года это был Майкл Дональд, – продолжал Фигерс. – Но кто это будет завтра, если только вы не выскажетесь очень громко и очень определенно, чтобы дать сигнал всей стране? Кто будет завтра? Сигнал должен быть громким и определенным, потому что 20 марта 1981 года они пришли за Майклом. На его месте мог бы быть и я. Кто угодно, кому довелось родиться черным.
И тут чернокожий сенатор вынес чрезвычайно тесно связанное с расовыми отношениями дело за пределы расовой проблематики:
– На самом деле мы все связаны воедино. И это еще больше укрепляет мое убеждение в том, что еще в семнадцатом веке выразил Джон Донн
[40]: «Нет человека, что был бы сам по себе, как остров; каждый живущий – часть континента… Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством. А потому никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол, он звонит и по тебе»
[41]. Сейчас он звонит по миссис Дональд. Но когда-нибудь он может зазвонить и по тебе. Спасибо.
***
Как только Фигерс сел на место, судья Говард принялся зачитывать пространные инструкции, адресованные присяжным. Он изложил для шестерых присяжных те конкретные шаги, которые они должны будут пройти, чтобы установить, действительно ли имел место сговор. Если он решат включить в дело СКА, то им надо будет прийти к заключению «вследствие перевеса доказательств, что данная корпорация через своих должным образом уполномоченных должностных лиц или агентов, действовавших в пределах своих полномочий, вступала в сговор с целью лишения чернокожих людей равной защиты со стороны законов».
Судья поставил сложную задачу, и хотя алабамские присяжные славились быстрым вынесением вердиктов, невозможно было сказать, сколько времени понадобится для вынесения вердикта именно этой коллегии. Для Ричарда Коэна это было только второе дело, в котором он участвовал от Центра, и он нервничал сейчас особенно сильно. У него не было иллюзий по поводу того, что он способен угадать, о чем думают присяжные. По его мнению, было достаточно одного-единственного присяжного заседателя, который не понимал сути дела или втайне симпатизировал Клану, чтобы их команде пришлось начинать все сначала. И вместо того, чтобы просто сидеть и раздумывать над различными вариантами исхода этого дела, Коэн решил занять ум приготовлениями к той триумфальной пресс-конференции, которая состоится после того, как присяжные вынесут вердикт в их пользу. Одновременно он поглядывал на своего босса, вдруг поняв, что никогда еще не встречал никого похожего на Морриса Селигмана Диса-младшего.
